Джеймс Роллинс - Пещера
Бен осмотрелся. Пещера была пуста. Кроме них двоих, здесь никого не было, даже Эшли. Странно! Он слышал производимые ею звуки, когда она передвигалась и бормотала что-то себе под нос, но сама женщина оставалась невидимой.
— Чего ты таращишься по сторонам, Бенни?
— Где я?
Дед поднял изуродованный артритом палец и постучал им себя по виску.
— Здесь, мой мальчик.
Бен сделал глубокий вдох. Его сердцебиение участилось. Это было каким-то безумием! Его дед и пещера, в которой они находились, стали колебаться, словно тающий мираж, их начала окутывать темнота.
— Эй, парень, ты должен успокоиться, — с укоризной в голосе проговорил дед. — Не гони волну, а иначе у нас ничего не получится.
Бен сглотнул комок. Начиная понимать, что происходит, он заставил себя расслабиться еще больше, позволив теплой волне разлиться по всему телу — от пальцев ног до макушки. Окружавшие его образы сразу же приобрели четкость и краски.
— Вот это другое дело, Бенни! Так-то лучше!
Стараясь дышать размеренно и глубоко, Бен проговорил:
— Ты — не мой дед!
— Конечно нет.
Дед мягко улыбнулся, а потом его лицо, словно восковая фигурка на огне, начало менять свои очертания: глаза раскрылись, брови стали гуще, а на его коленях возник посох с алмазным набалдашником. Перед Беном уже сидел не дед, а старый туземец, который привел их сюда.
— Так я выгляжу на самом деле, — проговорил он. — Меня зовут Мо'амба.
Старик по-прежнему говорил голосом деда, и было странно слышать его, исходящим из уст столь чуждого по внешнему виду существа.
— Но как?.. Почему?..
Бен был растерян до такой степени, что даже не мог толком сформулировать вопросы, роившиеся в его голове.
— Бенни, каждый из нас говорит только на своем языке. Поэтому мне приходится общаться с тобой напрямую, с помощью разума. Твое сознание переводит мои мысли в понятные тебе слова и образы.
— Значит, чтобы предстать передо мной, ты украл память моего деда?
— Это сделал не я, а ты сам. Именно твое сознание избрало образ твоего деда, чтобы придать телесные очертания хари 'хути.
Бен представил себе строгие, даже суровые черты деда.
— Хари'хути? А это еще что за чертовщина?
— Это я. И ты. Это тот, кто умеет общаться с другими с помощью мыслей и видеть невидимые для других пути непознанного.
— Но почему я?
— Я читаю историю твоей крови. В ней присутствует сильный хари'хути, унаследованный тобой из далекого прошлого. Очень сильный! Ты еще не обучен, но со временем ты с такими способностями можешь превзойти даже меня. Эти способности необходимы нашему народу, чтобы выжить.
— Что значит «выжить»?
— Я последний из моего народа, наделенный этим даром, — ответил Мо'амба, и на его лице появилось выражение боли. — Шло время, и я видел, как один за другим умирают другие хари'хути. Так продолжалось до того дня, пока я не остался один. Но теперь даже я не способен вести охотников, которые могли бы накормить наш народ и защитить наши границы от крак'анов. Им приходится действовать вслепую, на свой страх и риск. Без помощи хари'хути они не могут знать, что ждет их за следующим поворотом. Это очень опасно, и мы потеряли уже многих охотников. Каждую ночь вдовы оплакивают своих кормильцев. Мы не сможем выжить без нового хари'хути, который направлял бы наш народ. — Он указал пальцем на Бена. — Ты — новый хари'хути!
— Я?
— Многие годы я звал кого-то вроде меня, призывая его к нам, но откликнулся только ты.
— Проклятье! Но среди вас должны быть другие! Такие, как ты! Может, какое-нибудь другое поселение одолжит вам хари'хути?
Мо'амба покачал головой.
— После Отделения другие поселения оказались потерянными для нас. В глубоких снах я иногда ощущаю мысленные прикосновения Утраченных, но, скорее всего, это происходит не на самом деле. Я всего лишь принимаю желаемое за действительное.
— Но не можешь же ты рассчитывать на то, что я…
Мо'амба вновь превратился в его деда. Его губы сжались, а на лице появилось сердитое выражение.
— Зов крови силен, с ним не поспоришь! — проговорил он. — Ты — один из нас!
Бен открыл было рот, чтобы возразить, но тут в его сон внезапно проник голос Эшли.
— Бен, ты должен это видеть!
