Чарльз Маклин - Молчание
— Да была… Боюсь, в этом-то все и дело, — удрученно проговорил Том. — Мы поссорились. Полагаю, нет необходимости это обсуждать. Теперь все нормально. Я позвонил жене в квартиру и поговорил с ней и Недом. С ними обоими все в порядке. Завтра утром она собирается привезти его сюда. Вот и все.
Том сложил руки на груди.
— Так или иначе, время позднее.
Поскольку никто не ответил, он ненавязчиво указал на дверь: мол, как он понимает, разговор окончен. Дело закрыто.
— Что ж, мистер Уэлфорд, идите досыпайте, — сказал Кавальски, зевая и потирая глаза, — но поймите: мы должны были все проверить. Если дело касается детей, лишняя осторожность никогда не помешает.
— Совершенно верно, Чарли. Благодарю за заботу.
Офицер Тализ стояла на своем.
— Ваша няня говорила, что в доме был кто-то еще. Она слышала в библиотеке мужской голос и забеспокоилась, что вам угрожают. Потому и решила обратиться к нам. Она испугалась.
Том рассмеялся.
— Один мой приятель подбросил меня до дому и зашел выпить на сон грядущий. Уверяю вас, мы с ним в прекрасных отношениях. Он уехал с полчаса назад.
В этот момент откуда-то из глубины дома донесся непонятный грохот. Похоже, с верхнего этажа, что, по мысли Тома, было абсолютно невозможно, и тем не менее он его слышал — звон разбитого стекла, который ни с чем не перепутать.
Он понял, что полицейские тоже слышали.
* * *Под изгибом оголенных бедер ей было видно, как из разбитой бутылки экстракта для ванн «Кэсуэлл Мэсси» по плитке медленно растекается зеленая лужица. «Парижская зелень» — гласила надпись на этикетке. В ванной запахло сосной.
Выбившись из сил, Карен уронила голову назад; ноздри у нее расширились, когда она попробовала замедлить дыхание, чтобы лучше слышать. Дышать она могла только носом: рот, заткнутый платком Тома и резиновым кляпом в виде шарика с завязками, который он вместе с шелковой веревкой извлек из так называемой «коробки для игрушек», спрятанной в шкафу, был растянут, как у молочного поросенка с яблоком в пасти.
Внизу в холле раздавались голоса. Но Карен не была уверена, что звон стекла привлек чье-либо внимание. Даже в ванной он прозвучал не слишком громко.
Ведь если бы полицейские что-то услышали, они бы наверняка попросили разрешения осмотреть дом. Поднявшись наверх, они бы сразу ее обнаружили, и тогда она смогла бы сообщить им о Неде. Том бы, конечно, все отрицал, говорил бы, что она сумасшедшая, сочинил бы какую-нибудь историю. Но, увидев ее в таком положении, да еще с торчащей в нескольких дюймах от ее лица рукой мертвеца, они бы сами убедились, что она ничего не придумала.
Стараясь не пораниться об осколки, которых Карен не видела, но знала, что ими усыпан весь пол, она подтащила колени к подбородку и перевалилась на бок. Затем подтянулась на ноющих запястьях, которые Том крепко привязал к одной из главных реек душевой кабины. Когда давление на руки ослабилось, ей удалось, скользя веревочными наручниками по хромированному двухдюймовому стержню, снова сесть на корточки.
Только теперь лицом к трупу: покойник смотрел прямо на нее.
Том заставил ее завести руки за ноги, после чего связал их сзади, так чтобы она сидела спиной к душу. Узлы, как всегда, были завязаны со знанием дела, но в спешке Том не закрепил лодыжки и не учел, что Карен ничто не мешает нагнуть голову и перевернуться. Вытянувшись на полу, насколько было возможно, она смогла подхватить ступнями мочалку и сбросить бутылку с края ванны.
Однако на этот маневр потребовалось время — драгоценные минуты.
Карен ждала, прислушиваясь, но голоса внизу стали глуше и отдаленнее, как будто полицейские снова вышли на крыльцо, под дождь.
Господи, умоляю, не дай им уйти!
В правой руке Карен все еще сжимала кусочек бронзы, которым она уже пыталась перерезать веревку, но без особого эффекта. И вот она снова взялась за дело, сознавая всю безнадежность своей затеи.
Том в любой момент мог подняться наверх.
Тут взгляд ее упал на длинный серебристый осколок стекла, торчавший между раскинутыми веером парадно-выходными ковбойскими сапогами Серафима. Карен мигом сообразила, что если ей удастся дотянуться до этого острого как бритва шипа и подцепить его пальцами ступни, то у нее появится более подходящий режущий инструмент.
— С ней все нормально, — сказал Том, взбегая по ступеням, потом закрыл зонт и стряхнул с него воду. Полицейские ожидали его под навесом крыльца. — Думаю, она просто что-то напутала. Вот и все.
