Стивен Кинг - Возрождение
Я не ответил. Не был уверен, что смогу. Мой язык напоминал кусок старого пыльного ковра. В комнате находилась дюжина мониторов, расположенных тремя рядами по четыре в каждом. Джейкобс нажал кнопку с надписью «РЕСТОРАН, КАМЕРА 3».
– Мне кажется, нам нужна именно она, – произнес он жизнерадостным голосом. Эдакий гибрид пастора Дэнни и хозяина ярмарочного аттракциона.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем на экране появилось черно-белое изображение. Ресторан был большой, столов на пятьдесят, но занят оказался только один. За ним сидели две женщины, однако сначала я мог видеть только Дженни Ноултон, потому что другую женщину загораживала Норма, которая, наклонившись, разливала по тарелкам суп. Дженни оказалась красивой темноволосой женщиной лет пятидесяти пяти. Я заметил, как ее губы шевельнулись, произнося слова благодарности. Норма кивнула, выпрямилась и отошла от стола, и тогда я увидел, что стало с моей первой любовью.
Если бы я писал роман, то мог бы сказать нечто вроде: «Хотя годы не могли не изменить ее и тяжелый недуг не мог не оставить своей печати, ее красота никуда не исчезла». Мне жаль, что я не могу этого написать, потому что если я начну лгать, то все рассказанное мной до этого потеряет смысл.
Астрид была старухой в инвалидной коляске, с бледным лицом, обтянутым кожей, и застывшим взглядом темных глаз, равнодушно взиравших на еду. Ее спутница прикрыла голову подруги большой вязаной шапкой вроде шотландского берета, но та соскользнула набок, обнажив лысый череп с пробивающимся белым пушком.
Астрид взяла ложку костлявой рукой, состоявшей, казалось, из одних сухожилий, и снова ее положила. Темноволосая женщина что-то сказала, и бледное существо кивнуло. От этого движения берет съехал в сторону еще сильнее, но Астрид, судя по всему, ничего не заметила. Она зачерпнула ложкой суп и медленно поднесла ко рту. Вытянула губы, чем напомнила мне покойного Бартлби, который так брал у меня с ладони кусочки яблока, и втянула в себя из ложки то немногое, что удалось донести, не пролив.
Мои колени подогнулись. Если бы перед мониторами не стоял стул, я бы точно грохнулся на пол. Джейкобс стоял рядом, сцепив скрюченные руки за спиной, и покачивался вперед-назад с легкой улыбкой.
И поскольку я пишу не роман, а скорее правдивый отчет о событиях, свидетелем которых стал, должен признаться, что испытал тайное облегчение. Мне не придется выполнять свое обещание дьяволу, поскольку ничто не могло вернуть к жизни женщину в инвалидной коляске. Рак, этот питбуль, вцепился в нее мертвой хваткой и уже не отпустит, пока не порвет на куски.
– Выключи, – прошептал я.
Джейкобс наклонился ко мне:
– Прошу прощения? Мои уши не так хорошо слышат, как рань…
– Ты меня отлично слышал, Чарли. Выключи это.
Он выключил.
Мы целовались под пожарной лестницей «Юрика-грэйндж», и снежинки, кружась, падали вниз. Астрид вдувала мне в рот сигаретный дым, игриво скользя кончиком языка по моей верхней губе, а потом по десне под ней. Я сжимал рукой ее грудь, хотя толстая куртка мешала что-то нащупать.
Целуй меня вечно, подумал я. Целуй меня вечно, чтобы мне никогда не пришлось узнать, что с нами сделали годы и во что тебя превратили.
Но ни один поцелуй не длится вечно. Она отстранилась, и я увидел пепельное лицо, обрамленное мехом капюшона, мутные глаза и вялый рот. Язык, который ласкал мне губы, был черным и шелушащимся. Я целовал труп.
А может, и нет, потому что губы раздвинулись в улыбке.
– Что-то случилось, – сказала Астрид. – Правда, Джейми? Что-то случилось, и Царица скоро будет здесь.
Я дернулся и, задыхаясь, проснулся. Я ложился спать в нижнем белье, а теперь стоял голым в углу. В правой руке я держал ручку, которая раньше лежала на тумбочке у кровати, и тыкал себя в левое предплечье, где разрасталось небольшое созвездие синих точек. Я бросил ручку на пол.
Это все из-за стресса, подумал я. Из-за стресса у Хью случился приступ призматиков в округе Норрис, а сегодня стресс испытал я. К тому же я не сыпал соль себе в глаза. И не очнулся с забитым землей ртом.
Четверть пятого утра. Самое плохое время: слишком поздно, чтобы вернуться в постель, и слишком рано, чтобы вставать. Я привез с собой две сумки, и из той, что поменьше, вытащил книгу, а затем, устроившись у окна, открыл ее. Подобно тому, как я ел суп и салат Нормы, не чувствуя вкуса, глаза заскользили по строчкам, не понимая их смысла. В конце концов я отложил книгу и просто уставился в темноту, дожидаясь рассвета.
