Линда Фэйрстайн - Костяной склеп
Перелистывая страницы тетради Клем, просматривая фотографии, я вглядывалась в лицо паренька, который всю свою жизнь был изгоем. На некоторых снимках его бархатные глаза, как и у любого ребенка, лучились весельем и светом надежды, но гораздо больше было других фотографий, на которых взгляд повзрослевшего Мене выражал отчаяние и тоску одиночества.
— Хоть перед смертью он добился того, чтобы тело его отца перевезли вместе с ним на родину?
— Нет. Эту надежду он навеки унес с собой.
После некоторого колебания я все же спросила:
— А сейчас? — Я умолкла, не зная, как назвать останки Квисука, которые уже давно перестали быть целым телом.
— Вы хотите знать об экспонате Музея естествознания под номером 99/3610? Ведь это все, что видят в Квисуке музейные работники.
Подумать только, на останках человека висела такая же бирка, как на чучеле лося или костях доисторической рыбы.
Клем продолжила:
— Да, в 1993 году, более чем через сто лет после того, как шестерых эскимосов вывезли из родного селения, их кости все-таки вернулись в Гренландию для погребения. Не помню, говорила ли я вам, что мой отец родом из этой деревни? Она называется Кваанак.
— Да, вы об этом упоминали, — подтвердила я.
— Когда все это совершалось, а похороны состоялись в начале августа, наша семья была там. Я отпросилась из Лондонского университета, и мы все отправились на север острова, проведать дедушку. В то время я еще училась на библиотекаря. Но история нашего рода и повесть о злоключениях останков Квисука меня совершенно переменили. Тогда-то я и решила стать антропологом.
— И вы присутствовали на той церемонии?
— Да, — кивнула Клем. — То был довольно волнующий обряд, надо признать. Их похоронили на утесе, на могиле насыпали большой курган. А на памятном камне высекли простую надпись: «ОНИ ВЕРНУЛИСЬ ДОМОЙ».
Она замолчала и, закрыв глаза, будто мысленно воспроизводила эту сцену.
— То, что вы нам рассказали, — нарушил наступившую тишину Майк, — как-то связано, на ваш взгляд, с убийством Катрины Грутен?
— Определенно.
У Клементины, судя по ее тону, в этом не было сомнений.
— Занимаясь подготовкой выставки, Катрина стала довольно часто бывать в Музее естествознания, и ее поразил масштаб здешней коллекции скелетов. Она никак не могла понять, откуда они тут и в таком количестве. Как и я, кстати. Я полагала, что это все древности, чей возраст превышает тысячу лет, найденные при археологических раскопках в пустынях и заброшенных пещерах.
— Наверное, Катрина никогда не смотрела мультики про Флинстоунов, — заметил Майк.
Но Клем не оценила его юмора. В том, что она рассказывала, не было ничего смешного.
— На самом деле это кости коренных жителей Америки, которых загнали в резервации. Ведь пока Роберт Пири и сотоварищи изучали жизнь моего народа, подобные антропологические изыскания предпринимались и в отношении американских индейцев западных регионов страны. Не просто собирали предметы их культуры и домашнего обихода, но выкапывали останки и перевозили их на восток, в наши научные центры.
— И что с ними происходило потом?
— Еще десять лет тому назад эти останки выставлялись по всей стране более чем в семистах музеях, крупных и совсем маленьких. В них до сих пор хранятся как в закрытых запасниках, так и в публичном доступе кости более двухсот тысяч американских индейцев. Но ваши коренные жители находятся все же в несколько более выгодном положении, чем мой народ. Я имею в виду их численность и организованность.
— Они добились каких-то изменений?
— Проводили демонстрации, акции протеста, пробивали новые законы.
— Даже законы? — удивился Майк.
— Акт о защите и репатриации захоронений коренных американцев от 1990 года. Майк, если бы из мозгов ваших предков приготовили нарезку в научных целях, я думаю, вы бы тоже заинтересовались таким законом.
— Однако скудная бы закуска получилась, мэм, тугая до чертиков, хотя и проспиртованная знатно, — попытался пошутить Майк. — Что взять с твердолобых.
— Но ведь не все скелеты принадлежат людям какого-нибудь коренного племени или малого народа? — вступил в разговор Мерсер.
