Дэвид Кейс - Таящийся ужас 2
Его левая рука дважды постучала покрышке письменного стола.
— Андре, позвать доктора?
— Нет, — отстучал он.
— Можно позвать профессора Огье, он-то определенно поможет…
Быстро и отрывисто он дважды стукнул по дереву. Я не знала, что мне делать или говорить, и неожиданно произнесла:
— Сегодня утром Анри поймал какую-то муху и хотел показать мне, но я сказала ему, чтобы он ее отпустил. Может, это была именно та, которую ты ищешь? Сама я ее не видела, но мальчик говорит, что у нее была белая головка.
Из груди Андре вырвался какой-то металлический, звенящий вздох, и я прикусила суставы пальцев, чтобы не заплакать навзрыд. Его правая рука упала, но вместо длинных мускулистых пальцев я увидела лишь какую-то серую палку, снизу которой торчали обрубки, чем-то походившие на иссохшие корешки ветвей, отходивших от более мощного древесного ствола, — они свисали почти до самых его колен.
— Андре, дорогой, скажи мне, что произошло. Ведь я смогу больше помочь тебе, если буду знать. Андре… О, это просто невыносимо! — Я наконец разрыдалась, не в силах больше выносить эту муку.
Выдав одиночный стук «да», он указал мне левой рукой на дверь.
Я вышла и там, за порогом, смогла наконец дать волю своим слезам, тогда как он запирал за мной дверь. Снова послышался треск клавишей пишущей машинки, а я все ждала. Наконец он прошаркал до двери и подсунул под нее лист бумаги.
«Элен, приходи утром. Мне надо подумать, а потом отпечатать для тебя объяснение всему случившемуся. Прими одну из моих снотворных Таблеток и сразу же ложись в постель. Завтра, моя любимая, ты мне будешь нужна свежей и бодрой.
А.»
— Андре, ты хочешь чего-нибудь на ночь? — прокричала я через дверь.
Он ударил дважды по дереву, и вскоре я опять услышала звук пишущей машинки.
Проснулась я, когда солнечные лучи коснулись моего лица.
Я установила будильник на пять часов, но не услышала его — очевидно, сказалось снотворное. Да и спала я как бездыханная — ни малейшего намека на сновидения. И вот я оказалась снова в объятиях собственных снов наяву, и тут же, как дитя, вся в слезах, вскочила с постели. Было всего лишь семь часов!
Кинувшись на кухню, я сама, на глазах у изумленных слуг, быстро приготовила кофе, бутерброды с маслом и опрометью бросилась в лабораторию.
Андре отпер дверь после моего первого стука и тут же закрыл ее, едва я поставила поднос на письменный стол. Голова его была все так же накрыта, но по смятой одежде и спутанным простыням я поняла, что он постарался хоть немного вздремнуть.
На столе лежала отпечатанная на машинке записка — я поняла, что это для меня, и взяла ее. Андре открыл противоположную дверь, и по его жесту я поняла, что он хотел бы побыть один. Я вышла в соседнюю комнату; он закрыл за мной дверь, и я услышала как он отхлебывает кофе. Затем я перевела взгляд на записку.
«Ты помнишь тот эксперимент с пепельницей? Аналогичного рода был и мой несчастный случай. Позапрошлой ночью я осуществил успешную „передачу“ самого себя на небольшое расстояние. Но вчера, когда я решил повторить опыт, в дезинтегратор, видимо, незаметно для меня проникла муха. Теперь мне остается лишь одно: найти ту самую муху и вместе с ней проделать обратную процедуру. Пожалуйста, постарайся разыскать ее, поскольку в противном случае мне не останется ничего другого, как положить конец такому существованию».
Ну почему Андре изъяснялся столь туманно?! Меня всю передернуло при одной мысли о том, как ужасно он сейчас обезображен, и я не смогла удержать слез, представляя, что у него все лицо вывернуло наизнанку, возможно, вместо глаз сейчас уши, рот оказался где-то на затылке, а то и еще хуже!
Я должна спасти Андре! А для этого мне надо было найти муху!
С трудом собравшись с силами, я спросила:
— Андре, можно я войду?
Он открыл дверь.
— Ты только не отчаивайся, — проговорила я, — я обязательно найду эту муху. В лаборатории ее нет, но едва ли она далеко улетела. Я допускаю, что ты сейчас сильно изувечен, может, даже очень сильно, однако не может идти и речи о том, чтобы, как ты выразился в своей записке, класть конец такому существованию. Я подобного попросту не вынесу. Если будет надо, если ты так уж не хочешь, чтобы тебя кто-то видел, то я могу изготовить для тебя маску или сшить одежду с капюшоном, в которой ты смог бы продолжать работу, пока не поправишься. Если ты не можешь больше работать, я позову профессора Огье, и он вместе со всеми твоими друзьями спасет тебя, Андре.
