Миккель Биркегор - Через мой труп
Я подошел к тумбочке, на которой стоял телефон. В одном из ее ящиков я отыскал телефонный справочник, а на первой его странице — карту города, на которой была отмечена Эстербро. Мне понадобилось всего десять секунд, чтобы проверить, где находится почтовое отделение.
Во «Внешних демонах» была допущена ошибка.
36
Моему возвращению на литературное поприще сопутствовал успех, который мог оказаться куда более значительным, если бы я сам участвовал в рекламной кампании «Патрона в обойме». Но мне хотелось оставаться в своем летнем домике, поручив все разговоры с прессой своему издателю. Финн был от этого отнюдь не в восторге. По его мнению, писатель сам был обязан продавать свой товар. Народ должен знать своих героев.
При этом сама книга его очень порадовала.
«Чертовски неплохая работа», — постоянно повторял он. Мое собственное отношение к книге было приблизительно таким же. В общем и целом «Патрон в обойме» вызывал во мне такие же чувства, какие возникают у строителя при виде только что залитого им самим бетонного пола или же у плотника, осматривающего свежесрубленный сарай. Тем не менее издание этого романа обозначило поворотный пункт в моей карьере писателя. Если во времена «Скриптории» я воображал себя избранным, способным на создание шедевров мирового уровня, то «Патрон в обойме» стал для меня своего рода сатори.[52] Теперь я знал, что никогда уже не напишу Великого-Датского-Романа-Своего-Времени, и не испытывал никаких отрицательных эмоций, ощущая себя обычным литературным ремесленником — одним из тех, кого мы в «Скриптории» всегда презирали. В конечном итоге я даже чувствовал облегчение благодаря этому.
Что касается моего соседа, то он был на седьмом небе от счастья. Бент даже умудрился устроить в нашей дачной местности собственную рекламную кампанию и спустя месяцы после выхода книги всегда таскал в своем потрепанном рюкзачке несколько экземпляров. Он не скупился на рассказы о том, какую роль в создании романа сыграл он сам, и у многих, очевидно, складывалось впечатление, что истинным автором «Патрона в обойме» является именно он, а я — в лучшем случае литературный редактор. Мне, откровенно говоря, было на это наплевать. В том, что книга вообще была написана, действительно имелась изрядная доля заслуги Бента, так что в этом смысле он, несомненно, заслуживал поощрения. Сам же я вовсе не стремился привлекать внимание к своей особе.
То ли благодаря энтузиазму Бента, то ли из-за умелых маркетинговых ходов Финна, книга продавалась совсем не плохо, хотя, разумеется, до уровня продаж «Внешних демонов» ей было далеко. Пресса также уделяла ей большое внимание. Некоторые критики усматривали в романе критический взгляд на содействие международной коалиции со стороны Дании в первой иракской войне. Несмотря на то что это абсолютно не входило в мои цели, данное мнение прочно укоренилось в общественном сознании. В связи с этим я получил большое количество писем от солдат, побывавших в командировках в Ираке, в том числе и в процессе непосредственного участия нашей страны во втором раунде противостояния. Во многих посланиях авторы описывали физические и психологические последствия своего пребывания в войсках. Они были удивительно откровенны, повествуя о своих проблемах с алкоголем, разладе с семьей и о мучительных затруднениях в процессе попыток вновь вписаться в нормальную повседневную жизнь после возвращения домой.
В некоторых письмах содержались прямые угрозы расправиться со мной. Либо потому, что, по мнению отправителей, нарисованная мной картина не имела ничего общего с происходившим в Ираке на самом деле, либо поскольку они считали, что непосвященный не имеет права писать о таких вещах, если сам не слышал свиста пуль и не видел, как товарищи подрываются на минах.
Все эти письма были спрятаны в ящик, где хранились вместе со старыми фотографиями, выбросить которые было жаль. Я ощущал некое родство души с этими несчастными, дни которых проходят в одиночестве, наедине с бутылкой, в воспоминаниях о потерянной семье, которая не хочет их знать.
В отличие он них, у меня, по крайней мере, было хоть какое-то занятие, благодаря которому мне удавалось на несколько часов в день отвлечься от грустных мыслей, а также зарабатывать средства к существованию. Литературное творчество явилось для меня своего рода спасательным кругом, и что касается процесса работы, то тут я соблюдал строгую военную дисциплину.
