Плохая мать - Миа Шеридан

Гэвин просыпался медленно, рассвет едва пробивался сквозь жалюзи, комната была в серой дымке.

— Мое платье было А-силуэта с фестончатым подолом и вышитыми аппликациями из сетки поверх кружев Шантильи.

Гэвин уставился в потолок, прокручивая в голове то, что Сиенна только что прошептала ему на ухо.

— Я не знаю, что означает большинство из этих слов, но звучит красиво.

Она очень тихо рассмеялась, и он повернулся к ней, обнимая. Она выглядела сонной и красивой, тени под ее глазами были гораздо менее заметными, чем прошлой ночью. По ясности в ее глазах он мог сказать, что головная боль прошла. К тому же, она только что пробормотала целую сложную цепочку слов, и он полагал, что она должна была быть в полном сознании, чтобы сложить воедино. Хотя, по общему признанию, имели ли они смысл или нет, он не мог сказать.

— Оно было… Оно было прекрасно, — задумчиво сказала она.

Он заправил прядь волос ей за ухо.

— Прости, что я оставил тебя там. Пожалуйста, прости меня. Жаль, что у меня не хватило мудрости и смелости поступить по-другому.

Хотя в комнате было почти темно, он увидел, как ее пристальный взгляд скользнул по его лицу.

— Я бы убедила тебя остаться, — сказала она. — Или я бы убедила тебя взять меня с собой. И тогда все было бы по-другому.

— По-другому хорошо или по-другому плохо?

— Я не знаю. Вероятно, немного того и другого. Может быть, одного больше, чем другого. В этом суть выбора. Вы не можете прожить две разные жизни. Вы застряли на той, которую выбрали, и пытаться представить альтернативу на самом деле бессмысленно.

— Ты бы не стала полицейским.

— Нет, наверное, нет. — Она сделала паузу. — Определенно нет. — Ее взгляд скользнул в сторону, и ему стало интересно, думала ли она о людях, на которых оказала положительное влияние. Он надеялся на это. Это было то, что делало терпимым сожаление, которое он испытывал из-за того, что причинил ей боль. — Я действительно прощаю тебя, Гэвин.

У него перехватило дыхание. Ему казалось, что он держал это в себе одиннадцать лет, что пустота, с которой он научился жить, наконец-то закрылась.

— Вероятно, это было плохим предзнаменованием, что место, которое мы выбрали для свадьбы, называлось свадебная часовня «Антикварные цветы», — сказала она.

Ему удалось одновременно скорчить гримасу и рассмеяться.

— «Антикварные цветы»… — его брови сошлись в задумчивости. — Что вообще такое антикварные цветы?

— Хм… Для меня эта фраза напоминает старый пыльный, рассыпающийся букет, гниющий на чердаке.

Тогда он громко рассмеялся.

— Это не очень романтично.

— Точно нет. — Ее улыбка погасла. — Я знала, что что-то не так, Гэвин. С тобой, я имею в виду. Я знала это, но предпочла проигнорировать и списать на нервы или на то, что ты поссорился с Мирабель из-за своего намерения участвовать в покерных турнирах и путешествовать, как только тебе исполнится двадцать один. Я не расспрашивала тебя, потому что не хотела. Я думала… Ну, я думала, что все, что было не так, будет улажено, как только мы поженимся. Я чувствовала, что ты ускользаешь, и вместо того, чтобы посмотреть правде в глаза и спросить тебя почему, я двигалась вперед. Мне тоже нужно было немного повзрослеть, — тихо закончила она.

— Ты не виновата в том, что мне не хватило смелости, Си. Пожалуйста, не думай…

— Я не это имела в виду. Я просто имею в виду, что мы оба сыграли свои роли, и для меня важно признать это.

Его пристальный взгляд задержался на ней, его сердце сжалось. Он думал, что любил ее раньше, но понятия не имел насколько. Невероятно, но в ней стало больше того, чем он всегда восхищался в ней.

— Расскажи мне о победе в Мировой серии покера, — попросила она, удивив его. Он повернулся на спину. Лежать с ней было знакомо и ново. Они обычно тайком выбирались из своих трейлеров и лежали в кузове его пикапа, глядя в ночное небо и разговаривая часами напролет. Они занимались и другими вещами на заднем сиденье того пикапа, ее ноги обвивали его бедра, пока он наполовину сходил с ума от удовольствия.

Мировая серия покера. Он перевел свой внутренний взор на эту большую, ярко освещенную арену, почувствовал запах сигаретного дыма, соперничающий с кислой вонью адреналина, и его тело остыло, кровь побежала медленнее.

— Я играл с такой… дикой самозабвенностью. Некоторые люди задавались вопросом, не пытаюсь ли я переиграть. — Он на мгновение замолчал, вспомнив то время. Он услышал шепот других игроков. Они думали, что он по большей части сумасшедший и что достаточно скоро проиграет. Победа требовала больше продуманной стратегии, чем он демонстрировал. — Дикторы обычно говорили, что я играл так, как будто бесстрашен, — сказал он, снова сделав паузу. — Но это было не так. Мне просто нечего было терять. — Он повернулся к ней, встретившись с ней взглядом в призрачном свете. — Я уже потерял единственное, что действительно имело для меня значение. Ты. — Что еще хуже, он не просто потерял, а бросил ее. Он знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что именно это она чувствовала. Но, несмотря на то, что он был тем, кто ушел — сбежал — он тоже был опустошен. Нелюдимый. Он хотел, чтобы она была с ним. Ее мысли. Ее прикосновения. Ее любовь. Его почти жена. И поэтому, хотя часть его испытывала облегчение, избавившись от давления, которое он испытывал, в основном он ненавидел себя. Отсюда его безрассудство.

— Так что, если бы я была на твоей стороне, ты, вероятно, не выиграл бы.

— Может быть. Может и нет. Но я бы играл по-другому, это точно.

— Значит, ты не был бы богат. Возможно, жил бы в трейлере у реки.

Он рассмеялся.

— Мне нравится думать, что я нашел бы золотую середину. — Выражение его лица стало серьезным. — В некотором смысле победа была ужасной, Си, потому что мне казалось, что я обменял ее на тебя, и это даже не начало заполнять пустоту после тебя. На самом деле, это сделало твое отсутствие еще более заметным, потому что я хотел поговорить с тобой об этом. Я хотел поделиться этим. С тобой. Только с тобой. А тебя там не было.

Она улыбнулась, но это было мимолетно.

— Куда мы можем сходить? — спросила она, ее голос был почти шепотом.

Его сердцебиение ускорилось, но на самом деле у него не было ответа на этот вопрос, потому что у нее был кто-то другой. На этот вопрос он не должен был