Клэр Фрэнсис - Обман
Судя по всему, моя настойчивость его удивляет.
– Они мне сказали, что должны закончить некоторые формальности. Ничего конкретного не уточняли.
Все-таки, это касается вскрытия. Что же тогда еще? У меня бессильно опускаются руки.
Я оглядываюсь на террасу. Молли и Маргарет пьют там кофе. Кэти лежит в шезлонге, отгороженная от мира своим «вокманом», Джош стоит рядом с террасой у жаровни и орудует на решетке палочкой, затем украдкой бросает что-то на угли, от чего они пыхают сильным пламенем. Он отступает назад и озирается по сторонам, пытаясь определить, заметил ли кто-нибудь его проказу.
– Я собираюсь выставить дом на продажу, – как бы между прочим говорю я.
– Ну, теперь ты можешь сделать это… Ситуация ведь прояснилась.
Видимо, Чарльз имеет в виду, что теперь у меня будет свидетельство о смерти, и с юридической точки зрения я становлюсь вдовой.
– Мне не хотелось бы делать этого до похорон, – поясняю я. – Знаешь, все эти покупатели, бродящие по дому.
– Я понимаю тебя. В конце концов, это дело можно немного отложить.
– Положение у меня, правда, незавидное. Ведь я рассчитывала на страховку Гарри. Но самоубийство не оплачивается. – Поняв, что неудачно пошутила, я грустно улыбаюсь.
Чарльз вскидывает на меня взгляд. На бровях у него сверкают капельки пота.
– Да, в таких случаях…
Судя по всему, разговор о деньгах ему неприятен. Мы снова начинаем движение. Идем по периметру лужайки к саду, где на кустах ярко светятся распустившиеся розы. Время от времени Чарльз тяжело отдувается, выпячивает нижнюю губу и глубоко вдыхает носом воздух. На нем его обычная одежда для уик-энда, которая независимо от погоды состоит из потертых вельветовых брюк и толстой хлопковой рубашки.
– Да, я хотел сказать, что Энн переживает из-за тех своих высказываний в твой адрес, – говорит он смущенно. – Она тогда действительно очень расстроилась.
Я говорю то, что он хочет услышать: дескать, не принимала это близко к сердцу.
– Но, знаешь, в ее словах, возможно, и была доля истины. Наверное, я оказывала Гарри недостаточную поддержку.
Чарльз быстро вскидывает голову.
– Что ты, что ты! Наоборот, я считаю, ты была очень добра по отношению к Гарри. Очень добра!
– В последний период не совсем.
Я не знаю, зачем я говорю это Чарльзу. Может быть, просто хочу узнать, что он думает обо мне в связи с самоубийством Гарри. А может, внутренне желаю подготовить его к тому, что истина в отношении Гарри в конце концов вскроется.
– Это было трудное время, Эллен. Ты не должна себя винить. Я не думаю, что Гарри мог рассчитывать на большее с твоей стороны. – Чарльз делает движение рукой, как будто желая дотронуться до меня, но тут же отдергивает руку назад. – Ты была такой преданной…
Преданной. Значит, в его глазах я чиста. Похоже, даже если бы я объявила, что это я довела Гарри до самоубийства, Чарльз не поверил бы мне.
Мы останавливаемся у большого куста великолепных красных роз. От жары их бутоны склонились вниз. Я решаюсь, наконец, на вопрос, ради которого утащила Чарльза на эту прогулку. Этот вопрос давно мучает меня.
– Я хотела знать. – В животе у меня холодеет. – Я хотела узнать, как они идентифицировали тело Гарри?
По влажному лицу Чарльза пробегает выражение боли, он судорожно вздыхает.
– Эллен, дорогая, какое это имеет сейчас значение?
– Просто я хочу знать.
– Но… – Чарльз безнадежно машет рукой.
Я пытаюсь объяснить, что незнание хуже всякой правды, гораздо хуже.
Чарльз горбится. Внутри него происходит какая-то борьба. Наконец, будто бы приняв решение, он произносит:
– Хорошо… Я жду.
– Ну, по зубам, по стоматологическим архивам… Кроме того, путем прямого опознания.
Я медленно перерываю его слова.
– Путем прямого опознания? Но кто его опознавал? – Однако я знаю ответ еще до того, как Чарльз успевает что-либо сказать. – Почему ты мне ничего не говорил об этом? Ты должен был сказать. Как это было ужасно для тебя!
Он отмахивается от моих слов каким-то застенчивым жестом, желая, видимо, показать, что в такой ситуации уже не до чувств.
Перед глазами у меня встает картина: морг и Чарльз, пристально вглядывающийся в лицо мертвеца. Мне жаль Чарльза, и в то же время я испытываю некоторое облегчение, Он сделал это за меня. Он был там и может рассказать мне то, что я хочу узнать.
– Гарри… выглядел плохо? – тихо спрашиваю я. Чарльз отрицательно качает головой.
– Ты его сразу узнал?
