Берег. Территория любви - Юлия Крынская
Виктор говорил на повышенных тонах по телефону и, не прерываясь, махнул Роберту.
— Клиент его до сих пор в реанимации? Так и Юля не в Сочи отдыхает. У Филатова, к слову, глок[1] был в руках, когда его Фаррелл уложил! Какой спецназ, он английский журналист, невесту как мог так и защищал! Так что адвокат пусть свои обвинения засунет себе в зад.
Эдвард сидел в кресле, под портретом хирурга Пирогова, уставившись в окно, и задумчиво помешивал ложечкой чай в высоком граненом стакане. Роберт бросил взгляд в зеркало у входа и, сунув в рот жевательную резинку, осмотрелся. Хозяин кабинета обладал отличным вкусом. Недорогая мебель выглядела стильно, и каждая вещь стояла на своем месте. В зоне отдыха, напротив входа, располагались стеклянный журнальный столик, диван и пара кресел из синей рогожки. Узкая длинная тумба являлась границей. На ее поверхности красовались три раскидистых фикуса с восковыми зелеными листьями в плетеных цветочных горшках. На широких подоконниках трех окон кабинета в таких же кадках росли пальмы, драцены и юкки. Черные стеллажи с корешками синих органайзеров, высились по правую руку от двери, где располагалась рабочая зона с со столами. За одним восседал Виктор, а второй, окруженный стульями с синими сиденьями, явно предназначался для совещаний и упирался в его стол.
Виктор положил трубку.
— Перестарались вы с Юлей, дружище, чуть к праотцам воздыхателя ее не отправили, — крутанулся он в кресле и сложил руки на животе. — Но притязаний к вам не должно быть: есть и видеозапись, и стволы, и отпечатки. В клубе спецы еще много интересного нашли. Я не в курсе всех подробностей. Ваш иск и диск приняты к делу, но Юле нужно будет следователю лично рассказать, где и при каких обстоятельствах она нашла столь бесценный вещдок… Что-то ты бледный совсем, товарищ репортер. Может капельницу наладить?
Роберт пригладил волосы, и сосредоточил взгляд на громадном фикусе, высившемся в углу кабинета в деревянной кадке.
— Зато умылся и побрился. А то местные жители уже стали поговаривать, что в лесах прибрежных завелся Вервульф, — уголки губ Эдварда дрогнули.
— Ты обещал проводить меня к Джу, — Роберт взял из рук отца стакан и сделал пару глотков.
— Пойдем, — Эдвард неохотно встал с удобного кресла. — Только уговор: если я скажу тебе выйти, ты выйдешь.
Роберт надул щеки и выдохнул, закатив глаза.
— Надевай халат и вперед, — скомандовал Виктор.
Втроем они прошли в больничный корпус, где находилось отделение реанимации. Вдоль коридора по правую сторону располагалось пять палат, с наполовину застекленной стеной. На посту сидели две медсестры, наблюдая за мониторами.
— У вас здесь не женщины работают, а церберы, — фыркнул Роберт, — я думал, они мне глотку перегрызут, когда хотел пройти к Джулии.
— У нас с этим строго, — Виктор явно был польщен такой оценкой своих медсестер. — А теперь тихо.
Он прошел к дальней палате, ненадолго исчез за ее дверью. Роберту минута показалась вечностью. Он сделал было шаг вперед, но отец одернул его. Наконец, Виктор выглянул к ним и махнул рукой.
Роберт на секунду замер на пороге и на ватных ногах подошел к единственной кровати в палате, с приглушенным светом и зашторенным плотными белыми жалюзи. На тумбочках и над постелью мерно тикали и поблескивали цветными огоньками приборы. Медсестра, сидевшая у кровати, встала и подвинула стул Роберту. Юля лежала с закрытыми глазами, опутанная многочисленными трубками с маской на лице. Маленькая, худенькая, белая как полотно, возлюбленная напоминала существо с другой планеты. Он подошел ближе и провел рукой по Юлиной щеке, коснулся шеи, ощущая мягкость кожи и жилку, пульсирующую под его большим пальцем. Нежность, ласковым котенком шевельнулась в его израненном разлукой сердце.
— Прошу вас, оставьте меня одного! — Фаррелл-младший не узнал свой дрожащий от волнения голос.
Виктор кивнул медсестре, и они вышли.
Роберт опустился на стул и закрыл лицо ладонями. Отец присел на корточки рядом с ним и положил руки ему на колени.
— Неужели, я вижу, как ты плачешь? Последний раз, это было в глубоком детстве, — Эдвард достал платок и протянул ему.
Роберт не слышал ничего, он зажмурился, вытер глаза кулаками и вцепился в пластиковую боковину кровати так, что побелели костяшки пальцев. Душа его просилась туда, где блуждало сейчас Юлино сознание.
— Да ты сам в порядке? — отец схватил его запястье и нащупал пульс.
— Мы можем Джу перевезти в твою клинику?
— Ее сейчас никто не выпустит из страны. Я бы сам с радостью уже вернулся домой. Но теперь это вопрос времени, — отец потрепал Роберта по волосам. — Радует одно — все худшее позади. Я оставлю тебя с ней ненадолго.
Эдвард хотел что-то еще добавить, но, взглянув на сына, вздохнул и вышел из палаты.
Роберт подвинул стул к кровати и сжал Юлину руку. Она была еще холодней, чем тогда, в клубе.
— Где же ты, маленькая моя? Слышишь ли меня? — он приник губами к ее ладони. — Где ты летаешь сейчас? Прошу тебя, возвращайся, живи. Не оставляй меня. Ты ведь обещала. Я так виноват! Прости…
Роберт говорил, говорил, говорил, боясь замолчать. Тишина была невыносима.
Он вился около Юли, словно зверь, возле раненой подруги, и в глубине души верил, что любимая, если и не слышит, то ощущает его присутствие.
Вернулся Эдвард и кинул взгляд на приборы. По его расчетам Юля должна была уже прийти в себя.
— Я люблю тебя, — горячо прошептал Роберт и коснулся губами худенького плеча.
Юля открыла глаза, и аппарат, разработанный Фарреллом-старшим, издал протяжный гудок, выпустив на экран рыжую кривую об изменении состояния. Эдвард облегченно вздохнул и с улыбкой взглянул на сына, который не знал, что это всего лишь запланированный врачами выход из комы.
— Джулия! — щеки Роберта запылали огнем, он вскочил, рухнул обратно на стул, вцепился в ее руку.
Юля улыбнулась ему одними глазами и тут же попыталась выплюнуть трубку изо рта и сесть.
— Стоп, стоп, стоп, — вмешался Эдвард, подавив смешок, — Ничего не выплевываем, лежим, не дергаемся.
Он помог ей освободиться от лишних проводов.
— С возвращением, дорогая.
— Спасибо, — Юля чуть кашлянула и добавила, — Снова спас меня.
Эдвард не смог сдержать довольной улыбки, но тут же серьезно добавил:
— На сей раз за тебя пришлось побороться. Наружные швы небольшие, но
