Себастьян Фитцек - Дьявольская рулетка

— Но… но… — Ира подняла голову, не обращая внимания на густую прядь волос, упавшую ей на лоб, — …значит, вы знали и Катарину?

Ян снова кивнул.

— Сара очень много рассказывала о своей младшей сестре Китти. И, если быть точным, именно она первая навела меня на мысль о захвате заложников на радиостудии. Сначала я планировал занять студию местного телевидения. Но она оказалась совершенно неподходящей для моих целей. Слишком много народу. Нет изолированных помещений. И тут я вспомнил рассказы Сары о Китти. Во время одного сеанса она упомянула о том, что ее сестра мечтает работать стажером на «Сто один и пять», и мне пришла в голову эта идея. Радиостанция почти не охраняется. Никому не придет в голову проводить здесь акцию террора.

— Значит, вы все время знали, что моя дочь прячется под раковиной?

Ян энергично замотал головой.

— Это было всего лишь несчастливое совпадение. К сожалению, она зашла в кухню в то время, когда я пошел в туалет. Но когда я захватил студию, а Китти не оказалось в числе заложников, я заподозрил, что она может прятаться в соседней комнате.

— Вы всех обманули!

— Нет, не всех. Вы же тогда спросили меня, не собираюсь ли я что-то делать с Китти. Ответ был: нет. Я использовал ее лишь как очевидца, чтобы все выглядело естественно. Я даже сознательно оставил Китти рацию Штука, чтобы она могла вступить в контакт с вами. Она подтвердила убийство, которого никогда не было. Лишь когда она чуть не обнаружила, что Штук жив, мне пришлось вмешаться.

— Вы использовали меня, — снова заявила Ира и встала. В два шага она подошла к двери и хлопнула по ней ладонью. — Вы ни на грош не лучше Гетца.

Зеленую дверь отомкнули снаружи.

— Думайте обо мне, что хотите. Но прочтите письмо, — сказал Ян, когда Ира уже выходила. Она не обернулась. — Прочтите его.

Это были последние его слова, которые она услышала. Женщина-полицейский уже запирала за ней стальную дверь.

Эпилог

Разумеется, она это сделала. Тем же вечером. Она прочла письмо дочери.

Всего два листа. Серая, экологически чистая бумага, исписанная с обеих сторон. После первых двух слов Ире потребовалась получасовая пауза и теплая ванна. Потом она снова обрела форму. По крайней мере ей стало немного лучше. Она села за старый обеденный стол и немного подождала. Спустя четверть часа зрение вновь повиновалось ей, и она смогла наконец читать дальше.

Дорогая мама, милая Китти,

глубокоуважаемый господин доктор Май!

Если вы держите в руках эти листочки, значит, меня с вами уже нет. Я пишу открытое письмо, потому что после моей смерти, вас, возможно, объединит одно: чувство вины. Каждый из вас будет думать, что он оказался несостоятельным. Как мать, как сестра или как врач.

Ты, мама, будешь упрекать себя больше всех, ведь ты мать и психолог в одном лице. Поэтому ты также будешь первой, кто обнаружит это письмо на верхней ступеньке. Я совершенно уверена в том, что все остальные мои записки ты проигнорировала. Несмотря на мои предупреждения, ты пошла дальше и обнаружила меня в ванной. Что ж, упрямство свойственно нашей семье.

Вы, остальные, наверное, получите мое завещание днем позже, по почте. Но не питайте ложных надежд. У меня нет никаких ценностей, которые я могла бы вам завещать. Возьмите из моих вещей то, что захотите. Вы наверняка быстро придете к согласию по поводу моих вещей, телевизора и проржавевшего «гольфа».

Единственное по-настоящему ценное, что я хочу вам оставить, это мои чувства и мысли.

Ира уперлась взглядом в последние строки первого листа. Крупная капля упала на бумагу и размыла голубые чернила, которыми были написаны скорбные слова.

— Все в порядке? — спросил хриплый голос с другого конца комнаты. Она вытерла несколько слезинок с лица и посмотрела туда, откуда доносился голос. Дизель выбрал неподходящее время для того, чтобы выполнить свое обещание. Со словами: «Я же говорил, что приглашу тебя на выпивку, когда мы выберемся оттуда» — полчаса назад он приковылял к ней на квартиру. В одной руке был букет цветов, купленный у автозаправки, в другой — бутылка «Mr. Bubble», детского шампанского.

Теперь он прислонился к дверному проему между кухней и гостиной, дополнительно опираясь на костыль. На шее висела повязка телесного цвета, на которой было написано «Я ненавижу радио». На теле были видны следы ожогов, после того как в приступе паники, что они задохнутся в «комнате воспоминаний», он бросился на горящую кучу одежды.

— Что это ты там читаешь? — спросил Дизель так мягко, как только позволял его голос.

