Юхан Теорин - Санкта-Психо
Рёссель раздраженно заворочался на заднем сиденье:
— Ты ничего не знаешь. Мария Бланкер — не Рами. Это ее сестра. И палата ее на третьем этаже.
— Сестра Рами?
— Я-то знаю все, — спокойно и уверенно сказал Рёссель у него за спиной. — Я слушаю, читаю письма, складываю простенькие пазлы… Я знаю все и про всех.
— Я писал Марии Бланкер. И она отвечала.
— Письма… это такая штука — никогда не знаешь, куда они попадут. Ты писал мне. Я платил Карлу… совсем немного, и он давал мне читать все письма. Все до единого, по выбору и без выбора. И я читал, читал, читал… А твое письмо отличалось от прочих, и мне стало любопытно. Так что я тебе ответил. Четвертый этаж, седьмое окно справа… Это моя палата. И ты подкинул мне этот приемничек и стал вызывать Белку. А я тебе отвечал. Да — выключу свет, нет — оставляю гореть. Помнишь?
Ян помнил.
Никакой Рами. Только Рёссель. Все время Рёссель.
Что он там написал, в этом письме? О чем нашептывал Ангелу?
Обо всем. Он-то думал, что говорит с Рами, и говорил обо всем. Так много чего было ей сказать…
— Значит, конец.
Ян беспредельно устал. На душе черная пустота. Но если он двинется с места, в шею вопьется бритва Рёсселя.
— Ничего подобного. Никакого конца. Самое начало. Все продолжается. — Рёссель внезапно опускает руку с бритвой. Лезвие исчезает из поля зрения, но он продолжает тихо, как будто говорит сам с собой: — Это чувство… пустая широкая дорога в ночи… чувство свободы. Пять лет вокруг меня были только стены и бетонная ограда. Пять лет… и все это позади. Я оставил все там.
Ян осторожно поворачивает голову:
— Все оставил там? И письма, которые тебе писали… их же, наверное, сотни. Тоже оставил?
— Само собой. Я же сказал — все.
— И письма Ханны Аронссон?
— Ханны… да. — Яну показалось, что Рёссель произнес это имя с удовольствием. — Тоже оставил. Ее ведь не было сегодня, правда? Она где-то еще?
Все ясно. Рёссель провел всех.
Он психопат. Он неспособен чувствовать вину, вспомнил Ян слова Лилиан. Единственное, что ему нужно, — всеобщее внимание.
Ян попытался представить Рёсселя в роли учителя. С этими мягкими, вкрадчивыми интонациями… наверное, его любили ученики. И не только ученики — он наверняка внушал доверие всем: прохожим на улицах, на дорогах, в кемпингах. Совершенно безобидный субъект.
Добрый день, меня зовут Иван, я сейчас в отпуске, а вообще я учитель… Не мог бы ты помочь мне занести вон тот стол в мой кемпер? Да-да, вон тот, он, похоже, никому не нужен. Кофейный, да… Я понимаю, время позднее, но, может быть, я могу пригласить на чашечку кофе? Или что-нибудь покрепче? У меня есть и пиво, и вино… Да, конечно, заходи первый, заноси свой край. Осторожно, там темно, вообще ничего не видно. Хорошо, проходи дальше…
В машине было очень тепло, но Яна зазнобило.
— Скоро поедем, — прошептал Рёссель ему в ухо. — Дорога такая широкая… попутешествуем вместе.
Ян собрал всю свою решимость:
— Мы должны ехать назад, в больницу.
— Зачем это?
— Затем, что люди начнут сходить с ума, зная, что ты… что ты на свободе.
Рёссель то ли закашлялся, то ли хохотнул.
— Тебе надо не обо мне думать… — Он помолчал. — Как раз то, о чем я говорил. Свобода выбора. Все дороги перед тобой. У меня есть чем заняться на свободе. Писать книги, замаливать грехи… Я им обещал рассказать, где их пропавший мальчик… это был бы хороший поступок, правда?
— Да. Очень хороший.
— Ну вот, видишь… а можно заняться и другими вещами. Такими, о которых предпочитают вслух не говорить. Тем, о чем ты все время думаешь.
У Яна пересохло во рту. Он, как завороженный, слушает мягкий, вкрадчивый голос.
— Ты меня совсем не знаешь. — Он решается наконец повернуть голову.
— Еще как знаю. Я тебя знаю. Ты мне все рассказал. И это хорошо… Всегда приятно поделиться секретами.
— У меня… — начал было Ян, но Рёссель прервал его:
— Так что выбирай.
— Что я должен выбирать?
— Ты же мечтаешь кое о чем, правда?
— О чем я мечтаю?
— Осуществить свои фантазии… — Рёссель показал на Ангела на переднем сиденье. — Я же слышал твои мечты. Кто-то сильно обидел тебя, когда ты был маленьким, и с тех пор ты мечтаешь о мести.
Ян смотрит на пустую дорогу. Ему хочется заткнуть уши и не слушать, но это не в его силах.
