Кэтрин Нэвилл - Магический круг
Ага! Если он думает, что я каталась в одиночестве, значит, не нашел место нашей встречи. Это избавляло меня от следующего шага, к которому я уже приготовилась, — от вранья без зазрения совести. Однако следовало как-то объяснить, почему меня занесло в этот лес.
— Я надеялась, что легкая пробежка по лесу поможет выветрить коньячок, который мы с твоей сестрой распивали в моем номере этой ночью, — поведала я ему.
Мне даже лгать не пришлось.
— С Беттиной? — изумленно произнес он, и я поняла, что нажала на правильные клавиши. — Беттина тоже остановилась в «Приюте»?
— Мы тут оттянулись по полной, — сказала я и, заметив недоумевающее выражение на лице Вольфганга, перевела: — Мы напились вдвоем, и я выкачала из нее сведения о тебе. Теперь мне понятно, почему ты подчеркнул, что просто знаком с моим дядей Лафкадио, а не дружишь с ним. Но в нашем пространном разговоре о моей семье ты мог бы хоть упомянуть, что последние десять лет твоя сестра живет у моего дядюшки.
— Извини. — Вольфганг встряхнул головой, словно только что проснулся (это вполне могло быть, если он действительно целую ночь колесил по дорогам), и взглянул на меня заспанными синими глазами. — Я уже давно не видел Беттину. Наверное, она объяснила тебе причину этого?
— Да, но я предпочла бы получить объяснение от тебя. Я имею в виду, почему ты и Бэмб… твоя сестра перестали общаться друг с другом из-за такого обожающего драматические сцены комедианта, как дядя Лаф?
— По правде говоря, мы с сестрой видимся время от времени, — сказал Вольфганг, уклоняясь от прямого ответа на мой вопрос. — Но меня удивило, что Лафкадио привез ее сюда из Вены. Вероятно, он даже не подозревал, что я тоже могу оказаться здесь.
— Теперь уж он точно узнает, — сказала я ему. — Давайте сегодня позавтракаем все вместе и посмотрим, какой он устроит салют.
Вольфганг воткнул лыжные палки в снег и положил руки мне на плечи.
— Ты очень храбрая, если планируешь такую трапезу. Я еще не успел сказать, как скучал по тебе и какое поистине ужасное место ваша Невада!
— А мне казалось, что немцы обожают всяческие неоновые рекламы, — сказала я.
— Немцы? — удивился Вольфганг, убирая руки с моих плеч. — Кто тебе сказал… Ах, Беттина. Очевидно, ты и правда ее подпоила.
Я улыбнулась в ответ и, пожав плечами, призналась:
— Мой излюбленный способ дознания, я впитала его с молоком матери. Кстати, раз уж благодаря тесному общению моего дядюшки и твоей сестры мы стали почти родственниками, то, наверное, я вправе слегка отойти от официальных отношений и поинтересоваться, к примеру, что скрывается под буквой «К» в твоем имени?
Вольфганг продолжал улыбаться, но удивленно приподнял брови.
— Обычно она указывает на мое второе имя: Каспар. А почему ты спросила?
— Каспар — дружелюбное привидение? — усмехнувшись, сказала я.
— Нет, скорее Каспар из компании Балтазара и Мельхиора — помнишь трех волхвов, принесших дары младенцу Иисусу? — Помолчав, Вольфганг добавил: — Кто надоумил тебя задать мне такой вопрос?
Вот черт! Возможно, я и способна потрясающе развязывать языки легко пьянеющим особам, но сама являюсь совершеннейшим профаном, когда требуется исподволь подвести человека к неожиданному вопросу. Я попыталась отбить удар в его же ворота.
— Наверное, ты пока не знаешь, что у меня фотографическая память, — сказала я, слегка уклоняясь от вопроса. — Я видела твое имя в журнале на проходной в нашем центре, со всеми твоими регалиями: герр профессор, доктор и так далее. Заметила даже, что прибыл ты из австрийского Кремса. А что, собственно, это за город такой? — беспечно щебетала я, надеясь, что мне удалось избавиться от проницательного и весьма недоверчивого взгляда Вольфганга.
— В сущности, именно туда мы с тобой и направимся во вторник, — сказал Вольфганг. — Ты сможешь составить о нем личное впечатление.
Я не стала особо настаивать на своем, чувствуя, что голова моя начала побаливать от остаточных последствий ночного возлияния.
— Ты говоришь о ближайшем вторнике? — уточнила я, слегка занервничав. Ну почему все так резко меняется? Ведь я только что нашла Сэма — и опять теряю его до тех пор, пока он сам не свяжется со мной. — Ты имеешь в виду, что послезавтра мы улетаем в Австрию?
