Джон Кейз - Синдром
МАГНИТНО-РЕЗОНАНСНАЯ ТОМОГРАФИЯ
На этот раз процедура прошла не так гладко.
Томограф представлял собой длинный стол, въезжавший в большой барабан, напоминающий по форме гроб – «магнит», как называли это жутковатое приспособление лаборанты. Лежащего на столе Дюрана снабдили подобием шлема с закрывающей лицо пластиковой решеткой. Сестра сунула ему в ладонь кнопку аварийной сигнализации и посоветовала надавить на нее, если он испугается. Затем пациента попросили лежать неподвижно и не реагировать на звуки помпы, которая скоро включится.
Сестра коснулась какой-то кнопки, и стол покатился в барабан, точно унося Дюрана в глотку какого-то гигантского хищника. Джефф старательно вглядывался в темноту, пытаясь рассмотреть – что же находится за пластмассовой решеткой шлема. До свода барабана оставалось около восьми дюймов, когда стол стал подниматься и остановился, лишь приблизившись к своду почти вплотную.
Джефф сделал глубокий вдох. «Ты в безопасном месте», – сказал он себе и что есть мочи надавил на кнопку тревоги. Сработала сигнализация, прибежала сестра, стол подался вниз и медленно выкатился назад.
Персонал шепотом посовещался, и пациента препроводили обратно в диагностический кабинет. Там некий молодчик с бритой головой и золотым кольцом в носу сделал ему укол, заверив, что инъекция поможет расслабиться. Препарат и впрямь подействовал, и остаток утра и большая часть дня пролетели если не как сон, то как кинохроника – черно-белая и немая.
Дюран не запомнил, сколько еще сделали тестов. Последним шло сканирование с радиоактивным изотопом. Ацтек Чарли, как называли сотрудники латиноамериканца с характерным лицом, в двух словах объяснил пациенту, в чем заключается процедура:
– Проще говоря, вас будут просвечивать вот этим. – Чарли взял с блестящего алюминиевого подноса шприц и поведал: – Здесь – радиоактивный изотоп, просвечивающий мозг, чтобы док смог посмотреть, что там происходит. – Ацтек постучал по шприцу ногтем и попросил Джеффри прилечь на покрытый бумагой стол.
Тот послушался и едва ощутил укол.
Два часа спустя Дюран вышел в небольшой конференц-зал клиники, где его ждали доктор Шоу и Эйдриен. К ряду освещенных контурным светом кодоскопов были прикреплены десятки снимков поперечных сечений его мозга. Нейропсихиатр переходил от одного изображения к другому, постукивая кончиком указки по маленькой яркой точке, залитой океаном серого цвета.
– Вот здесь, – сказал он. – И тут. И еще здесь, взгляните. На этом снимке тоже видно.
– Похоже на рисовое зернышко, – проговорила Эйдриен.
– Что это? – поинтересовался Джеффри.
Шоу на миг задумался и хмуро ответил:
– Не знаю. – Снова подумал и пожал плечами. – Могу сказать, чем это не является. Это не ткань. Значит, объект представляет собой «инородное тело». Так мы выражаемся, когда все возможные догадки уже исчерпали себя, а природа объекта по-прежнему неясна.
Врач нахмурился и замолчал. На потолке зажужжала одна из флуоресцентных ламп.
– Вы не припоминаете никаких травм головы? – с надеждой в голосе спросил Шоу. – Может, попадали в автомобильную аварию или авиакатастрофу? Вы служили в армии?
Дюран ухмыльнулся:
– У меня что-то с памятью в последнее время, док.
Шоу слабо улыбнулся:
– Очень смешно.
– Подождите-ка, – заговорила Эйдриен, глядя на Шоу. – То есть вы предполагаете, что…
– Возможной причиной нынешнего состояния мистера Дюрана является травма. – Психиатр вскинул руки, и его лицо исказилось в театральном замешательстве. – Скажем так… это рабочая гипотеза. – Врач указал на галерею снимков. – В истории психологии и нейробиологии имеется масса примеров того, как физическое повреждение отражается на работе мозга. На самом деле, ценная информация о памяти попадает в наше распоряжение именно от травмированных больных, людей, которые попадали в чудовищные аварии и их мозг оказывался изувечен. Согласитесь, что подобные эксперименты в условиях клиники провести невозможно. – Шоу ритмично постучал по столу, будто размышляя о чем-то своем.
– Скажите, а как по-вашему, это зернышко могло бы воздействовать на память Джеффри? – поинтересовалась Эйдриен.
Психиатр пожал плечами:
– Не исключено. Это одна из вероятных гипотез.
– Доктор, а вы не можете проверить? – подал голос Дюран.
