Томас Харрис - Ганибалл
– А какой он был, сенатор Мартин?
– Какой он был?… Простите, не поняла.
– Какой костюм был на вас, что так понравился доктору Лектеру?
– Дайте подумать. Темно-синий, от Живанши, очень хорошо сшитый, – ответила сенатор Мартин, несколько уязвленная предпочтениями Клэрис Старлинг. – Когда засунете его назад в тюрягу, приезжайте повидаться, Старлинг, поездим на лошадях.
– Спасибо, сенатор Мартин, я не забуду о вашем приглашении.
Два телефонных звонка – по разные стороны доктора Лектера: один показал обаяние этого человека, другой – чешую чудовища. Старлинг записала:
«Вина, выдержанные с даты рождения» – эта тема ее программы была уже раскрыта. Она взяла на заметку «Живанши», чтобы добавить к списку дорогостоящих товаров. Немного подумав, записала и «кормить грудью», почему – она и сама не могла бы объяснить, но времени подумать об этом у нее не было – зазвонил красный телефон.
– Психология поведения? Я пытаюсь дозвониться Джеку Крофорду, это шериф Дюма из округа Кларендон, штат Вирджиния.
– Шериф, с вами говорит ассистент Джека Крофорда. Он сегодня в суде. Я могу вам помочь. Я – спецагент Старлинг.
– Да мне надо бы с Джеком Крофордом поговорить. У нас тут парень один в морге лежит, его разделали, ну прям как мясную тушу. Вроде и правда – на мясо. Я в тот отдел попал?
– Да, сэр. Мы тут как раз мя… Да, сэр, точно, в тот самый отдел. Если вы мне точно скажете, где вы находитесь, я выезжаю к вам – немедленно, и я свяжусь с мистером Крофордом, как только он закончит свидетельские показания в суде.
«Мустанг» Старлинг вылетел со стоянки в Квонтико на второй скорости, оставив на асфальте достаточно резины, чтобы морской пехотинец у ворот укоризненно покачал головой и, силясь не улыбнуться, погрозил Клэрис пальцем.
ГЛАВА 58
Окружной морг Кларендона, на севере Вирджинии, присоединен к Окружной больнице небольшим тамбуром с воздушным шлюзом, мощным вентилятором-отсосом в потолке и широкими двойными дверями с обоих концов, чтобы обеспечить удобный доступ мертвым. Помощник шерифа стоял на страже у дверей, преграждая доступ пятерым репортерам и фотографам, толпившимся перед ним.
Старлинг приподнялась на цыпочки и высоко подняла свой значок, чтобы заместитель шерифа увидел ее за спинами репортеров. Разглядев значок, тот кивнул, и Старлинг нырнула в толпу. Замелькали вспышки фотокамер, а позади нее полыхнул софит телевизионщика.
Тишина в секционном помещении, слышно только, как позвякивают инструменты, ложась в металлические кюветы.
В Окружном морге четыре стола из нержавеющей стали – для проведения аутопсии, у каждого стола – своя раковина и свои весы. Два стола были закрыты простынями, натянутыми странно, точно палатки, над останками, которые они прикрывали. Сейчас в секционной, на столе у окна, шло рутинное больничное вскрытие. Патологоанатом с ассистентом делали какую-то особенно тонкую работу и даже не подняли глаз, когда вошла Старлинг.
Пронзительный визг электропилы заполнил комнату, и минуту спустя патолог осторожно отложил в сторону крышу черепа, а затем поднял в сомкнутых ладонях мозг и поместил на весы. Тихим шепотом он сообщил вес в нагрудный микрофон, осмотрел лежащий в чаше весов мозг и тронул его затянутым в перчатку пальцем. Разглядев за плечом ассистента лицо Старлинг, он бросил мозг в раскрытую полость грудной клетки трупа, швырнул резиновые перчатки в бачок, щелкнув ими, как мальчишка рогаткой, и подошел к Старлинг, обойдя стол.
Пожимая ему руку, Клэрис почувствовала, как по коже у нее побежали мурашки.
– Клэрис Старлинг, специальный агент ФБР.
– А я – доктор Холлингзворт, медицинский эксперт, патологоанатом, шеф-повар и главный мойщик бутылок.
У доктора Холлингзворта ярко-голубые глаза, белки сверкают, как хорошо очищенные куриные яйца, сваренные в крутую. Не отводя взгляда от Старлинг, он сказал ассистенту:
– Марлен, позвони на пейджер шерифу, он в кардиологии, в отделении интенсивной терапии, и открой вон те останки … пожалуйте, мэм.
По опыту Старлинг знала, что медэксперты обычно умны и интеллигентны, но довольно часто случается, что в общении с другими людьми, в беседе бывают глуповаты, неосторожны, и склонны к показухе. Холлингзворт заметил, куда смотрит Старлинг.
