Себастьян Фитцек - Дьявольская рулетка
Вертолет затрясся, как сломанная стиральная машина.
— Тогда твоим последним воспоминанием обо мне будет то, как ты безуспешно пытаешься остановить фонтаны крови, — выложила Ира свой последний козырь.
Гетц снова смотрел на нее.
— Какие фонтаны?
Она встала, чтобы он мог лучше видеть ее, и подняла мятую майку над своими бедрами. С ее лица сошли все краски.
— С артериями это длится слишком долго. Ты мог бы перевязать мне руку, когда я потеряю сознание. — Она снова поймала его взгляд. Но один маленький надрез в этом месте — и без профессиональной перевязки спасти меня будет уже нельзя. — Она приставила осколок к своей бедренной артерии. — Спаси мою дочь или я умру у тебя на глазах!
37
Щебет птиц на ночном столике становился громче с каждой секундой. Он начался сразу после того, как последняя капля из одноразового шприца попала в вену Китти. Теперь звенящий звук приобрел неприятную пронзительную громкость. Лжеврач вынул иголку шприца из руки Китти, взял свой мобильник и хотел уже его отключить, как узнал назойливо звонящего по его номеру.
— Что? — спросил он кратко. Потом молча выслушал речь на другом конце провода. — И это действительно распоряжение Шувалова? — Он положил в карман халата использованный шприц. Телесного цвета перчатки, в которых он до сих пор касался всего в комнате, пока оставил. — Нет, — после короткой паузы ответил он. Потом повторил, теперь уже более настойчиво: — Не получится. Слишком поздно. Я уже сделал ей инъекцию.
Он тщательно огляделся, не забыл ли чего-нибудь. Но все было в порядке: ни вещей, ни доказательств. Прощальное письмо лежало, сложенное пополам, на одеяле, до половины прикрывавшем безжизненное тело Китти.
— Но это больше не имеет смысла, — возразил он. — Ну хорошо, — согласился он наконец, после того как поток слов звонившего снова прекратился. — Если уж Мариус так хочет.
Киллер приблизился к кровати и открыл левый глаз Китти. Он сделал то, что ему было приказано. Ему было все равно. Свои деньги он получал в любом случае. А это были большие деньги. Такие большие, что за них можно было с удовольствием сделать и что-нибудь бесполезное.
Произведя нужные действия, он вынул из своего мобильника аккумулятор и сунул обе его части в карманы брюк. Не оборачиваясь, легкими шагами покинул палату. Его работа на сегодня была закончена.
38
Можно ли доверять человеку, собирающемуся выдать кого-то на смерть?
Ира смотрела вслед вертолету, который все быстрее удалялся от нее со своей неподвижной ношей, и пыталась убедить себя, что у нее не было другого выбора.
— Она не может говорить с тобой, — объяснил ей Гетц. — Но твоя дочь еще жива.
В доказательство он вложил мобильник в ее сведенные судорогой руки. Клавиатура была уже заляпана кровью, как и лоскуты майки, которыми она кое-как перевязала запястья.
«Сказал ли он правду?» — спросила себя Ира. Очень возможно, что нет. Все кончено. Только теперь, когда все потеряно, к сожалению, покорное безразличие не хотело завладеть ею. Не так, как сегодня утром. Но и это уже было неважно. Так или иначе, она больше не увидит Китти. По крайней мере она хотя бы видела ее последнее фото, пусть даже оно и было снято ее убийцей. Ира вытерла каплю дождя со светящегося зеленоватого экрана и посмотрела в глаза дочери на цифровом фото. Упала еще одна капля, потом следующая. Прекрасная погода ужасного дня закончилась. Как и она. Здесь, на земле. Как и Китти. Ведь эта фотография совсем ничего не доказывала.
— Видишь, как ее зрачки реагируют на вспышку? — нетерпеливо указывал Гетц, желая побыстрее выпроводить ее из вертолета. Киллер сделал две фотографии и одну за другой отправил их на мобильник Гетца. — Два снимка, размеры зрачков на обоих совершенно разные, видишь?
Смешно. В это мгновение она истекала кровью и не могла больше ничего сознавать.
Но по крайней мере в одном она была уверена, прежде чем покинет этот мир: Гетц не хотел ее убивать. Не мог ее убить. Она была его ахиллесовой пятой. Жаль, что не стала его злым гением. В конце концов Гетц удивился так же, как и она сама, когда она наконец все же покинула вертолет. Но это последнее решение в своей жалкой жизни она приняла сама. Ни Гетц, ни Шувалов не имели права устанавливать время ее смерти. Для этого она должна была быть одна, так, как и планировалось сегодня утром.