— Она идет? — спросил Кавальски. — В смысле, она ведь пока живет здесь?
— Я должен кое-что объяснить, — сказал Том. Это была его идея выйти к Хейзл на пару слов, просто заверить ее, что все в порядке. — Девушка переволновалась. Сегодня вечером жена ее уволила.
Он повесил мокрый зонтик на шляпную стойку.
— Она об этом упоминала, — вступила офицер Тализ. — И еще она утверждает, что вы ее восстановили, сказали, что она может работать у вас, сколько захочет. Вы не говорили ей, что ваш сын в ней «нуждается»?
Том покачал головой.
— Боюсь, она приняла желаемое за действительное. Я стараюсь не вникать в домашние дела. Предоставляю заниматься подобными вещами жене. Но у Хейзл много положительных качеств.
Верность и преданность, например, подумал он, вспомнив о Карен и гадая, не удалось ли ей освободиться от пут.
Он начинал терять терпение.
— Чарли, сделай одолжение — проследи, чтобы ей нашли где переночевать. Я бы позволил ей остаться здесь, но в сложившихся обстоятельствах… ну, вы знаете, как это бывает. — Том кашлянул, бросив на него многозначительный взгляд, не предназначавшийся женщине-полицейскому. — Я попросил ее задержаться до завтра, чтобы она могла забрать вещи и попрощаться с семьей. Она искренне любит мальчика.
— Прежде чем покинуть дом, — холодно проговорила офицер Тализ, — ваша няня трижды звонила в нью-йоркскую квартиру, но там был автоответчик.
— И что? — Том недоумевающе вскинул брови. — Жена сказала мне, что собирается сразу лечь спать. На что вы намекаете?
— Вы не возражаете, если мы свяжемся с полицейским управлением Нью-Йорка и попросим их выслать к вашему дому дежурную машину?
— Разумеется, возражаю, мадам, — воскликнул Том, — и категорически!
— Просто надо убедиться, что с ними все в порядке.
— У вас что, есть основания сомневаться в моих словах?
— Дело не в этом, мистер Уэлфорд, — вмешался Кавальски, — просто нас с партнером… э… заинтриговал шум, который мы слышали. Вы говорили, что, кроме вас, в доме никого нет. Вы точно уверены, что все в порядке?
— Признаться, меня он тоже заинтриговал. — Том рассмеялся. — Это выражение протеста, Чарли. Я начисто забыл, что запер чертова пса в подвале. В качестве наказания. Похоже, старик Брэкен мне отомстил. Ох, несдобровать ему, если он приложился к бутылке «Шато-Тальбо»!
Полицейские переглянулись.
Спорадическое потрескивание радиопомех в машине прервал настойчивый длинный гудок.
«Южный, сынок, южный, Чарли, у нас десять-тринадцать в поселке на Лэндинг-роуд, Глен-Коув. Взрывы. Аварийные службы на месте. Всем подразделениям ответить».
— Не хотите пройти в дом, посмотреть, что да как? — спросил Том.
Офицер Тализ смерила его долгим суровым взглядом и порысила вниз по ступеням. Оружие и дубинка подскакивали на ее округлом бедре в такт шагам. Подбежав к патрульной машине, она сунула руку в окно и взяла трубку.
— Пятый Эдди Центральному: мы выезжаем.
Том пожал плечами.
— Что ж, тогда в другой раз.
— Непременно! Поверьте, мистер Уэлфорд, — брови Чарли огорченно поползли вверх, — мне очень жаль, что так вышло.
Офицер Тализ включила зажигание и уже тронулась с места, когда Кавальски, рванув дверцу, плюхнулся на пассажирское кресло. В заднем окне патрульной машины Том успел увидеть Хейзл, которая сидела, понурив голову и сгорбив плечи. Он не мог ее обвинять. Она повела себя именно так, как он рассчитывал. Как ему было нужно. Приведя помощь, она поступила правильно и разумно.
Разве что прибыли они слишком поздно… или слишком рано — это как посмотреть.
Том проводил машину взглядом до конца подъездной аллеи. Подождал, пока свет фар не повернул вправо на пересечении с Лэттингтон-роуд, потом закрыл парадную дверь. И запер на ключ.
В холле он с минуту постоял, прислушиваясь.
Взбираясь по склону, Джо все время смотрел вперед. Не доверял себе ни оглядываться, ни смотреть вниз. Приникнув к скале, он руками и ногами нащупывал дорогу в кромешной тьме.
Ступени, вырубленные в мягкой скальной породе, стерлись и предательски обросли сорной травой и мхом. Местами они осыпались по всей высоте, превратив тропу в узкую канавку с уклоном в сорок пять градусов, по которой с вершины мыса несся поток грязи. На подъем у Хейнса ушло гораздо больше времени, чем он рассчитывал.