– Вас заинтересовал этот мозг?
Она кивнула и развела раскрытые ладони.
– Мы здесь вовсе не небрежны, спецагент Старлинг. С моей стороны это просто услуга гробовщику, что я не уложил мозг обратно в черепную коробку. В данном случае у них будет открытый гроб и длительные поминки перед погребением. Невозможно предотвратить вытекание ткани мозга на подушку, поэтому мы заполняем черепную коробку памперсами «хаггис», или что там есть под рукой, и закрываем ее снова, а затем я ставлю над обоими ушами по скобе, чтобы крыша черепа не съезжала. Родственники получают тело усопшего в целости и сохранности, и все довольны.
– Понимаю.
– Скажете мне, если вы и вот это понимаете, – сказал он.
За спиной у Старлинг ассистент доктора Холлингзворта успел снять закрывавшие секционные столы простыни.
Старлинг повернулась и увидела все сразу как единый, целостный образ, которому предстояло оставаться с ней на протяжении всей ее жизни. Бок о бок на двух стальных секционных столах лежали олень и человек. В теле оленя торчала желтая стрела. Древко стрелы и рога оленя натягивали простыню, словно шесты палатки.
Голова человека была пробита тоже желтой стрелой, только более короткой и толстой: стрела прошла насквозь, пробив верхние кончики обоих ушей. На убитом еще оставался один предмет одежды – перевернутая козырьком назад бейсбольная шапочка, пришпиленная к голове желтой стрелой.
При взгляде на него Старлинг вдруг почувствовала непреодолимый приступ нелепого смеха, но подавила его так быстро, что смешок можно было принять за возглас ужаса. Одинаковые позы, в которых лежали человек и олень – каждый на боку, а не на спине, как обычно при вскрытии, давали возможность убедиться воочию, что оба тела были разделаны почти одинаково: седло и вырезка были извлечены весьма аккуратно и экономно, вместе с так называемым «малым филе», что лежит пониже спинного хребта.
Олений мех на нержавеющей стали стола. Голова приподнята рогами над стальным изголовьем и повернута, белый глаз словно пытается рассмотреть, что это за блестящая палка там, сзади, принесшая ему смерть… Лесное создание, лежащее на боку в озерце собственного отражения, в этой обители гнетущего порядка, казалось еще более диким, более чуждым человеку, чем когда бы то ни было мог казаться олень в лесу.
Глаза убитого человека были открыты, несколько капель крови вытекли из слезных проток, словно он плакал.
– Странно видеть их вместе, – сказал доктор Холлингзворт. – Их сердца весили совершенно одинаково. – Он взглянул на Старлинг – убедиться, что с ней все в порядке. – Разница между оленем и человеком – видите? – вот здесь, где короткие ребра отделены от позвоночника и легкие извлечены со стороны спины. Выглядят прямо как крылья, правда?
– Кровавый орел! – пробормотала Старлинг после минутного раздумья.
– Я такого никогда не видел.
– Я тоже.
– Какой-то термин существует для этого, правда? Как вы это назвали?
– Кровавый орел. Об этом в материалах Квонтико есть литература. Это такой древнеисландский обычай жертвоприношения. Прорубиться через короткие ребра и вытащить легкие наружу из спины, распластать их, как в этом случае, чтобы они походили на крылья. В Миннесоте был такой неовикинг, занимался этим в тридцатых годах.
– Вам много такого видеть приходится? Не точно такого, я этого не имею в виду, но вроде того?
– Да. Иногда приходится.
– Это несколько вне моей компетенции. Мы имеем дело с простыми убийствами: в людей стреляют, убивают ножом… Но хотите знать, что я об этом думаю?
– Очень хочу, доктор.
– Я думаю, человек этот – по документам его зовут Донни Барбер – убил оленя незаконно, вчера, за день до открытия сезона охоты, я знаю, олень умер вчера. Стрела – такая же, как остальные стрелы в его охотничьем снаряжении. Он свежевал оленя в спешке. Я еще не сделал анализа на антигены, но на руках у него точно оленья кровь. Он как раз собирался вырезать кусок – охотники называют это «хомут» – видите, неаккуратный надрез, короткий, края рваные. Тут и получил сюрприз в виде стрелы в голову. Того же цвета стрела, но другого вида, без выемки на хвосте. Вы такие знаете?
– Похоже на арбалетную стрелу, – сказала Старлинг.
– Второй человек, возможно, именно тот, с арбалетом, закончил разделку оленя, это у него получилось гораздо более искусно, а потом, Господи, прости, он и парня этого разделал. Смотрите, как точно отогнуты края оленьей шкуры, и какие точные надрезы на теле у человека, какая решительная рука – сам Майкл Дебейки не смог бы лучше провести операцию. Никаких признаков сексуального вмешательства – ни у того убитого, ни у другого. Тела просто разделаны на мясо.
