Дэвид Моррелл - Огненный завет (Братство пламени)

Тэсс насторожилась.

— Митра? Вы упоминали его раньше.

— Да, фигура на барельефе, — сказала Присцилла. — Теперь вы понимаете, почему мне пришлось все так детально объяснять? Существо, убивающее быка, — не человек. Это бог. Некоторые более поздние религии, зороастризм [13] и манихейство, [14] также использовали идею равных богов-соперников — доброго и злого. Но по существу, эти боги были версиями Митры и его антипода. Как видите, Тэсс, речь идет о старых временах, очень старых. Вот почему я говорила, что Митра восходит к истокам истории. Это самый древний бог, о котором мы знаем что-либо определенное, и только случайно… — Появление профессора Хардинга, который, опираясь на палку, вкатил в кабинет сервировочный столик с чайником, чашками и тарелкой, полной печенья, заставило Присциллу прервать свою лекцию.

— Спасибо, Ричард.

— Рад помочь тебе, дорогая.

— И только случайно… — напомнила Тэсс, в нетерпении ожидая продолжения разговора.

— Налить молока, дорогая? — спросил профессор Хардинг.

— Немного.

Тэсс, снедаемая нетерпением, едва сдерживалась, чтобы поторопить Присциллу. Пока профессор Хардинг разливал чай, Присцилла задумчиво открыла книгу, лежавшую на письменном столе, пролистала ее и, найдя нужную страницу, сказала:

— Позвольте описать вам одну из религий. Когда вы входите в храм, вы окунаете руку в сосуд со святой водой и осеняете себя крестом. В алтаре вы видите изображение бога, которому поклоняетесь. Во время богослужения вас причащают хлебом и вином. Вы признаете обряд крещения и конфирмации [15], верите в спасение души через добрые дела и жизнь после смерти. Ваш бог в облике человека родился двадцать пятого декабря, а его перевоплощение происходит в день Пасхи.

Профессор Хардинг, подавая чашки с горячим чаем Присцилле и Тэсс, проговорил:

— Христианство.

— Да, Ричард, это первое, что приходит в голову, — отозвалась жена профессора. — Тем не менее прошу извинить меня, но ты не прав. — И, не отрывая взгляда от лица Тэсс, добавила: — Это митраизм.

— Что? — изумилась Тэсс, ставя перед собой чашку, — Но почему они так схожи между собой? Вы же сказали, что митраизм гораздо старше христианства.

— Подумайте, — Присцилла посмотрела на Тэсс поверх очков, — и я уверена, вы догадаетесь.

— Мне приходит в голову одно-единственное объяснение. Неужели это возможно, чтобы христианство заимствовало обряды у митраизма?

— Похоже, так оно и есть, — ответила Присцилла. — Первые три века нашей эры, когда христианство боролось за выживание, митраизм был ведущей религией в Римской империи. Некоторые римские императоры, не только не были гонителями митраизма, но и исповедовали его. Митру иногда называют солнечным богом и часто изображают с лучами солнца, исходящими от головы, что при изображении ликов христианских святых стало нимбом. Между прочим, крест — древний графический символ солнца. Поэтому верующие в Митру, входя в храм, крестились.

Присцилла, перевернув книгу лицом к Тэсс, придвинула ее к девушке.

— Это фотография старинного барельефа с изображением митраического обряда причащения. Заметьте, что на кусочках хлеба выдавлен знак креста.

— До христианства? — воскликнула потрясенная Тэсс. — Но тогда все мое религиозное воспитание идет прахом, мои представления о католицизме рушатся.

— Я предупреждала вас, — Присцилла назидательно подняла узловатый палец, — говорила, что моя лекция может подорвать вашу веру. То, что вам откроется, скорее всего ужаснет вас. И не только тем, что оскорбит ваши религиозные чувства. Но мы к этому еще подойдем.

Профессор Хардинг отхлебнул чаю, удовлетворенно вздохнул, оценив его вкус, и прервал жену:

— Дорогая…

— Да, Ричард?

— Своим появлением я не дал тебе закончить мысль относительно места митраизма в истории религий. Не могла бы ты довести ее до конца.

— Мне тоже хотелось бы знать, — сказала Тэсс.

— Я имела в виду, — задумчиво проговорила Присцилла, — что только благодаря случаю митраизм не занял доминирующего места в западной культуре — того, что сегодня занимает христианство. Как я уже упоминала, в течение первых трех веков нашей эры несколько римских императоров исповедовали митраизм. Но все изменилось при Константине. В 312 году перед одним из решающих сражений у Константина было, как он позже посчитал, знамение.

— Знамение?