Он выглядел довольно беспомощным. Ира мельком подумала, не стоит ли еще раз попросить его удалиться. До этого ей не удалось его спровадить, вероятно, оттого, что она не слишком энергично пыталась это сделать. Однако в душе она была очень рада сознанию того, что кто-то окажется рядом, если подтвердятся ее опасения. Если она действительно прочтет то, что ожидает увидеть на следующей странице.

— Я сейчас, — попросила она его потерпеть и продолжила чтение.

Мама, ты полжизни проводишь, выискивая ответы на разные «почему». Почему я так веду себя в отношениях с мужчинами? Почему я всегда становлюсь такой грустной, когда ты навещаешь меня? Почему ты не можешь мне помочь справиться с моими проблемами и снова ощутить радость жизни?

Вы все хотите докопаться до сути. Неужели нет более осмысленного способа тратить свою жизнь, чем искать ответы, которые ничего не дадут?

Мама: ты эксперт в области психологии. Ты согласишься со мной, если я скажу, что существует множество сложных проблем, первопричину которых, после того как они в течение лет развиваются, нельзя обнаружить. В итоге остается только повод. Мы занимаемся симптомами и ничего не знаем об их корнях.

Моя полиамория (я правильно написала, доктор Май?), мое выходящее за рамки сексуальное поведение не было проблемой, как я узнала на ваших сеансах. Это был лишь симптом глубоко засевшего во мне комплекса неполноценности. Вы это хорошо определили, но только это мне, к сожалению, не помогло. Теперь я знаю также, что наслаждаюсь властью над множеством мужчин, когда отдаюсь им. Вам бы хотелось услышать дальнейшее, доктор Май. Выяснить, почему мой комплекс в последнее время усиливался. Мне это показалось еще бесполезнее, чем раньше. Не поймите меня превратно. Но я думаю, мы можем все глубже копаться в моем характере и все же никогда не наткнемся на «Большой взрыв» моей психики. Когда-то был задан первый вопрос, на который никто не знает ответа. И расхожие клише мы тоже должны исключить: нет, меня не изнасиловали. Нет, не было никакого друга семьи, который залез бы ко мне под одеяло, когда я была маленькой.

Я люблю тебя, мама. Ты никогда не пренебрегала мной. Ты ничего не просмотрела. На тебе нет никакой вины.

На тебя, Китти, я тоже не сержусь. Да, я была в ужасе, когда выяснила, что ты спала, как назло, с Марком. Сначала я хотела убедить тебя, что он, возможно, первый мужчина, с которым я могла бы построить нормальные отношения. Но дело в том, что мои чувства к нему уже погасли. Я хотела себе внушить, что это я была инициатором. Но в действительности эти мысли лишь делали меня все более незначительной и питали мой комплекс неполноценности. Так что не упрекай себя, Китти. То, что ты вступила в связь с моим сожителем, не является ни причиной, ни поводом для того, что я сейчас сделаю.

На этом месте Иру прервал нервный звонок телефона. Теперь она наконец знала, почему этого письма не было на верхней ступеньке. Должно быть, Китти побывала в квартире Сары до нее и забрала его. Ира сглотнула и почувствовала, как ее внутренняя пустота заполняется почти жгучей тоской. «Это объясняет и ее внезапную злость на меня», — подумала она. Китти не поверила в Сарино прощение. Она продолжала чувствовать себя виноватой в том, что считала предательством по отношению к сестре. Из угрызений совести она спрятала письмо. И в конце концов спроецировала свое собственное чувство вины на другого. На свою мать. «Как ты права, Сара, — подумала Ира. — У всех нас есть что-то общее».

— Уже иду!

Телефон все еще упрямо звонил. Дизель, тяжело дыша, похромал в кухню, чтобы взять трубку. Ирин старомодный аппарат кремового цвета был еще с диском. Он висел рядом с холодильником.

— Я слушаю «Сто один и пять» а теперь, если нечего сказать, прыгай из окна! — услышала Ира голос Дизеля. Потом стало тихо. Когда спустя минуту он все еще молчал, Ира пожала плечами.

Ошиблись номером.

Ира поджала ноги и села перед своим старым обеденным столом. Мокрыми от пота руками она схватила следующий листок.

Вы хороший психолог, доктор Май, даже если мое поведение является для вас не лучшей визитной карточкой. Вы оказались стопроцентно правы в своих предположениях. Я последовала вашему настоятельному совету обратиться к другому специалисту. Обследования подтвердили подозрения об органической причине моей растущей депрессии и познакомили меня с новым словом: глиобластома. Китти, если ты посмотришь в Интернете, твои шансы повысятся, если ты скомбинируешь ключевые слова «опухоль головного мозга», «неоперабельно», «смертельно». Вы, остальные, знайте, что большинство умирают от этого самое позднее через год. Химиотерапия приводит лишь к продлению страданий, а операция в моем случае невозможна, поскольку клетки опухоли, кажется, содержатся во всех тканях мозга.