Дэн Симмонс - Темная игра смерти. Том 1
– Вы хотите забрать все десять тысяч? – спросила девушка за перегородкой, перекатывая во рту жвачку.
– Да. Я ведь там написала.
– Значит, вы закрываете свой счет?
– Именно это и значит.– Можно было только диву даваться, как годы обучения уходят на то, чтобы в конце концов выдать такой вот образчик компетентности.
Девушка глянула в ту сторону, где стоял помощник управляющего, сложив руки на животе, словно платный плакальщик на похоронах. Он коротко кивнул, и она быстрее задвигала челюстями, гоняя жвачку.
– Хорошо, мэм. Как вы хотите их получить?
У меня был соблазн сказать: «Перуанскими копейками».
– Дорожными чеками, пожалуйста,– улыбнулась я.– Тысячу долларов чеками по пятьдесят долларов, тысячу – по сто, остальные по пятьсот.
– Это платная операция.– Девица слегка нахмурилась, словно такая перспектива могла заставить меня передумать.
– Прекрасно, милочка,– согласилась я. В это раннее утро я вдруг тоже почувствовала себя ранней пташкой, совсем юной. На юге Франции будет прохладно, зато воздух густой, как топленое масло.– Можешь не торопиться.
Отель «Атланта Шератон» размещался в двух кварталах от банка. Я сняла там номер, воспользовавшись вместо кредитной карточки пятисотдолларовым дорожным чеком, а сдачу положила в бумажник. Номер был не такой плебейский, как в том мотеле с цифрой в названии, но такой же стерильный. Из номера я позвонила в туристическое агентство в центре города. Молодая особа несколько минут лазила по компьютеру, потом сообщила, что у меня есть выбор: вылететь сегодня в шесть рейсом TWA, сорок минут подождать в Хитроу и дальше лететь в Париж либо лететь прямо в Париж десятичасовым рейсом «Пан Америкэн». В обоих случаях я успевала на вечерний рейс из Парижа в Марсель. Она посоветовала воспользоваться более поздним рейсом, поскольку так дешевле, но я предпочла более ранний и первым классом.
Недалеко от отеля располагались три респектабельных магазина. Я позвонила во все три и выбрала тот, где их меньше всего шокировала мысль доставить покупки клиенту прямо в отель. Затем вызвала такси и поехала в магазин.
Я купила восемь платьев от Альберта Нипона, четыре юбки, одна из которых оказалась восхитительной шерстяной моделью от Кардена, полный набор чемоданов от Гуччи, два костюма от Эван-Пикон, показавшиеся мне подходящими для моего возраста, достаточное количество нижнего белья, две сумочки, три ночные рубашки, удобный синий халат, пять пар обуви, включая пару черных туфель-лодочек на высоком каблуке от Балли, полдюжины шерстяных свитеров, две шляпы – одна из них, соломенная, с широкими полями, довольно хорошо подошла к моей семидолларовой корзине, дюжину блузок, туалетные принадлежности, флакон духов от Жана Патона с претензией на то, чтобы считаться «самыми дорогими духами в мире», что вполне могло оказаться правдой, цифровой будильник и калькулятор всего за девятнадцать долларов, косметику, капроновые чулки – не эти ужасно неудобные колготки, а настоящие капроновые чулки, полдюжины бестселлеров в мягких обложках, путеводитель по Франции, вместительный бумажник, несколько разных шоколадок, английских бисквитов и небольшой металлический сундучок. Потом, пока продавец побежал искать кого-нибудь, чтобы доставить покупки в отель, я зашла в соседний салон красоты – надо было привести себя в полный порядок.
Позже, посвежевшая, даже немного расслабленная, одетая в удобную юбку и белую блузку, я вернулась в «Шератон». Кожу, особенно на голове, все еще покалывало, словно иголками. Я заказала в номер кофе, сэндвич с холодным ростбифом и с дижонской горчицей, картофельный салат, ванильное мороженое и дала юноше-коридорному, который принес все это, пять долларов на чай. В полдень по телевизору передавали программу новостей, но больше ничего о событиях в Чарлстоне сказано не было. Я пошла в ванную и долго нежилась в горячей воде.
Лететь я решила в темно-синем костюме. Потом, все еще в комбинации, я принялась упаковывать вещи.
В небольшую сумку, которую можно брать с собой в салон, я уложила смену одежды, ночную рубашку, туалетные принадлежности, кое-что из еды, две книжки и большую часть наличных денег. Мне пришлось послать коридорного за ножницами, чтобы срезать ярлыки и перерезать шпагат.