Вольфганг кивнул и сообщил мне с явной озабоченностью:
— Вчера в Неваду мне позвонил Пастор Дарт. Он пытался найти нас обоих и с облегчением узнал, что мне известно, где ты находишься. Наш самолет в Вену вылетает поздно вечером в понедельник, то есть завтра. Чтобы успеть на этот рейс, нам придется вылететь утром из Айдахо. Потому-то я и ехал целую ночь из Невады, решив прихватить тебя по пути, чтобы ты успела заехать домой и собраться. Я подумал, что поскольку Максфилд тоже будет здесь, то он сможет позже доставить обратно твою машину, а ты поедешь на моей. До отъезда нам еще необходимо обсудить в частном порядке много вопросов. Мы, конечно, можем здесь позавтракать, но должны…
— Тпру! — воскликнула я, поднимая лыжную перчатку. — Могу я поинтересоваться, с какой стати мы с тобой должны обязательно лететь в Вену вместе? Разве мы «сливки общества», отправляющиеся на модный курорт? Я предпочла бы добраться туда самостоятельно.
— О, разве я еще не сказал? — с какой-то смущенной улыбкой заметил он. — Наши визы в Советский Союз уже утверждены посольством. И Вена — наша первая остановка по пути в Ленинград.
Вольфганг вручил мне маленький англо-русский разговорник для туристов, и я читала его, пока он вез меня в Айдахо из Солнечной долины. Мне сразу захотелось подыскать русские слова, отражающие мое нынешнее настроение и внутреннее состояние. Безвыходность ситуации напоминала нечто среднее между «запором» и «поносом», а внутренние ощущения, на мой взгляд, ближе всего соответствовали расстройству «кишечника». И хотя я узнала, что сам Вольфганг бегло говорит по-русски, мне было неловко спрашивать у него, есть ли у русских выражение, аналогичное моему излюбленному «святому дерьму».
Сказать, что наш ланч прошел в довольно напряженной обстановке, было бы слишком мягко. После нашего внезапного появления там Лаф едва не просверлил меня свирепым взглядом, пока Бэмби обнималась с братом. Потом на протяжении всей трапезы на меня свирепо поглядывал Оливер, на которого обрушился ворох сведений: а) Бэмби приходится сестрой Вольфгангу; б) Вольфганг увозит меня после завтрака домой, а Оливеру придется позже доставить туда же мою машину и кота; с) мы с Вольфгангом завтра утром отправляемся вместе в некое идиллическое путешествие в СССР.
Правда, Лаф слегка воспрянул духом, когда я сообщила ему, что наша первая остановка на самом деле будет в Вене, куда он сам планировал вернуться из Сан-Франциско вечером в понедельник, и что я смогу повидаться с ним там, если нам понадобится о чем-то еще договорить. Перед выходом из ресторана я отвела Лафа в сторонку и сказала:
— Лаф, я понимаю, как ты относишься к брату Бэмби. Но поскольку мы с ним будем вместе в Вене в командировке, то я прошу тебя сделать исключение и пригласить нас обоих к тебе в дом. А если ты считаешь, что мне необходимо знать еще что-то важное о нашем семействе, то лучше скажи это прямо сейчас.
— Гаврош, — со вздохом произнес Лаф, — тебе достались глаза твоей матери Джерси, она всегда так гордилась их ледяной синевой. Но твои больше похожи на глаза Пандоры — дикие глаза леопарда, — потому что сделаны из чистейшего зеленоватого льда. Я не виню Вольфганга: мне вообще непонятно, как мужчины могут устоять перед такими очами. Вот я, к примеру, не смог. Но ты, Гаврош, должна всячески остерегаться мужчин, пока точно не разберешься, в какую ситуацию они тебя втягивают.
Больше Лаф ничего не добавил, но я поняла, что он был искренен со мной. Он беспокоился именно обо мне, а не о каких то враждебных отношениях с родственниками Бэмби или в нашем семействе.
Я поцеловала Лафа, обнялась с Бэмби, передала Ясона Оливеру и обменялась рукопожатием с молчаливым и никогда не улыбавшимся Вольгой Драгоновым. Во время нашего обратного стопятидесятимильного путешествия по берегам Снейка к моему основному месту жительства я размышляла о том, в какую же ситуацию я действительно влипла. И раздумывала, как мне связаться с Сэмом и дать ему знать о моем скором отъезде.
По дороге домой Вольфганг сообщил мне массу подробностей о предстоящей деловой поездке. В последний момент он организовал для нас по пути в Россию короткую остановку в Вене, истинные причины которой, однако, отличались от предоставленных им Поду объяснений.
Будучи сотрудником находящегося в Вене МАГАТЭ, Вольфганг тем не менее работал в Кремсе — придунайском средневековом городке в начале Вахау, самой знаменитой виноградной долины во всей Австрии. Вольфганг сказал Поду, что до отъезда в Россию нам надо заехать туда, чтобы я могла ознакомиться с многочисленными документами, содержащими основные принципы подхода к нашей особой миссии в СССР. И видимо, Пода устроил такой план действий.