– Для этого нам понадобилось бы сначала изучить объект. – Заметив, что Эйдриен сникла, Шоу попытался ободрить ее сочувственной улыбкой. – Память – вещь странная. Люди склонны полагать, что воспоминания хранятся в мозгу, как книги в библиотеке – стоят себе рядком, все аккуратненько, отдельными группками. Так вот, смею вас заверить, это заблуждение. Мы провели массу экспериментов, и знаете, что выяснилось? Наши воспоминания не носят локального характера – они распределены по мозгу, равномерно рассеяны. Приведу пример. Скажем, мы научили мышь проходить лабиринт, а потом повредили определенную зону ее мозга таким образом, что она с трудом способна передвигаться. И что вы думаете? Обездвиженное животное по-прежнему помнит, как пройти лабиринт от начала до конца. Что особенно интересно в вашем случае, – продолжил Шоу, обращаясь к пациенту, – это то, что мы не наблюдаем здесь обычных для потери памяти симптомов. Кратковременная память не повреждена, и ваш мозг, похоже, не лишился способности формировать долгосрочные воспоминания.
– Да, и у вас уже есть какие-нибудь соображения на этот счет? – спросил Дюран.
– Пока ничего определенного. Все, чем я располагаю на данный час, – вот этот инородный объект. – Шоу постучал по одному из снимков на световой панели.
Джеффри пристально смотрел на развешанные в кабинете снимки, как вдруг его захлестнуло ликование: а что, если психиатр прав? Тогда все встает на свои места. Ну, не совсем все – убийство Эдди Бониллы так просто не объяснишь, – но очень многое.
– Доктор, что вы посоветовали бы теперь? – поинтересовался Дюран.
Шоу заколебался.
– На данном этапе все зависит только от вас.
– А что я могу сделать?
– Мы могли бы извлечь объект, взглянуть на него и попробовать разобраться – что он собой представляет и из чего изготовлен.
– Это опасно? – спросила Эйдриен.
Доктор задумчиво покачал головой:
– Не особенно. Предмет расположен в сравнительно доступной области. Пациент будет находиться в сидячем положении, а мы проникнем в клиновидную пазуху через переднюю носовую перегородку.
– Через нос?
Шоу решительно шлепнул указкой по открытой ладони.
– Верно. Придется применить антибиотики широкого спектра действия. А в остальном – не операция, а одно удовольствие.
– Но ведь любое хирургическое вмешательство сопряжено с определенным риском, – заметила Эйдриен.
Доктор кивнул:
– Да, разумеется.
– А поподробнее? – обеспокоился Дюран.
– Можно нечаянно повредить зрительный нерв.
– То есть он ослепнет?
– Очень, очень маловероятно. Я бы скорее опасался истечения ЦСЖ.
– Простите, как вы сказали? – спросила Эйдриен.
– ЦСЖ – цереброспинальная жидкость, которой мозг отделен от черепной коробки. При операциях такого рода… – Шоу не окончил предложения и лишь неопределенно пожал плечами.
– Жуть какая, – пробормотал Дюран.
– В любом случае вероятность летального исхода менее одного процента.
Комментариев не последовало.
– Разумеется, – продолжил психиатр, – пока инородное тело находится в мозгу, всегда присутствует опасность осложнений. Например, оно может вызвать какую-нибудь локализованную инфекцию или набухание мозга – ликвор. На снимках я заметил область раздражения вокруг предмета. – Шоу порылся в пачке больших цветных распечаток, которые походили на психоделические картинки. На них все так и пылало пурпурным и светло-вишневым, отдельные участки светились сапфиром – одним словом, легко представлялось, будто какой-то шутник разложил на столе образцы расцветок для коллекции модных футболок в стиле ретро.
Доктор поднес снимок к фотографическому увеличителю.
– Вот. Взгляните-ка сюда. Отчетливый ореол, видите?
Дюран с Эйдриен по очереди подходили и рассматривали снимок: на фоне пурпура явственно выделялся крошечный желтый блик.
– Доктор, а вы бы что посоветовали? – в отчаянии махнул рукой пациент.
– Соглашайтесь на пробную операцию. Нужно еще посмотреть, сможем ли мы проникнуть внутрь и выйти, не причинив лишних повреждений. А если это удастся, заодно удалим инородное тело. Неплохо посмотреть, с чем мы столкнулись.
– А оперировать вы будете сами? – поинтересовалась Эйдриен.
Шоу покачал головой:
– Нет, я поищу руки получше. – Он развернулся к картотеке, стоявшей за его спиной, выдвинул ящик, достал папку и отобрал кое-какие листы. Постучал ими по столу, выравнивая в аккуратную стопочку, и скрепил их. – Возьмите. Это формы на согласие. Внимательно прочтите и хорошо выспитесь, а с утра… Позвоните мне, договорились?
