Джон Гришэм - Пора убивать

— И ваш адрес.

— 8493, Сидэрбраш, Клэнтон, штат Миссисипи.

— Как долго вы живете в Клэнтоне?

— Всю свою жизнь. Сорок шесть лет.

— Род ваших занятий?

— Я юрист. Свою лицензию я получил двадцать два года назад.

— Приходилось ли вам раньше встречаться с Карлом Ли Хейли?

— Однажды.

— Что вы о нем знаете?

— Предполагается, что он убил двух мужчин, Билли Рэя Кобба и Пита Уилларда, и ранил заместителя шерифа Де Уэйна Луни.

— Были ли вы знакомы с первыми двумя?

— Лично — нет. О Билли Рэе Коббе мне приходилось слышать.

— Как вы узнали о выстрелах?

— Ну, если я не ошибаюсь, это случилось в понедельник. Я находился на первом этаже здания суда, мне нужно было навести у служащих некоторые справки по одному землевладению, и вот тогда-то я и услышал звуки выстрелов. Я тут же выбежал в коридор, ну а там уже начался весь этот бедлам. Я обратился с вопросом к кому-то из помощников шерифа, и тот ответил, что обвиняемых пристрелили на площадке неподалеку от задней двери. Какое-то время я поболтался еще по зданию и рядом, и довольно скоро прошел слух, что стрелял отец маленькой девочки, которую те двое изнасиловали.

— Какова была ваша первая реакция?

— Я был просто поражен, как и все. Но точно так же я был поражен, впервые услышав и об изнасиловании.

— Когда вам стало известно, что мистер Хейли арестован?

— Вечером того же дня. Телевидение уже вовсю говорило о случившемся.

— Что вы видели по телевизору?

— Я вообще старался увидеть как можно больше. Были передачи новостей из Мемфиса и Тьюпело. Поскольку, как вам известно, у нас есть еще и кабельное телевидение, я смотрел и новости из Нью-Йорка, Чикаго и Атланты. Чуть ли не на каждом канале что-то говорилось и о выстрелах, и об аресте. Здания суда и тюрьмы показывали непрерывно. Это самое крупное событие, когда-либо случавшееся в Клэнтоне.

— О чем вы подумали, когда узнали, что стрелял отец девочки?

— Особого удивления я не испытал. То есть, я хочу сказать, мы все как бы ждали от него этого. Я восхищался им. У меня у самого есть дети, и я очень хорошо понимаю, что заставило его так поступить. Я и сейчас восхищаюсь им.

— Что вам известно об изнасиловании?

— Протестую! — Бакли даже подскочил на своем месте. — К настоящему слушанию изнасилование не имеет отношения!

Нуз снял очки и с раздражением уставился на прокурора. Поединок взглядов закончился тем, что Бакли опустил голову, переступил с ноги на ногу и грузно опустился на место. Нуз подался вперед, чуть вытягивая шею.

— Не кричите на меня, мистер Бакли. Если это повторится, то я, Господь свидетель, буду вынужден наказать вас за неуважение к суду. Может, вы и правы, и изнасилование в данный момент не так уж нас и интересует, но ведь пока еще у нас здесь и не суд, не так ли? Ведь пока у нас только слушание, вы согласны? И присяжных пока здесь тоже нет, правда? Вы превышаете свои полномочия и нарушаете порядок. Так что сидите спокойно на своем месте. Я знаю, как это нелегко в такой аудитории, и тем не менее требую, чтобы вы сидели в своем кресле до тех пор, пока у вас не найдется действительно ценного соображения. Вот тогда вы сможете встать и спокойно и вежливо сказать мне, что именно здравого пришло вам в голову.

— Благодарю вас, ваша честь, — сказал Джейк, посылая лучезарную улыбку Бакли. — Итак, мистер Боннер, я спросил вас о том, что вам было известно об изнасиловании.

— Только то, что я слышал.

— И что же это было?

Бакли поднялся и отвесил поклон, подобный тому, каким приветствуют друг друга в Японии борцы сумо.

— С разрешения вашей чести, — задушевно и сладко произнес он, — если суд не будет возражать, я хотел бы заявить свой протест по поводу данного вопроса. Свидетель может давать показания только о том, что он знает или видел сам, то же, что он слышал от других, нас не может интересовать.

Ответ Нуза был не менее вежлив:

— Благодарю вас, мистер Бакли. Ваш протест услышан, но не принят. Продолжайте, мистер Брайгенс.

— Спасибо, ваша честь. Так что вы слышали об изнасиловании?

— Что Кобб и Уиллард поймали дочку Хейли и затащили ее в кусты где-то за городом. Они были пьяны, они подвешивали ее на веревке, переброшенной через сук дерева, они попеременно насиловали ее, а под конец пытались просто избавиться от нее. Они даже мочились на нее.

