Джонатан Келлерман - Дьявольский вальс
– Заткнись, Роберт, – скомандовал Майло и открыл заднюю дверцу.
Он снял с сиденья коробку, усадил Гэбрея и сел рядом с ним, оставив дверь открытой, чтобы внутрь автомобиля попадал хоть какой-нибудь свет. Я стоял у машины и наблюдал, как Майло возился с коробкой. Внутри лежала книга – «Составление портрета личности по описанию». Майло показал Гэбрею транспаранты с нарисованными на них чертами лица. Гэбрей отобрал некоторые и сложил их вместе. Когда он закончил работу, на нас смотрело спокойное лицо белого человека. Лицо из букваря для Дика и Джейн. Чей-то папочка.
Майло пристально разглядывал его, потом уложил в коробку, что-то записал и заставил Гэбрея желтым маркером пометить на карте города место. Задав еще несколько вопросов, он вылез из машины. Гэбрей последовал за ним. Несмотря на теплый ветерок, голые плечи бармена покрылись гусиной кожей.
– Все? – спросил он.
– В данное время – да, Роберт. Я уверен, что мне можно этого и не говорить, но тем не менее: адрес не менять. Оставаться там, где я могу тебя найти.
– Никаких проблем. – Гэбрей направился прочь.
Майло задержал его.
– А тем временем я намерен писать письма. Одно – твоему офицеру-наблюдателю с сообщением, что ты работаешь здесь и не проинформировал его об этом. Другое – мистеру Фаризаду и его приятелям о том, что ты донес на них и поэтому пожарная охрана закрывает их заведение. И третье письмо – в налоговое управление, с извещением о том, что ты Бог знает сколько времени получаешь деньги наличными и не заполняешь декларацию о доходах.
Гэбрей согнулся как от судороги.
– Но, парень...
– Плюс рапорт прокурору о твоей истории с травкой, в котором я доложу ему, что ты не желал сотрудничать и мешал следствию и что договориться с тобой о даче свидетельских показаний практически невозможно. Я не люблю писать письма, Роберт. Я становлюсь раздражительным. А если мне придется тратить время на то, чтобы разыскать тебя, я разозлюсь еще больше и все эти письма будут отправлены немедленно. Ну, а если ты будешь хорошо себя вести, я порву их. Comprende?[50]
– Ну, парень, это грубо. Я говорил прав...
– Никаких проблем, если ты будешь вести себя хорошо, Роберт.
– Ага, да. Да, непременно.
– Точно?
– Да-да. Можно мне идти? Мне нужно работать.
– До тебя доходит, что я говорю, Роберт?
– Я все слышу. Оставаться на месте, быть чертовым бойскаутом. Никаких телодвижений, никаких обманов. О'кей. Можно идти?
– Да, вот еще что, Роберт. Твоя леди.
– Да? – Голос Гэбрея посуровел, что превратило его в нечто отличающееся от хныкающего страдальца. – Ну, и что насчет нее?
– Она исчезла. Улетела из клетки. Даже не думай искать ее. И в особенности и думать забудь, чтобы тронуть ее за то, что она рассказала мне. Потому что я все равно нашел бы тебя. Поэтому тебе не в чем ее винить.
Глаза Гэбрея широко раскрылись:
– Исчезла? Что за... Что вы хотите сказать?
– Исчезла. Она решила покончить со всем этим, Роберт.
– А, дерьмо...
– Когда я разговаривал с ней, она показала мне свои чемоданы. Она буквально потрясена твоими взглядами на семейную жизнь.
Гэбрей промолчал.
Майло продолжал:
– Ей надоело, что ее все время колотят, Роберт.
Гэбрей бросил сигарету и со злостью затоптал ее.
– Она врет, – заявил он. – Подлая сука.
– Она внесла за тебя залог.
– Она была должна мне. Она и сейчас мне должна.
– Забудь об этом, Роберт. И думай о письмах.
– Ага, – отозвался Гэбрей, притопывая ногой. – Все, как вы захотите. Насчет этого я спокоен. У меня в жизни правильная позиция.
24
Когда мы выехали из лабиринта улиц и вновь оказались на дороге в Сан-Педро, Майло включил свой фонарик и стал изучать составленный портрет.
– Думаешь, на него можно положиться? – спросил я.
– Не очень. Но если вдруг появится реальный подозреваемый – что маловероятно, – это может помочь.
Я остановился на красный свет и посмотрел на портрет.
– Не слишком характерная внешность.
– Да.
Я наклонился и присмотрелся повнимательнее.
– Похож на Хененгарда, только без усов.
– В самом деле?
– Хененгард моложе, чем тот тип, которого описал Гэбрей, лет тридцати с небольшим, и у него лицо пополнее. Но он тоже плотного телосложения, и прическа похожа на эту. А усы с марта могли отрасти. Даже если не так, они очень слабо видны – их, наверное, трудно разглядеть на расстоянии. И ты сам говорил, что он мог сидеть в тюрьме.
– Гм-м.
Зажегся зеленый свет, и я опять сосредоточился на шоссе.