— Нет, конечно, — согласилась Клем. — И в этом основная загвоздка. Некоторые из музейных экспонатов действительно представляют собой кости людей, живших много сотен лет назад. В случае с ними действительно нельзя установить их принадлежность к какому-нибудь роду или племени. И в обозримом будущем это вряд ли возможно.
Мысли Майка все еще занимали эскимосы.
— Если этот закон был принят в 1990 году, почему кости ваших сородичей — Квисука и остальных — еще пару лет держали тут?
— Закон действует только в отношении коренных американцев. Музеи были вынуждены вернуть останки индейцев, как того требовали их племена, но они и пальцем не шевельнули ради каких-то эскимосов.
— А почему эта тема так задела Катрину?
— Искусство, связанное с погребальными церемониями, Майк, сфера ее научных интересов. А тут она впервые лицом к лицу столкнулась с реальностью, которую они заслоняли, с чувствами людей независимо от цвета кожи и среды обитания. И здесь не было никаких церковных кладбищ, красивых надгробий или старинных мавзолеев. Наши предки лежали в картонных коробках или пылились на музейных полках, снабженные инвентарными номерами.
— Во имя науки, разумеется.
— Но подтолкнула ее к этой перемене все же я, — вздохнула Клем. — Стала укорять за то, что Катрина не замечала, как все обстоит на самом деле. Заставляла задуматься о том, что творилось на ее родине, в Южной Африке. Рассказала ей историю Мене, которая ее глубоко взволновала. Рассказала о моей прабабушке, останки которой привезли в Штаты в бочке. Все это ее потрясло, и Катрина прониклась заботами о судьбе американских индейцев. Мне пришлось перевернуть буквально с ног на голову ее мировоззрение, чтобы она стала понимать, в какой стране родилась.
— Опираясь на найденные скелеты? — спросил Майк.
— Найденные? Майк, я ведь не говорю о Pithecantropus erectus и недостающем звене эволюции. Эти люди ходили по земле много тысяч лет тому назад, и их останки действительно были найдены. А те, о которых говорю я, были, как и мои родственники, украдены.
Мерсер, стоящий рядом с Майком, обхватил его за голову своими огромными ручищами.
— Не смотрите, что у него покатый череп, он у него просто непробиваемый.
Едва Клем заговорила об украденных человеческих останках, к Майку вернулся его обычный скептицизм следователя.
— История вашей семьи действительно весьма необычная. Но ведь это не значит, что все кости, находящиеся в музеях, попали туда именно так.
— Вероятно, вы просто не хотите меня слышать, но у нас с моими коллегами есть документальные доказательства. — Клем не понадобилась снова ее тетрадка, чтобы изложить факты. — Катрина многое от меня узнала о том, что творилось по всей Африке. К примеру, в 1909 году негра по имени Кауа расчленили, затем, чтобы очистить его кости, прокипятили. Это происходило спустя четыре месяца после его смерти, причем на глазах у его жены и детей, чьи крики и причитания не смягчили сердца деятелей науки. Разумеется, его скелет забрали для музея. В дневнике одной известной дамы-антрополога упоминается и такой факт: в сороковых годах прошлого века она дежурила у одра умирающей женщины, а затем, выждав, пока соплеменники ее похоронят, вырыла из свежей могилы и отвезла с собой в Кейптаун.
— Как же это допустило правительство?
— Это в Африке-то? В первой половине двадцатого столетия? — Клем удивленно вскинула брови. — Да у коренных народностей тогда не было ни одного законного представителя. Только миссионеры иногда пытались за них вступиться. Они-то и оставили несколько достоверных свидетельств по фактам разворовывания могил. И опять же — это все не были реликвии далеких веков. В данном случае речь идет о койсанах, народности бушменов и готтентотов, потомки которых живут и в наше время и могут рассказать много похожих историй.
— И вы предполагаете, именно эти факты побудили Катрину вернуться в Южную Африку? — уточнил Майк.
— Именно так. Потому она и устроилась на работу в музей Макгрегора.
Я вспомнила, что нам то же говорил и Гирам Беллинджер. Только, с его слов, этот ее шаг мог повлечь лишь утрату квалификации. Оно и верно, профиль музея Макгрегора — это естествознание, европейским искусством там никто бы не занимался.
— Итак, — протянул Майк задумчиво, — вы утверждаете, что вам известно, ради чего Катрина хотела устроиться на работу в тот музей?
— Ради склепа с костями, детектив. Она хотела добраться до их костяного склепа.
30
— А что собой представляет костяной склеп?