— Они — что?! — переспросил Нуз.

— Они мочились на нее, судья.

Эти слова привели сидевших в зале людей в замешательство. Послышался негромкий шум. Джейку об этом слышать не приходилось, равно как и Бакли, было очевидно, что, кроме Гарри Рекса, об этом не было известно никому. Нуз покачал головой и легонько постучал своим молотком.

Джейк торопливо записал что-то в блокнот, изумляясь обширным познаниям своего друга.

— Где вы услышали об изнасиловании?

— О нем говорил весь город. Всем все было известно. На следующее утро в кафе полицейские делились подробностями. Это знает каждый.

— И в округе тоже?

— Да. Все, с кем мне случалось разговаривать в течение месяца, знали об изнасиловании во всех деталях.

— Расскажите подробнее, что вам известно о стрельбе.

— Как я уже показал, это произошло в понедельник, во второй половине дня. Парней привели в этот самый зал на слушание об освобождении под залог, если память мне не изменяет, и когда их выводили из зала, то надели им наручники, и помощники шерифа повели их к лестнице, ведущей к задней двери. Они уже начали спускаться, когда из кладовки выскочил мистер Хейли с «М-16» в руках. Парни были убиты на месте, а Де Уэйн Луни ранен. Часть ноги ему позже ампутировали.

— Где именно все это произошло?

— Как раз под нами, на лестничной площадке неподалеку от задней двери здания суда. Мистер Хейли прятался в кладовке уборщика, он просто вышел оттуда и открыл огонь.

— И вы верите в то, что это правда?

— Я знаю, что это правда.

— Где вы все это узнали?

— Что-то здесь, что-то там. В городе. Из газет. Об этом знают все.

— Где вы слышали, чтобы об этом говорилось?

— Повсюду: в барах, в церквах, в банке, в химчистке, в чайном домике, в различных кафе, в винной лавке. Просто повсюду.

— Говорили ли вы с кем-нибудь, кто не верил бы в то, что мистер Хейли убил Билли Рэя Кобба и Пита Уилларда?

— Нет. В нашем округе не найдется и человека, который не верил бы, что это сделал Хейли.

— Видимо, у каждого жителя города сложилось собственное мнение по поводу виновности или невиновности мистера Хейли?

— Абсолютно у каждого. Тут уж никто не остался в стороне. Мистер Хейли сейчас находится в центре всеобщего внимания, и свое мнение есть теперь у любого человека.

— Как по-вашему, может ли мистер Хейли рассчитывать на справедливый и беспристрастный суд в округе Форд?

— Нет, сэр. Из тридцати тысяч жителей округа вы не разыщете и троих, кто не знал бы, что им думать по этому вопросу. В глубине души большинство уже вынесли ему свой приговор. Подобрать непредвзятое жюри будет в высшей степени трудно.

— Благодарю вас, мистер Боннер. Других вопросов у меня нет, ваша честь.

Бакли провел рукой по волосам, как бы желая убедиться, что прическа в полном порядке. Затем он с важным видом направился к барьеру.

— Мистер Боннер, — галантно поклонился он, — вы тоже уже вынесли свой приговор Карлу Ли Хейли?

— Еще бы, черт побери!

— Следите, пожалуйста, за своим языком, — напомнил ему Нуз.

— И каков же он будет?

— Позвольте мне объяснить это так, мистер Бакли. Простите мне неторопливость и взвешенность моей речи: я говорю так специально, чтобы даже вам не составило труда понять меня. Будь я шерифом, я не стал бы его арестовывать. Будь я членом большого жюри, не вынес бы ему обвинительного заключения. Будь я судьей, не стал бы его допрашивать. Будь я окружным прокурором, не настаивал бы на его наказании. Будь я в составе жюри присяжных, проголосовал бы за то, чтобы вручить ему ключи от города, а на стене его дома повесить памятный знак, а самого его отправил бы к семье. И — мистер Бакли! — если бы мою дочь изнасиловали, я молил бы Бога, чтобы у меня хватило мужества сделать то же, что сделал он.

— Я вас понял. Значит, по-вашему, люди должны носить с собой оружие и улаживать споры только с его помощью?

— По-моему, дети должны иметь право не быть изнасилованными, а родители — право защищать своих детей. По-моему, маленькие девочки — это особые создания, и если бы мою привязали к дереву, а затем поочередно насиловали два накачавшихся наркотиками подонка, я уверен, что рехнулся бы от этого. По-моему, каждый порядочный отец должен иметь конституционное право наказать извращенца, который посмел коснуться его ребенка. А когда вы заявляете, что не стали бы убивать выродка, изнасиловавшего вашу дочь, то вы представляетесь мне трусливым лжецом.