Майло прыснул.
– Что?
– Просто думаю. Если я когда-нибудь разберусь с Херберт, мои неприятности только начнутся. Вытащил ее дело. Влез на территорию Центрального отделения, предложил защиту Гэбрею, на которую не имею полномочий. Для управления я всего-навсего паршивый маленький чиновник.
– Неужели раскрытие убийства не окажет благотворного действия на отношение управления?
– Не настолько, чтобы подтвердить звание. Но, черт возьми, думаю, что смогу добиться кое-чего, если уж дойдет до дела. Преподнесу подарок Гомесу и Уикеру, пусть пользуются славой и надеются на половинку золотой звездочки. Конечно, Гэбрей сможет пострадать при этом... Черт, он не виновен. Если его информация окажется правдивой, то, возможно, с ним будет все о'кей. – Майло закрыл коробку и положил ее на пол. – Только послушай меня, – вздохнул он, – разболтался, как проклятый политик.
Я въехал на взгорье. Все полосы были пусты, и шоссе казалось гигантским рулоном бумаги.
– Лишить нескольких проходимцев возможности действовать, – продолжал Майло, – должно бы само по себе быть достаточным удовлетворением. Согласен? То, что вы, психологи, называете внутренним побуждением.
– Конечно, – согласился я. – Будь добр ради самого Добра, и Санта Клаус не забудет тебя.
* * *Мы вернулись ко мне домой вскоре после трех. Майло уехал на своем «порше», а я прокрался в постель, пытаясь сделать это тихо. Робин все равно проснулась и взяла меня за руку. Мы сжали пальцы и заснули.
Она встала и исчезла, прежде чем я продрал глаза. Подсушенная английская булочка и сок ожидали меня на кухонном столе. Я разделался с ними, пока планировал свой день.
Во второй половине дня я у Джонсов.
Утро на телефоне.
Но телефон зазвонил раньше, чем я добрался до него.
– Алекс, – приветствовал меня Лу Сестер, – все эти твои интересные вопросы. Ты что, решил заняться банковскими инвестициями?
– Пока нет. Как ваш поход?
– Очень длинный. Я все думал, что мой малец устанет, но ему хотелось изображать Эдмунда Хиллари[51]. Почему ты хочешь знать о Чаке Джонсе?
– Он председатель правления больницы, где я когда-то работал. Кроме того, он распоряжается ее финансами. Я все еще нахожусь у них в штате и чувствую некоторую привязанность к этому месту. В финансовом отношении их дела идут плохо, говорят, что Джонс умышленно разоряет больницу, для того чтобы в конце концов снести здания и продать землю.
– Это не в его стиле.
– Ты знаком с ним?
– Встречал пару раз в обществе. «Здравствуйте» и «до свидания» на ходу. Он меня не помнит. Но я знаком с его стилем.
– А именно?
– Созидание, а не разрушение. Он один из крупнейших нынешних денежных заправил, Алекс. Не обращает внимания на то, что делают другие, и скупает солидные компании по пониженным ценам. Честные и выгодные сделки. Покупает ценные бумаги, о которых все мечтают. Но ему успешнее, чем другим, удается разыскивать их.
– Каким образом?
– Он знает, как точно установить, в каком состоянии находятся дела компании. А это значит, что нужно знать значительно больше, чем ежеквартальные отчеты. Как только ему удается разнюхать, что низко оцененные фонды готовы лопнуть, он их скупает, выжидает, продает, повторяет этот процесс. Его способность угадывать подходящее время безукоризненна.
– Вынюхивая то, что ему нужно, он пользуется информацией для служебного пользования?
Пауза.
– Такой ранний час, а ты уже говоришь о грязных делах.
– Так же, как и он.
– Алекс, все эти разговоры о служебной информации были раздуты сверх всякой меры. Что касается меня, то я ни разу не столкнулся с мало-мальски точным определением.
– Не увиливай, Лу.
– А тебе пришлось иметь с этим дело?
– Конечно, – ответил я. – Использование сведений, недоступных простым смертным, для того чтобы принять решение о покупке или продаже.
– Ну хорошо. Тогда что ты скажешь об инвесторе, который поит вином и угощает обедом для того, чтобы узнать, правильно ли компания ведет свои дела? О том, кто действительно пытается проникнуть в суть всех операций, проводимых компанией. Как ты это назовешь: коррупция или простая предусмотрительность?
– Если в этом деле участвует взятка, это коррупция.
– Что, угостить вином и обедом? Чем этот человек отличается от журналиста, который подмасливает свой источник информации? Или от полицейского, который подбадривает свидетеля бубликом и чашкой кофе? Я не знаю ни одного закона, по которому обед между двумя бизнесменами считался бы чем-то предосудительным. Теоретически это дозволено каждому, если они желают устранить напряжение. Но об этом никто никогда не беспокоится, Алекс. Вот в чем дело. Даже профессиональные исследователи обычно полагаются на графики, карты и цифры, которые им предоставляет компания. Та компания, которую они проверяют.