И снова я услышала тот же странный, словно металлический вздох с присвистом, сопровождавшийся сильными ударами чем-то твердым по столу.
— Андре, ты только не волнуйся, пожалуйста, успокойся. Обещаю тебе, что и шага не сделаю, предварительно не спросив твоего разрешения, но ты должен полагаться на меня, верить мне и позволить мне сделать все, что в моих силах, лишь бы помочь тебе. Дорогой, неужели ты настолько сильно обезображен? Позволь мне заглянуть тебе в глаза. Я не испугаюсь… Ведь я же твоя жена, ты знаешь…
Однако он вновь отстучал свое решительное «нет» и указал мне на дверь.
— Хорошо, я сейчас же отправлюсь на поиски этой мухи, но обещай мне, что не станешь совершать необдуманных поступков. Ты должен дать слово, что не сделаешь ничего опасного или поспешного, предварительно не посоветовавшись со мной!
Он протянул левую руку, и я поняла, что он дает такое обещание.
Никогда мне не забыть эту бесконечную, длившуюся едва ли не целый день напролет охоту за мухой. Вернувшись домой, я перевернула там все вверх дном и привлекла к поискам всех слуг. Я сказала им, что из кабинета профессора вылетела очень ценная муха, и они во что бы то ни стало должны найти ее, но только живой. Уже тогда я поймала себя на мысли о том, что они считают меня сумасшедшей. Позже они так и сказали полицейским, хотя я вполне допускаю, что именно события того дня впоследствии спасли меня от гильотины.
Я задала несколько вопросов Анри, но он, похоже, не понял, о чем я толкую, так что мне пришлось дать ему основательную взбучку и даже отшлепать по щекам — и все это на глазах у выкативших глаза слуг. Смекнув наконец, что нельзя так распускаться, я поцеловала и приласкала несчастного мальчугана, после чего постаралась объяснить ему, чего именно от него добивалась. Да, он вспомнил, что видел такую муху — она летала неподалеку от кухонного окна; да, после моих слов он сразу же отпустил ее.
Даже в летнее время у нас никогда не было особенно много мух. Дело в том, что дом наш стоит на горе, ну, точнее на холме, так что любой, самый слабый ветерок, который подует со стороны долины, быстро разгоняет всех насекомых. И все же мне удалось в тот день поймать несколько десятков мух. На всех подоконниках, повсюду в саду я расставила блюдца с молоком, сахаром, вареньем и мясом — со всем, что могло привлечь мух. Повторяю, нам удалось поймать массу мух, но ни среди них, ни в числе тех, которые скрылись у нас на глазах, я так и не увидела той, которую Анри поймал накануне. Одну за другой я осматривала каждую из пойманных мух, которая хоть чем-то отличалась от остальных, но ни у одной не было характерной белой головки.
Когда настало время ленча, я понесла вниз, к Андре, немного молока и картофельного пюре. Заодно я прихватила и несколько пойманных мух, но он дал мне понять, что ни одна из них не представляет для него какого-либо интереса.
— Андре, если сегодня вечером мы не поймаем эту муху, то надо будет серьезно подумать, что делать дальше. Я вот что предлагаю: я сяду в соседней комнате, и если ты не сможешь почему-то отстучать по нашей двоичной системе ни «да», ни «нет», отпечатай свой ответ на машинке и подсунь записку под дверь. Годится?
— Да, — коротко стукнул Андре.
Подступила ночь, но муху мы так и не поймали. Готовя для Андре поднос с ужином, я не выдержала и разрыдалась — прямо на кухне, перед молчаливо застывшими слугами. Моя горничная подумала, что я повздорила с мужем, возможно, из-за непойманной мухи, хотя позднее узнала, что она уже тогда была уверена в том, что я сошла с ума.
Не говоря ни слова, я подняла поднос, потом снова опустила, его, устремив взгляд на телефон. До меня наконец дошло, что для Андре это действительно был вопрос жизни и смерти. Не сомневалась я и в том, что он действительно был готов наложить на себя руки, если только мне не удастся заставить его переменить это решение или, по крайней мере, на время отсрочить столь жестокий акт саморазрушения. Но хватит ли у меня сил? Он никогда не простит мне, что я не сдержала слово, но имело ли это в сложившейся ситуации хоть какое-то значение? К черту все обещания и гордыню! Любой ценой Андре должен быть спасен! С этой мыслью я решительно подошла к телефону и набрала номер профессора Огье.
— Профессора нет дома, вернется лишь к концу недели, — ответил вежливый нейтральный голос на другом конце.