Моросящий дождь усилился, и вертолет на потемневшем небе уменьшился до размеров теннисного мячика. Ира смотрела вслед ему и спрашивала себя, сколько еще времени пройдет, прежде чем Гетц доставит безжизненное тело отцу Леони. Когда до этого она увидела лицо Леони в вертолете, ее почти парализовал шок осознания. Сначала она хотела поделиться этим с Гетцем. Потом события развернулись так, что теперь ее последней радостью оставалось то, что в конце игры она скрыла от Гетца простую правду.
Она глубоко вдохнула запах мокрой травы, смешанный с пыльным воздухом большого города.
«Я буду тосковать по этому, — подумала Ира. — Само по себе это немного, но запахов мне будет не хватать».
Ее правая рука дрожала, и ей понадобилась секунда, прежде чем она осознала, что это вибрирует мобильник. Нечеткая фотография ее дочери исчезла, уступив место сообщению о входящем звонке.
Звонок от неизвестного лица.
Ира пожала плечами.
«Я предпочла бы под конец колу-лайт, — возникла в голове последняя мысль. — Колу-лайт с лимоном».
Затем она взялась за осколок, не обращая внимания на этот звонок, который все объяснил бы ей.
39
Двумя неделями позже
Если смотреть с высоты птичьего полета, то пять звездообразных сходящихся пристроек учреждения по вопросам исполнения наказаний Моабит напоминали гигантскую ветряную мельницу. Внизу, на земле, впечатления от красных караульных вышек за забором из колючей проволоки перед центральным зданием тюрьмы были менее романтическими. Даже после многих лет Штойер все еще чувствовал себя несколько неуютно, когда ему приходилось приходить сюда.
Он взглянул на часы, но время еще было. Они договорились встретиться у вахты в одиннадцать часов. Здесь, как в аэропорту, каждый вступающий в зону безопасности, должен был оставить у входа все металлические и опасные предметы, а потом пройти через металлодетектор. Он уже прошел и сидел на шатком деревянном стуле без подлокотников, который в данный момент проходил суровое испытание на прочность под его весом.
— Извините, — были первые слова, которыми она приветствовала его спустя несколько минут.
Цвет ее лица снова стал немного ярче, но она все еще выглядела как человек, постепенно приходящий в себя после долгой болезни. В известном смысле это так и было.
— Зачем вы извиняетесь? Вы сверхпунктуальны.
— Нет, не за это.
На губах Иры появился намек на улыбку. Штойер знал эту реакцию. Он понимал, что является человеком, которого большинство лишь уважают, но не особенно любят, и ему было ясно, что робкая улыбка Иры выражает симпатию.
— Я прошу прощения за свою ошибочную оценку, — сообщила она ему. — Я была в полной уверенности, что Фауст вас «смазал».
Он сухо улыбнулся. «Перемазал» было бы более точным словом. В самом деле главный прокурор манипулировал им. Перед самым первым раундом Casch Call, когда Ян высказал по радио свое требование, Фауст сообщил ему по телефону, что в лице Леони речь идет о важном свидетеле, с которого ни в коем случае нельзя снимать маскировку. Надо немедленно штурмовать, чего бы это ни стоило.
— Я ошибалась в вас, — продолжала извиняться Ира, — и мне очень жаль.
— Ну тогда, значит, мы квиты по меньшей мере в одном вопросе. — Он повернулся, и они вместе двинулись по длинному коридору, в конце которого их ждала истинная причина их сегодняшней встречи. — И я допустил большую ошибку: думал, вы с Гетцем заодно. Только поэтому я вообще позволил вам сесть с ним в вертолет. — Штойер старался говорить не слишком резко. При этом он, собственно, мог даже не волноваться, примет ли она его слова всерьез. Он спас ей жизнь, установив местонахождение Гетца по мобильнику, вскоре после того, как сигналы транспондера вертолета исчезли с монитора. Если бы Ира ответила на звонок, она избежала бы ужасного шрама в паху. Врач «скорой помощи» поспел на место, возможно, и не в последнюю секунду, но в последнюю минуту точно.
— Думаю, что мы друг друга правильно поняли. Я все еще считаю вас неспособной вести переговоры. Вы больны. Лабильная алкоголичка. В этом я не ошибся… — Последние слова он подчеркнул тоном. — Поэтому и только поэтому я с самого начала не хотел вашего присутствия на месте происшествия.
— Когда вы узнали? — спросила она. — Когда вам стало ясно, что это он?
— В первый раз у меня возникло подозрение, когда Гетц захотел непременно сам встретить Леони в аэропорту. Но я еще долго не был уверен в этом. Я знал одно: если агент покажет себя, то это произойдет на крыше МСВ. — Он остановился и взглянул на нее. — Как вы вообще все это выдержали? Психически, я имею в виду.
