Дэвид Моррелл - Крайние меры
Во время разговора человек, представленный как Уэбли, стоял, прислонившись к стене, справа от Питтмана, поигрывая конфискованным кольтом.
— Чтобы переговоры оказались успешными, — заявил Гэбл, — обе стороны должны извлечь из них пользу. Итак, мистер Питтман, сообщите, что вы дадите нам в обмен на миллион долларов и два паспорта, которые получите вы.
— Безопасность. Душевное спокойствие.
— Прекрасно! Нас это вполне устраивает. Но что вы имеете в виду? Каким образом намерены предоставить нам безопасность и душевное спокойствие?
— Исчезну.
— Нельзя ли пояснее?
— Инсценирую самоубийство. Причем так, что труп не сможет быть идентифицирован.
— Говорите конкретнее.
— Ваши люди устраивают мне западню на одной из ваших яхт, а я взрываю ее и себя вместе с ней. Мое тело найти невозможно, его съели акулы или другие пожиратели трупов. На самом же деле меня на яхте не будет. Но ваши люди, наблюдая за взрывом с борта другой яхты, клятвенно подтвердят, что видели меня в момент взрыва.
— А ведь это может сработать! — с энтузиазмом заявил Слоан.
— На одной из моих яхт, говорите? — Гэбл поморщился. — Не слишком ли жирно?
— Зато правдоподобно. Учитывая нанесенный вам колоссальный ущерб, полиция ничего не заподозрит.
— В этом есть смысл, — быстро произнес Слоан.
Гэбл укоризненно посмотрел на него и снова перевел взгляд на Питтмана.
— Прошу извинить моего коллегу за столь опрометчивое заявление. Видимо, он забыл главное правило ведения переговоров — никогда не проявлять своего отношения к аргументам оппонента.
— А я полагал, мы решили быть откровенными до конца, — заметил Питтман.
— Почему же в таком случае вы сами не придерживаетесь этого правила? Так я вам и поверил, что вы исчезнете и больше не будете представлять никакой опасности!
— Именно так, не сомневайтесь, — соврал Питтман.
— А где гарантии?
— Я уже сказал. Мечтаю, чтобы меня оставили в покое, не охотились за мной. Хочу жить!
— Под новым именем?
— Да.
— С мисс Уоррен?
— Да.
— Видимо, в Мексике или, возможно, еще дальше к югу. В стране с такой экономикой, где миллион долларов весит значительно больше, чем в Соединенных Штатах.
— Да.
— После обстрела телефонными звонками вчера вечером, — раздраженно произнес Гэбл, — позволительно будет спросить, каким образом вы намерены оградить нас от тех, кого посвятили в наши личные проблемы?
— Вы имеете в виду вашу дочь?
— И ее тоже.
— Телефонные звонки служили лишь средством привлечь ваше внимание, — сказал Питтман. — Оказать на вас давление, вынудить согласиться на эту встречу и все уладить, пока не разразился скандал. Суть в том, что ваша дочь ничего конкретно не знает. Если вы примете мои условия, я отправлюсь к ней и...
Откуда-то из глубины дома послышался негромкий телефонный звонок. Следом еще один. Питтман посмотрел мимо Уэбли в ту сторону, откуда доносился звук.
— Не обращайте внимания, — бросил Гэбл. — Это телефакс, он в моем кабинете и подключен к вспомогательной линии. Два звонка, и начинается прием.
Питтман кивнул и продолжил:
— Если вы примете мои условия, я отправлюсь к вашей дочери и поведу себя настолько иррационально, что она усомнится в достоверности всего того, что слышала от меня. А совершенное мной самоубийство прибавит ей скептицизма. И тогда обвинения в ваш адрес покажутся ей несостоятельными.
— Что же, неплохо, — оживился Слоан. — К его словам стоит прислушаться. По крайней мере, появится возможность покончить с этой неприятной ситуацией.
— Уинстон! — Гэбл сверкнул глазами. — Твои реплики вынуждают меня вопреки обыкновению нарушать протокол. Прошу впредь не прерывать меня.
— Но...
— Уинстон! — Гэбл тяжело дышал, волнение подорвало силы старого дипломата.
Слоан дернулся, словно от удара, и уставился в пол.
Дыхание Гэбла постепенно выровнялось, и, взяв себя в руки, он мрачно посмотрел на Питтмана.
— Значит, вы передали моей дочери лишь ограниченную информацию?
— Именно так.
Гэбл покачал головой.
— Что-то не доверяю я вам.
— Не доверяете?
— Вряд ли вы откажетесь от помощи моей дочери, получив ее поддержку. Это было бы в высшей степени нелогично. Чтобы выглядеть убедительным, вы наверняка рассказали ей все, что знаете сами. Полагаю, наш разговор ни к чему. Что, собственно, вам известно? Что мы у вас покупаем? За что, собственно, миллион долларов да еще два паспорта?