— И тебе надо выбрать между добром и злом… спасти семью Лилиан от мучений или отомстить обидчику. И что ты выберешь?
Ян молчит. Ему кажется, машина совершенно выстыла. Со всех сторон подступает непроглядный мрак.
— Мстителей делает случай… подворачивается случай, возможность отомстить… Но для этого должна быть почва. Фантазии… вроде твоих.
— Нет.
— Да. Ты мечтал заплатить кому-то той же монетой. Запереть мальчишку, например.
Ян покачал головой. Мрак, мрак… темная, бесконечная ночь.
— Не мальчишку…
— Мальчишку, мальчишку… ты будто смотришь фильм в голове, правда? У каждого есть свои любимые фантазии.
Ян кивает. Уж он-то это знает точно.
— Фантазии… они как наркотик, — тихо произносит Рёссель. — Нет, не так. Они и есть наркотик. И чем больше фантазируешь, тем сильнее он действует. Мечтаешь кому-то отомстить — и ты представляешь себе эту месть с новыми и новыми деталями. Ты просто обязан причинить ему зло. Совершить ритуал. И от фантазий этих избавиться невозможно, пока их не воплотишь в жизнь. — Он опять наклонился к Яну. Очень близко. — И что бы ты выбрал? Делать зло или добро?
— Выбрал? Я не могу выбрать.
— Но ты обязан. Примириться или отомстить? Посмотри на дорогу, вон там она раздваивается… Так что ты должен выбрать именно сейчас.
Ян моргнул, посмотрел на дорогу и закрыл глаза.
Выбирай же.
53
Не нужно жать педаль газа, не нужно держаться за баранку — «вольво» несет на гребне черной волны, мчащей их от Санкта-Психо. На восток.
В машине двое — он и Затаившийся. Мелькают щиты с названиями городков, похожими на детские считалки: Вара, Скара, Хува, Кумла и Арбуга. И сплошная стена елей у дороги.
Ян рассказывает Затаившемуся свою версию. Ему кажется, он знает, как Затаившийся отомстил Банде четырех.
Пятнадцать лет назад, в начале лета, ты взял свой кемпер и колесил по лесам средней полосы. Искал место, где бы его поставить, — естественно, не на виду. И вдруг наткнулся на лесное озеро. Там никого не было, но на противоположном берегу стояла маленькая палатка.
Ты поставил машину, прошелся немного, оценил место и вернулся в кемпер. Может быть, ты и пил что-то, пока смеркалось. Наверняка пил… пил и пил, а потом тебе стало любопытно, что за палатка стоит на том берегу. И ты пошел туда.
Оказалось, три паренька празднуют окончание школы. Ты сказал, что ты учитель, попытался познакомиться. Но они подняли тебя на смех, даже, может, обозвали как-нибудь. Педдо, педрила или что-нибудь в этом роде. Ты в ярости вернулся в кемпер и выпил еще. Потом лежал и ждал, пока стемнеет. А в темноте вернулся к палатке, только уже с ножом…
Затаившийся молча слушает. Слушает, как он прикончил двоих ножом и сбросил палатку в озеро, как третьему удалось бежать, но он догнал его на машине.
— Не помню… — произносит он наконец. — Возможно, так и было…
— Именно так и было, — кивает Ян. — Но один из них уцелел.
— Да, один уцелел… пока.
Ян ведет и ведет машину, без остановок и отдыха, почти до Нордбру. Он заезжает на парковку, выключает мотор, и они спят несколько часов.
Никто их не беспокоит.
На горизонте медленно занимается рассвет. Начинается утро.
Ян просыпается, будит Затаившегося и сует ключ в замок зажигания.
В половине десятого утра они въезжают в город его детства. Подмерзшие улицы пусты — суббота.
Машина доезжает до центра, Ян притормаживает и сворачивает налево. Он точно знает, куда им нужно, и машина катится по известному ему маршруту, как трамвай по рельсам. Теперь уже их никто не остановит.
И вот они у цели. ОСТОРОЖНО! ЗДЕСЬ ИГРАЮТ ДЕТИ. Типичный район вилл, типичная улица в районе вилл. Здесь живет его смертельный враг с женой и маленьким сыном.
Кирпичный дом номер семь. Такая же терракотовая коробка, как и остальные.
Ян останавливается на противоположной стороне улицы. Отсюда видно кухонное окно дома номер семь. Там горит свет, у стола, склонив голову, сидит женщина в халате.
Жена Торгни Фридмана ничего не знает про фантазии. Завтракает в одиночестве.
— Мы его упустили, — с досадой говорит Затаившийся.
Ян заводит мотор, и они возвращаются в центр. В голове непрерывно гудят барабаны.
Он паркует машину на улице, пересекающей ту, где втиснулся скобяной магазин Торгни Фридмана. Он делает все по правилам: платит за стоянку, поправляет волосы, разглаживает куртку. Надо выглядеть достойно и аккуратно.