На свете нет лучшего оправдания неожиданно возникшему желанию остаться в одиночестве, чем быть писателем. Я быстро понял это, и не раз использовал данный аргумент, когда приходилось выпроваживать незваных гостей. Порой, разумеется, я просто прикрывался работой, чтобы прогнать их. Однако, если при этом я утверждал, что собираюсь целый день работать, они воспринимали это с уважением и оставляли меня в покое.
Помимо повода чем-то заняться, работа над новой книгой, как оказалось, давала неплохую возможность стравить пар — убрать из себя гнев и горечь. В период оформления развода мы с Линой общались исключительно через адвокатов, и мне было мучительно больно созерцать, как рушится вся моя прежняя жизнь.
Результатом всего этого явился роман «Дружные семьи», который начинается с того, что во время ограбления супермаркета преступник неожиданно захватывает в заложники группу домохозяек. Совместными усилиями им удается одолеть злодея, который погибает, проткнутый штативом для зонтиков. Домохозяйки замечают, что между ними есть много общего. Энергичные по своей натуре, они обладают изощренной и порочной фантазией, а кроме того, как оказывается, они все, как одна, несчастливы в браке. Они начинают втайне встречаться и в конце концов разрабатывают совместный план убийства мужа одной из них, обеспечив ей самой железное алиби. Вскоре это превращается у них в своеобразный спорт — убийства становятся все более эффектными, и чем больше страданий выпадает на долю мужей, тем большее удовольствие испытывают женщины. Расследующий преступления инспектор полиции подозревает, что все эти дела связаны между собой. Втайне он — убежденный женоненавистник, некая карикатурная копия «крутого детектива» Филиппа Марлоу. У него тоже существуют проблемы в семье, и когда он наконец выходит на след преступной группы, оказывается, что число участниц заговора больше, чем он думает. Его непосредственным начальником также является женщина, которая и организует убийство инспектора по заказу его собственной жены, играющей в этот момент в бинго[53] на глазах у всех. В заключительной сцене инспектор погибает в результате якобы случайного выстрела, практически одновременно с тем, как его супруга выигрывает главный приз — рождественскую утку.
Роман «Дружные семьи», являясь злобным выпадом против женщин с их врожденным сексизмом, стал для меня в определенном смысле лекарством от ран, нанесенных мне несправедливым, как я считал, решением Лины разлучить меня с дочками. Я вовсе не относил эту книгу к числу собственных удач, и принята она была достаточно прохладно, однако моя цель все же была достигнута в полной мере. Критика разнесла роман в пух и прах, однако я уже успел привыкнуть к подобным вещам, и это меня ничуть не волновало. Один рецензент, правда, нашел достаточно забавным описание стереотипов поведения разных полов и счел мой роман прекрасным ироническим комментарием к очередной прокатившейся по стране волне феминизма, что отнюдь не входило в мои планы. Это была просто посредственная книга.
В плане денег она также практически ничего не принесла мне. На внутреннем рынке, правда, роман раскупили, однако после уплаты алиментов и пособия бывшей супруге не осталось ничего. К счастью, у меня был еще небольшой запас от продажи предыдущих книг. Также кое-какие средства приносили отчисления из библиотек, однако я был вынужден ввести режим строжайшей экономии, что, впрочем, оказалось даже легче, чем я думал. В дачной местности тратить деньги особо не на что, в том числе и зимой, а поскольку с людьми я практически не встречался, то издержки на одежду и бензин отпадали сами собой. Главной статьей расходов моего домашнего бюджета была покупка спиртного, однако всегда существовала возможность перейти на употребление более дешевых марок. Ведь в конечном счете не так уж и важно, какую выдержку имеет виски.
Через несколько месяцев после появления «Дружных семей» меня посетила Лина.
Это случилось майским вечером, достаточно теплым, чтобы сидеть на улице, однако все еще довольно холодным, чтобы надевать при этом шорты. Прихватив бутылочку шотландского виски «МакАллан», я вышел в сад и устроился на пластиковом садовом стуле так, чтобы иметь возможность созерцать лужайку.
— Франк?