В следующую же секунду очертания деда стали таять и их поглотила тьма. Бен открыл глаза и тряхнул головой, чтобы окончательно избавиться от паутины сна. Эшли смотрела на него, удивленно вздернув бровь.
— Господи, как тебе удается спать в такие моменты?
— Что?
Он потер пальцами виски, в которых все еще стучала кровь.
— Пойдем со мной, — сказала Эшли, не имея ни малейшего представления о том, что за несколько секунд стало известно Бену.
Она отошла на несколько ярдов и помахала Бену рукой, подзывая его к себе. Он посмотрел на старика. Тот по-прежнему сидел, скрестив ноги, и смотрел на него. Поежившись, Бен поднялся и подошел к Эшли, не зная, как рассказать ей о произошедшем.
— Что ты тут нашла, Эш?
— Посмотри на этот петроглиф. Это триптих.
— Три… что?
— Триптих. Изображение, состоящее из трех частей.
Она опустилась на колени возле нарисованных красной краской кругов рисунков и указала на последний.
Бен подошел ближе, сел на корточки и не поверил собственным глазам. Третий рисунок представлял собой грубую карту Южного полушария.
— Боже милостивый! Это же Австралия! — не удержавшись, воскликнул он.
— Я знаю. Карта хоть и примитивная, но довольно точная. А теперь посмотри на два других рисунка.
Бен стал рассматривать первое и второе изображения. На первом Австралию и Антарктиду соединял длинный широкий перешеек, на втором материки расходились б стороны.
— А что в них такого особенного? — глуповато спросил Бен.
— Они дают ответ на вопрос, каким образом мими — по крайней мере какая-то их часть — оказались здесь.
— Все равно не улавливаю.
Эшли устало вздохнула. Ей казалось, что объяснение загадки лежит на поверхности.
— Миллионы лет назад, — принялась объяснять она, — разные континенты были соединены между собой. Со временем происходили тектонические сдвиги, менялся уровень Мирового океана, огромные участки суши поднимались из моря или уходили под воду, иногда в течение считанных месяцев. Исследование окаменелостей также подтверждает теорию о том, что эти материки когда-то были соединены. В Антарктике были найдены окаменелые останки вымерших сумчатых животных.
— И ты думаешь, что…
— Да! Взгляни. — Эшли показала на первую карту. — Это перешеек между двумя материками. А вот здесь, — она указала на второй рисунок, — он уже разрушился, и континенты расходятся.
— Но как они могли узнать об этом и тем более составить столь точную карту?
Эшли выпрямилась.
— Они жили в то время и зафиксировали все изменения в таких своеобразных документах. Точно так же, как американские индейцы составляли карты береговых линий. — Эшли указала на Австралию и Антарктиду на третьей карте. — Они были соединены. Потом что-то заставило этот народ — или, по крайней мере, какую-то его часть — перебраться в Антарктиду, а когда перешеек ушел под воду, они оказались в ловушке, в изоляции.
Бен задумчиво смотрел на рисунки, пытаясь представить, что могло заставить целый народ бежать на закованный в лед континент через горный перешеек.
— Господи… Отделение… Так вот о чем говорил Мо'амба!
— Кто? — удивленно переспросила Эшли.
— Ты лучше сядь, — предложил Бен и, когда Эшли устроилась на плоском валуне, подробно рассказал ей о мысленном разговоре, произошедшем у них со стариком.
Пока она слушала, на ее лице отображалась целая гамма чувств — от недоверия до изумления.
— Ты можешь с ним говорить! — воскликнула она, когда Бен закончил рассказывать. — Значит, они используют какую-то рудиментарную телепатию. — Эшли оглянулась на дряхлое существо, сидевшее, скрестив ноги, позади них. — Он сейчас читает наши мысли?
— Вряд ли. Чтобы общаться, мы оба должны находиться в состоянии, подобном трансу. Аборигены ведь тоже утверждают, что умеют общаться во сне.
— И он — последний из своего народа, обладающий этой способностью?
Бен кивнул и добавил:
— Если не считать меня.
Немного подумав, Эшли сказала:
— С точки зрения популяционной генетики утрата этого дара, которым обладали раньше представители племени, вполне объяснима. Племя находилось в изоляции на протяжении жизни тысяч поколений. Близкородственное размножение замкнутой группы без притока свежей крови со стороны ослабило генетическую цепочку, ответственную за способность телепатического общения, а со временем и вовсе уничтожило ее. — Эшли повернулась к Бену. Ее глаза были широко раскрыты и лихорадочно блестели. — Мне кажется, я могла бы провести здесь остаток жизни, исследуя одно лишь это! Я поставила бы всю антропологию с ног на голову! Я…