К двум часам все было закончено, хотя небольшой сундучок оказался заполненным лишь наполовину. Пришлось затолкать туда плед, который я нашла в шкафу, чтобы в сундучке ничего не болталось. Я прилегла на кровать отдохнуть. В четыре пятнадцать такси должно было отвезти меня в аэропорт. Мне нравилось смотреть на бегущие черные цифры на серой поверхности экрана моего нового дорожного будильника. Я представления не имела, как работает эта штуковина. Мне вообще многое было непонятно в последней четверти двадцатого века, но это не имело значения. Заснула я с улыбкой на устах.
Аэропорт Атланты походил на все крупные аэропорты, в которых я бывала, а бывала я почти во всех. Мне очень не хватало великолепных железнодорожных вокзалов прошлых лет: мраморного благородства Большого Центрального в его лучшие годы, открытого небу великолепия довоенного вокзала в Берлине и даже безвкусно-пышной архитектуры и вечного хаоса Виктории-стейшн в Бомбее. Аэропорт Атланты был воплощением современных средств передвижения, где понятие класса отсутствует: бесконечные залы, сиденья из пластика, ряды видеомониторов, немо отмечающие прибытие и отправление рейсов. По коридорам бегали бизнесмены и семейные толпы в пастельных тряпках, потные, громко кричащие. Но все это не имело значения. Через двадцать минут я буду свободна.
Я сдала все вещи в багаж, кроме ридикюля, соломенной кошелки и сумки с самым необходимым. Служащий авиакомпании провез меня через весь зал на небольшом электрокаре. Сказать по правде, артрит действительно беспокоил меня, а ноги страшно болели после перенесенной нагрузки. Меня снова зарегистрировали у стойки отправления, предупредив, что в салоне первого класса курить запрещается, и я села в кресло, ожидая посадки.
– Мисс Фуллер! Мисс Мелани Фуллер! Пожалуйста, возьмите трубку ближайшего белого телефона.
Я вздрогнула всем телом и замерла, напряженно вслушиваясь. Громкоговоритель все это время беспрерывно болтал, прося кого-то пройти на регистрацию, предупреждая, что такие-то автомобили, оставленные в неположенном месте, будут оштрафованы, призывал пассажиров быть бдительными и не связываться с религиозными фанатиками, бродящими по аэровокзалу, как стая шакалов, вооруженных брошюрами. Конечно, это ошибка! Если бы мое имя действительно называли, я бы услышала его раньше. Выпрямившись, едва дыша, я слушала, как бесполый голос читает, словно молитву, имена людей, которых просят куда-то позвонить. Я немного успокоилась, когда услышала, что вызывают некую мисс Рене Фаулер. Неудивительно, что я ошиблась, мои нервы были напряжены уже несколько дней и даже недель. С ранней осени я все думала о нашей встрече.
– Мисс Фуллер! Мисс Мелани Фуллер! Пожалуйста, возьмите трубку ближайшего белого телефона,– повторил голос.
Сердце мое на секунду остановилось, я чувствовала, как болезненно сжались мышцы в груди. «Это ошибка. Такое распространенное имя. Конечно, я что-то не так поняла…»
– Мисс Строн! Мисс Беатриса Строн! Пожалуйста, возьмите трубку ближайшего белого телефона… Мистер Бергстром! Мистер Харольд Бергстром…
Я поняла, что сейчас упаду в обморок прямо здесь, в зале ожидания пассажиров, отлетающих за океан. Перед глазами заплясали мириады крошечных точек, поплыли красно-голубые стены зала. Шатаясь, я поднялась с кресла и пошла, крепко прижимая к себе ридикюль, соломенную кошелку и сумку. Мимо пронесся мужчина в синей форменной рубашке и с пластиковой биркой на груди. Я схватила его за руку:
– Где это?
Он тупо уставился на меня.
– Белый телефон,– прошипела я.– Где он?
Он ткнул пальцем в сторону ближайшей стены. Я подошла к аппарату и с минуту – или целую вечность – не могла заставить себя поднять руку и взять трубку, словно это была гадюка. Затем все же сняла ее и хрипло прошептала свое новое имя. Незнакомый голос в телефоне сказал:
– Мисс Строн? Одну минуту. Тут вас спрашивают. Я не шевелилась, пока в трубке раздавались какие-то щелчки: соединяли с нужным номером. Когда наконец я услышала голос, он звучал, как гулкое эхо в пустоте, словно шел из тоннеля или из голой комнаты. Или из могилы. Я очень хорошо знала этот голос.
– Мелани? Мелани, дорогая, это Нина… Мелани? Мелани, дорогая, это Нина…
Я уронила трубку и шагнула назад. Шум и суета вокруг меня отдалились, остался только какой-то еле слышный, ничего не значащий гул. Казалось, я смотрела сквозь длинный тоннель на крохотные фигурки, мелькающие туда-сюда. Охваченная внезапной паникой, я повернулась и побежала, забыв про свою сумку, про деньги в ней, про рейс и вообще про все, кроме этого голоса из преисподней, который все еще звучал у меня в ушах, словно крик в ночи.