До которого было еще далеко.
Я позавтракал в апартаментах Джейкобса… если один тост и полстакана чая можно назвать завтраком. Чарли, напротив, разделался с фруктовым салатом, омлетом и красивой горкой жареной картошки. При его-то худобе, даже странно, куда все девалось. На столике у двери стояла шкатулка красного дерева. В ней, как он сказал, лежали его исцеляющие инструменты.
– Я больше не использую кольца. В них нет необходимости, раз моя артистическая карьера закончена.
– И когда ты собираешься начать? Я хочу покончить с этим и убраться отсюда.
– Очень скоро. Твоя старинная подруга много дремлет днем, но плохо спит ночью. Вчерашняя ночь была для нее особенно трудной, потому что я сказал мисс Ноултон не давать ей лекарства, которые она принимает, поскольку они подавляют мозговые импульсы. Мы все сделаем в Восточном зале. В это время суток мне там нравится больше всего. Если бы мы с тобой не знали, что Бог – это доходный и самодостаточный конструкт мировых церквей, то утреннего света было бы почти достаточно, чтобы снова обратить нас в веру.
Он наклонился вперед, пристально глядя на меня.
– Ты вовсе не обязан участвовать во всем этом. Я видел, как ты расстроился вчера вечером. Твоя помощь понадобится летом, а сейчас мне вполне достаточно Руди или мисс Ноултон. Почему бы тебе не уехать? Поезжай в Харлоу. Навести брата и его семью. А когда вернешься завтра, увидишь совершенно другую Астрид Содерберг.
В некотором смысле именно этого я и боялся, потому что после отъезда из Харлоу Чарли Джейкобс построил свою карьеру на обмане. Пастор Дэнни показывал свиные печенки и выдавал их за извлеченные опухоли. Подобный послужной список не располагал к доверию. Мог ли я быть абсолютно уверен, что изможденная старуха в инвалидной коляске действительно была Астрид Содерберг?
Сердце подсказывало, что да, но голова призывала сердце проявить бдительность и ничего не принимать на веру. Эта женщина Ноултон могла оказаться сообщницей – зазывалой, к чьим услугам часто прибегают на аттракционах. Следующие полчаса должны были стать тяжелым испытанием, но я не собирался уклоняться и позволить Джейкобсу смухлевать. Конечно, чтобы провернуть подобную аферу, ему понадобится помощь реальной Астрид, но долгие тучные годы туров исцеления делали такую возможность вполне реальной, особенно если моя старинная подруга оказалась на старости лет в трудном финансовом положении.
Конечно, все это маловероятно. Но я чувствовал себя обязанным пройти весь путь до самого горького конца.
– Я останусь.
– Как хочешь. – Он улыбнулся, и хотя одна сторона его лица по-прежнему не двигалась, на этот раз в улыбке не было и тени насмешки. – Будет приятно поработать с тобой снова. Как в старые добрые времена в Талсе.
Послышался тихий стук в дверь. Пришел Руди.
– Женщины в Восточном зале, мистер Джейкобс. Мисс Ноултон говорит, что они готовы. И что чем раньше вы начнете, тем лучше, потому что мисс Содерберг совсем плохо.
До Восточного крыла я прошагал по коридору бок о бок с Джейкобсом, зажав под мышкой шкатулку красного дерева. Однако у самых дверей выдержка мне изменила, и я пропустил его вперед.
Он не заметил. Все свое внимание он сосредоточил на женщинах.
– Дженни и Астрид! – приветливо произнес он. – Две мои любимые дамы!
Дженни Ноултон дотронулась до его руки в формальном приветствии, и я увидел, что ее пальцы были прямыми и, казалось, никогда не знали артрита. Астрид даже не попыталась ответить на рукопожатие. Она сидела, сгорбившись, в инвалидном кресле и смотрела на Джейкобса снизу вверх. Нижнюю половину ее лица закрывала кислородная маска, рядом на тележке стоял баллон.
Дженни что-то сказала Джейкобсу, но слишком тихо, чтобы я мог разобрать, и он энергично кивнул:
– Да, мы не должны терять время. Джейми, ты не… – Он обернулся и, увидев, что меня нет рядом, в нетерпении махнул мне рукой.
До середины комнаты, залитой ярким солнечным светом, было не больше десятка шагов, но они дались мне с огромным трудом. Как будто я шагал под водой.
Астрид взглянула на меня с безразличием человека, все силы которого направлены на то, чтобы справиться с болью. Она не узнала меня и опустила голову, и я с облегчением перевел дух. Потом ее голова дернулась вверх, и рот под прозрачной маской приоткрылся. Она закрыла лицо руками, маска съехала в сторону. Думаю, Астрид сделала это не столько от удивления, сколько от ужаса, что я вижу ее в таком состоянии.
