Петр Разуваев - Синдром гладиатора
В проеме дверей, ведущих в его комнату, мелькнула фигура Давида. В неверном свете занимающегося пожара его черный костюм был едва различим. Операция вступила во вторую, решающую фазу. Если и здесь все окончится удачно — путь на свободу виделся мне совершенно отчетливо. Удостоверившись в том, что я уже завис на исходной позиции, Давид закричал. Мельком я подумал, что в этом человеке погиб великий актер. Не откликнуться на такой призыв о помощи было просто невозможно.
— Помогите, — голосил опальный финансист, — врача! Скорее врача, я не могу помочь, он весь в крови!
Мой расчет строился на двух опорных точках. Во-первых — микрофоны, которые в отличие от телекамер работали автономно и в полной темноте были не менее эффективны. А во-вторых, вопли Давида однозначно говорили всем любопытствующим о том, что несчастье случилось со мной, то есть наиболее ценный и одновременно опасный заключенный выпадал из игры и нуждался в помощи. По моим представлениям, они должны были на это клюнуть. И достаточно резво, в противном случае я мог просто «перезреть» на своем шестке и свалиться на глазах у изумленной публики. К счастью, они успели.
Дверь начала открываться внезапно, света по-прежнему не было как внутри комнаты, так и за ее пределами. Спасательная команда воспользовалась фонарями. Более всего я опасался за свои «тылы и обозы», но Давид не подвел. Увидав мощные лучи света, возникшие в дверном проеме, он набрал в легкие побольше воздуха и заголосил с новыми силами, привлекая все внимание к себе. В этот момент наконец сработала пожарная система, и из скрытых в потолке труб хлынула вода, добавляя в царящую в помещении сумятицу новые краски. Нервы у вновь прибывших не выдержали, и, поддавшись на провокационные вопли Давида, они бросились спасать положение. Начиналась самая интересная и захватывающая часть фокуса. Бои без правил. Ловкость рук и никакого мошенничества. Пропустив вперед двоих охранников, я спикировал на следующую пару, всем телом вступая в игру.
Все это очень напоминало кегельбан. Еще в прыжке ударом ноги я отшвырнул левого охранника и тяжко рухнул на спину правого, мгновенно сломав ему шейные позвонки. В правой руке у гостя был стандартный «Узи» без ремня, перехватить его было делом элементарным. Двое охранников, первыми ворвавшиеся в комнату, успели обернуться, но перед ними стоял их коллега, и они замешкались. Как раз на ту долю секунды, которой мне так недоставало. Короткой очередью прошив обоих, я вместе с телом уже павшего бойца развернулся на месте и остаток магазина достался тем, кто стоял сзади. Толкнув вперед неудержимо оседающее тело «бодигарда», я прыгнул следом за ним, уже наметив для себя цель — автомат, хорошо освещенный лучом фонаря, выпавшего у кого-то из рук. Он также лежал на полу, но уже за порогом, а ведь там начиналась свобода… В кувырке подхватив с пола «Узи», я ответил на пронесшуюся над головой очередь, с той стороны раздался короткий вскрик, но это уже было неважно, в тот момент я как раз методично высаживал пулю за пулей в окружающее пространство, делая его чище и добрее. На этот раз патроны закончились одновременно с населением. Второй этап тоже остался за нами.
Вспыхнул яркий свет, наглядно продемонстрировавший, что победа силы над разумом неизбежна. Передо мной метров на десять простирался узкий коридор, заканчивавшийся обычной дверью, а на полу лежало три тела. Так-то, детки… Отлились кошкам мышкины слезки, как сказал бы Виталий Борисович. Как он там, интересно…
Затягивать паузу явно не стоило, четверо в комнате, плюс трое здесь — итого семь. Если это все вооруженные люди, присутствующие в доме, то я — китайский летчик. А устраивать корриду в узком коридоре я как-то не планировал. Быстро обшаривая лежавшие передо мной тела, я крикнул, обращаясь в сторону двери в наше узилище:
— Господин Липке? Вы живы? Мы очень спешим, присоединяйтесь…
И Давид показался на пороге. Вид у него был совершенно отсутствующий, но по некоторым признакам я безошибочно определил — либо я его сейчас тресну, либо он просто рухнет в обморок. Для человека, один раз в жизни видевшего настоящий пистолет, Давид держался очень прилично, но растекающиеся на полу лужи крови его доконали. Подскочив к «напарнику», я схватил его за лацканы пиджака и сильно встряхнул.