— Вероятно, это еще одна легенда. Константин посмотрел на небо и, как он утверждал, увидел начертанный на солнце крест. Он принял его за знак Божий и приказал своим воинам нарисовать такой же крест на их щитах. Войско Константина вступило в битву с врагом и выиграло ее — пол знаком креста. Мы помним, что крест — древний символ солнца и что митраизм использовал его для обозначения бога солнца, и историкам до сих не ясно, почему Константин решил, что увиденный им крест олицетворяет распятие — крест, на котором умер Иисус. — Присцилла откинулась на спинку кресла и продолжала: — Как бы там ни было, Константин принял христианство и, в конечном счете, сделал его основной религией в Римской империи. Христиане, которых до этого в лучшем случае терпели — если не подвергали гонениям или не бросали на растерзание львам, — не преминули воспользоваться этим неожиданным преимуществом. Их первейшей неотложной целью стало уничтожение соперничающей религии. Они отыскивали и разрушали митраические храмы, убивали митраических священнослужителей и приковывали их трупы к святыням, оскверняя таким образом храмы, чтобы ими никогда больше не пользовались. Весы истории качнуло в другую сторону, и влияние митраизма резко ослабло. Его немногие оставшиеся в живых последователи, преследуемые как еретики, были вынуждены скрываться. Они втайне, маленькими группами совершали свои обряды. Но как бы сурово их ни наказывали, как жестоко ни преследовали, секте удалось выжить — митраизм до сих пор исповедуют в Индии.

Присцилла отхлебнула чаю для поддержания сил и окрепшим голосом продолжила:

— В Европе же последний оплот митраизма ликвидировали в средние века. В тринадцатом веке идея двух противоборствующих равных богов — одного доброго, другого злого — снова появилась на юго-западе Франции в городе Альби. Католическая церковь нарекла неожиданно возродившийся митраизм по имени города альбигойской ересью. Может существовать только один Бог, утверждала она, — и тысячи благословленных папой крестоносцев хлынули в Юго-Западную Францию и устроили резню, убивая всех, кого подозревали в ереси. Погибло несметное количество людей. В конце концов все предполагаемые еретики были оттеснены в горы, где укрылись в крепости Монсегур. Крестоносцы осадили ее и дождались, пока голод и жажда не вынудили осажденных сдаться. Тогда крестоносцы подожгли деревянные крепостные стены и, окружив их, наблюдали, как гибнут в огне оставшиеся в живых еретики. Вот так более чем семьсот лет назад в западном мире перестал существовать митраизм.

— Но вы, похоже, не очень-то в это верите.

— Ну, — задумчиво произнесла Присцилла, — есть предание, утверждающее, будто в ночь накануне резни горстка самых непреклонных еретиков по веревкам спустилась со скалы, захватив с собой какое-то неведомое сокровище. Я иногда задаю себе вопрос, не сохранились ли тайные очаги ереси и по сей день. А фотография этого барельефа наталкивает меня на мысль, что это так. Ведь не купишь же такую скульптуру в какой-нибудь лавке древностей. Если бы это было возможно, цена оказалась бы баснословной, потому что, как я говорила, большую часть скульптур уничтожили после принятия Константином христианства. Остались лишь музейные экспонаты. Лучшие, о которых мне известно, находятся в Лувре и Британском национальном музее.

— Но вы видели похожие барельефы в Испании в 1973 году, — напомнила Тэсс.

— Да, это были полустертые изображения, высеченные на стенах гротов под Меридой. И очень плохо сохранившийся барельеф в маленьком музее недалеко от Памплоны. И еще, к моему великому удивлению, несколько подобных скульптур в отдаленных пещерах в том же районе. Именно поэтому я и заподозрила, что ересь продолжает существовать. Естественно, местные жители бывали в этих пещерах и знали и о барельефах, спрятанных там по той или иной причине. Я не тронула их, оставив там, где нашла, не только из уважения к чужим верованиям, но и, конечно, из-за страха. Мне совсем ни к чему было навлекать на себя гнев селян, лишив их древних святынь, к тому же, когда я выходила из пещер, у меня было такое чувство, что за мной следят.

— Ты никогда не рассказывала об этом, дорогая, — заметил с укором профессор Хардинг.

— Ну, я никогда не рассказывала тебе всего, Ричард, не хотела волновать. Если бы ты знал обо всех моих приключениях во время научных экспедиций, ты бы мне их запретил. Но это отдельный разговор. Вот что я хочу сказать, Тэсс: на вашей фотографии заснята не древняя скульптура. Это мраморная копия, сделанная в наши дни. Чтобы создать такую, нужно основательно потрудиться, и потому стоит она немалых денег. Встает вопрос: зачем понадобилось создавать копию?