— В Гроллье был преподаватель, некто Данкан Клайн.
Гэбл приподнял свои густые брови, жестом предложив Питтману продолжать.
— Он собирал вокруг себя наиболее одаренных учеников, — сказал Питтман. — Формировал маленькие учебные группы и занимался воспитанием юношей.
— Естественно, хороший учитель всегда воспитатель.
— Но хороший учитель не склоняет своих подопечных вступать с ним в сексуальные отношения, — добавил Питтман.
Лицо Гэбла напряглось, морщины стали глубже.
— Данкан Клайн тщательно готовил нескольких избранных, — продолжал Питтман. — Это требовало времени, преданности, необычайной доброты и силы убеждения. Наконец он становился главной частью их существования, от него зависело их эмоциональное здоровье, и они не могли противиться его домогательствам. Вы и все остальные «Большие советники» вступали с ним в интимные отношения, что наложило отпечаток на всю вашу дальнейшую жизнь.
Гэбл по-прежнему не сводил взгляда с Питтмана, которому темное лицо старика сейчас казалось сплошной сеткой морщин.
— Интимные отношения? — переспросил Гэбл. — И вы действительно верите, что я пошел на крайние меры, лишь бы скрыть этот факт? Кстати, он имел место. Вы правы.
Гэбл закинул голову и расхохотался каким-то скрипучим хохотом. Кадык на его тощей шее запрыгал. Казалось, он вот-вот задохнется. Поморщившись, старик извлек носовой платок и, закашлявшись, приложил ко рту. От напряжения лицо налилось кровью. Постепенно он успокоился и продолжил:
— Конечно, мы имели с Данканом связь. — Он с трудом сглотнул и спрятал платок. — Если вы разгласите это, я без труда использую ваши разоблачения с пользой для себя и получу сочувствие в средствах массовой информации. В современной Америке не существует такого понятия, как стыд. В стране господствуют похоть и жалость. Вам не известно ничего, что могло бы скомпрометировать меня, мистер Питтман. Зря отняли у меня время.
— Но вы не дали мне закончить.
— О, неужели вы собираетесь сообщить мне что-то более существенное?
Питтман почувствовал, как сдавило грудь. Сердце учащенно билось. Гэбл не поверил, что Питтману известна его подлинная тайна. А Питтман так на это надеялся! Надеялся, что в процессе разговора старик, так или иначе, сам себя выдаст. Но он не учел одного. Дипломат никогда не сообщит никакой информации, прежде чем не услышит ее из уст самого оппонента.
8
Пот прошиб Питтмана. Рубашка прилипла к телу. Он тщетно пытался скрыть охватившую его дрожь. «О'кей, — сказал себе Питтман. — Ты считал своим главным оружием интервью и поэтому явился сюда. Вот и докажи, что это так. Посмотрим, сможешь ли ты извлечь пользу из интервью с дипломатом мирового класса — специалистом по ведению переговоров».
Он повернулся к высокому, от пола до потолка, окну, пытаясь привести мысли в порядок.
Сквозь стекла в комнату лился солнечный свет, заставляя Питтмана щуриться. Тем не менее он мог видеть внизу ели, удивительно зеленые и чистые. Сейчас в преддверии возможной смерти они казались Питтману особенно красивыми. Еще дальше, у подножия поросшего лесом склона, в этот погожий апрельский день шла игра в гольф. Человек в электрокаре, миновав песчаную ловушку, двигался в направлении стены, окружающей поместье Гэбла, туда, где приземлился его мяч.
Питтман посмотрел на песчаную ловушку и вновь поразился горькой иронии совпадений. Кошмар начался всего неделю назад вблизи одного поля для гольфа и, видимо, должен закончиться рядом с другим.
— Мистер Питтман, — начал Гэбл, — если вы можете сообщить нам что-то важное, сделайте это побыстрее, пожалуйста! Боюсь, в противном случае мистер Уэбли вынужден будет принять соответствующие меры, чтобы обезопасить вас.
Продолжая щуриться, Питтман повернулся к Гэблу.
— О, да у вас со лба пот течет ручьем, — заметил «Большой советник». — Надеюсь, это не нервы? Нельзя демонстрировать оппонентам свои эмоции. Я, по крайней мере, их стараюсь скрывать.
— При чем тут эмоции? Просто в комнате очень жарко. — Питтман вытер пот со лба.
— Это рекомендации доктора — поддерживать в доме температуру не ниже двадцати восьми градусов по Цельсию. У меня со здоровьем небольшие проблемы. Можете снять пиджак. На вас, я смотрю, еще и свитер.
— Со мной все в порядке. — Питтман вновь устремил взгляд за окно, человек в электрокаре теперь был полностью скрыт окружающей поместье стеной. — Факс, который поступил несколько минут назад...