— Нет времени на эмоции, Давид, нужно бежать, понимаете? — Он безвольно кивнул, не отрывая расширившихся глаз от страшной картины. Знакомо… Крепко вцепившись в его руку, я бросился вперед по коридору, волоча финансиста за собой. Возможно, у меня и не аналитический склад ума, зато мое Добро — с кулаками, согласно марксистско-ленинской теории и народной мудрости. Это вам не в шахматы играть, господин Липке, тут думать не надо. Ну, почти не надо.
Один «Узи» был у меня в руке, второй я зажал под мышкой, и на протяжении всего пути до двери, а затем вверх по узкой и явно служебной лестнице, я главным образом беспокоился о том, как бы его не уронить. Давид послушно шлепал за мной, но выражение отстраненности с его лица исчезать, похоже, не собиралось. Ничего, крепкий пинок по эмоциям иногда хорошо прочищает мозги, будем надеяться на лучшее. И стремиться к худшему, благо далеко ходить не надо — пожалуйста, вот оно.
Мы еще были на предпоследних ступеньках, а двое мужчин, стоявших прямо перед нами в большом зале, начинавшемся без перехода от самой лестницы, нас уже заметили. Но — они-то стояли, представляя из себя идеальные ростовые мишени, а я был им виден только по пояс. Дуэль получалась не совсем по правилам, но я считал себя стороной «пострадавшей», а потому имеющей право на преимущество. Сноровки в обращении с оружием синьорам явно не хватало, в отличие от команды «тюремщиков» эти более походили на мирных итальянских селян, чем на «коммандос». Одного я снял первым же выстрелом, после чего у его напарника пропало всякое желание вступать со мной в перестрелку. Выпустив куда-то в сторону длинную и бессмысленную очередь, он бросился наутек, направляясь к расположенным на той стороне большим дверям. Наверное, никто ему не говорил, что в таких ситуациях нельзя бегать по одной прямой. Или же синьор просто забыл обо всем этом. В любом случае, небрежность обошлась ему дорого. Опустив автомат, я обернулся, ища взглядом Давида. Он сидел на пару ступенек ниже, закрыв глаза и прислонившись к стене.
Не говоря ни слова, я вновь схватил его руку и насильно потащил вверх по лестнице, а потом через зал, к дверям. Освещение было скудным, горели лишь небольшие локальные светильники, вмонтированные в потолок, но и в таком варианте легко угадывался интерьер отнюдь не городской. Огромные окна, за которыми начинались едва различимые в ночной темноте деревья, мозаичные полы, мраморные колонны, все это напоминало мне скорее загородный дом, очень похожий на те, что я во множестве встречал на Юге Франции. Неужели все-таки Кольбиани? Куда же дальше-то, черт…
— Мне кажется, я знаю, где мы находимся.
Мы добежали до противоположной стены и сейчас прижимались к ее чуть шершавой на ощупь поверхности, рядом с высокой двухстворчатой дверью. Это были первые слова, произнесенные Давидом за все это время. Я с удивлением уставился на него. Впрочем, удивление тут же сменилось любопытством и нетерпением.
— Видите вон ту картину? — продолжил он, все более оживляясь. — Это набросок Пикассо. Несколько лет назад я лично купил его в Женеве, на аукционе Christie,s, по просьбе Винченце Кольбиани, двоюродного брата известного вам синьора Кольбиани. Кажется, он тогда жил где-то недалеко от Рима…
— Отлично, — радостно воскликнул я. Главным образом для того, чтобы его подбодрить. Давид постепенно возвращался в строй, преодолев последствия обрушившегося на него шквала неприятных впечатлений. Это следовало поощрить. На самом деле такая новость стоила недорого. «Где-то недалеко от Рима…». Толку-то? А в том, что здесь замешан Кольбиани, я и раньше ничуть не сомневался.
— Вы здесь уже бывали? Раньше? — на всякий случай спросил я.
Он отрицательно качнул головой. Нет, значит. Жаль…
— Тогда пойдем напролом. Если начнется стрельба — падайте и не поднимайте головы, пока все не закончится. Хорошо?
— А, может быть… Вы дадите мне эту штуку? Правда, я не знаю, как ею пользоваться, но вы можете мне показать… — произнес он вдруг нерешительно.
От изумления я лишился дара речи. Уж от кого от кого, а от господина Липке я ничего подобного не ждал. Неужели это и впрямь заразно? Сначала Паола, затем он… У меня начинало складываться впечатление, что все эти финансовые короли в душе самые настоящие бандиты с большой дороги, и поголовно у всех руки чешутся от желания сменить калькулятор на автомат. На секунду я даже представил себе нечто подобное. М-да… Мрачная перспектива…
— Извините, Давид, но автомат я вам не дам. Честное слово, так будет лучше. Но — все равно спасибо.