Неожиданно лицо Чарльза светлеет. Видимо, он считает, что понял причину моего интереса.
– О, да! Сомнений в том, что это Гарри, не было.
– Тело Гарри сильно… – Я жду от Чарльза помощи и, не дождавшись, произношу: – Сильно пострадало?
Еще один понимающий взгляд Чарльза.
– О нет, нет! Разрушения… разрушения у него в области груди.
Чарльз по-прежнему не понимает меня. Я прекрасно знаю, что на груди у Гарри огнестрельная рана. Меня волнует все остальное.
– Я имею в виду… после того, как тело так долго пробыло в воде… – Закончить я не могу.
Чарльз, наконец-то, понял.
– Нет. Он великолепно сохранился.
– Но я думала…
На лице у Чарльза такое выражение, как будто он хочет сказать: «Я пытался оградить тебя от всех этих подробностей, но если ты настаиваешь…»
– В таких ситуациях, – произносит он неожиданно сухим голосом, – многое зависит от температуры воды, а было ведь довольно холодно. Кроме того, он был задраен…
– Задраен?
– Он находился внутри каюты.
– А разве это имеет какое-то значение?
Чарльз поджимает губы и кивает.
Так вот значит что! Задраенные люки, закрытые окна… В общем, Гарри был защищен от всяких морских организмов, которые могли бы – какое там у нас есть слово – разрушить его тело. Теперь понятно, почему вскрытие и патологоанатомическое обследование так затянулись.
– Спасибо, что рассказал мне.
Чарльз быстро моргает, на его усталом лице появляется вымученная улыбка.
– Бедная ты моя, – бормочет он.
Мы направляемся по лужайке к дому. Из-за жары на траве кое-где проступили желтые пятна. Я замечаю, что стол на террасе сдвинут в сторону. Кэти и Джош тихо сидят в шезлонге. Маргарет куда-то исчезла. Молли стоит со скрещенными на груди руками и ждет нас.
– Пойду-ка я с детьми купаться, – громко говорит она при нашем приближении. Когда я оказываюсь совсем близко от нее, она говорит полушепотом, так чтобы не услышал Чарльз:
– Приехали из полиции. Маргарет проводила их в кабинет.
Я бросаю взгляд на детей.
– Они полицейских не видели, – шепчет Молли.
– Но что им нужно? – спрашиваю я, наполовину обращая вопрос к себе.
Молли заглядывает мне в глаза.
– С тобой все в порядке?
– Просто мне не нравится, когда в мой дом заявляются без предупреждения. – Я иду к детям и соблазняю их пойти поплавать к соседям, которые всегда приглашают нас пользоваться их бассейном. Но одного взгляда на Кэти мне достаточно, чтобы понять: несмотря на предосторожности Молли девочка чувствует, что в доме происходит что-то не то.
– Мне нужно поговорить с полицейскими, – выпаливаю я.
Кэти пристально смотрит на меня, как бы спрашивая, зачем я что-то от нее утаиваю. Я ласково глажу дочь по плечу.
– Это просто формальность. Правда, почему бы вам не пойти искупаться?
Я вижу, что Кэти делает над собой усилие, и наконец, с вымученной улыбкой встает и говорит:
– Хорошо.
Джош выкарабкивается из шезлонга следом за ней. Нужно бы и ему сказать что-то ласковое, но он упархивает прежде, чем я успеваю это сделать.
Я вхожу в кабинет и наталкиваюсь на взгляд молодого полицейского, всегда сопровождающего Доусона. Сам Доусон стоит у книжных полок и, наклонив голову, изучает названия книг. Сегодня на нем безукоризненно голубоватый с иголочки костюм.
Он неторопливо поворачивается ко мне.
– Миссис Ричмонд, прошу прощения, что вновь беспокою вас, – говорит он, обозначая приветствие легким движением руки. – Не могли бы вы уделить мне немного времени? Несколько формальностей. Надеюсь, вы вернетесь домой часа через два.
– Вернусь домой?
– Нам нужно проехать в отдел.
– Но… – я бросаю растерянный взгляд на Маргарет, которая всем своим видом выражает возмущение. Затем снова смотрю на Доусона. – Это никак нельзя отложить.
– Нет. – Он изображает на лице сожаление.
Мне кажется, что во взгляде Доусона появился какой-то холодок. Раньше этого не было.
– А нельзя ли осуществить эту процедуру здесь?
– К сожалению, нет. Дело в том, что я должен снять с вас показания. А такие вещи делаются в официальной обстановке.
– Показания? – эхом отзываюсь я.
– Так требует закон. Мы должны записать ваши показания на магнитофон.
Боже, ну почему именно сейчас? Почему?
– Ну, в таком случае… конечно, – бормочу я.
– Да, и еще… – как бы спохватившись добавляет Доусон. – Вы можете связаться со своим адвокатом и договориться, чтобы он поехал с вами. В подобных обстоятельствах многие поступают таким образом.
