Красная королева - Кристина Генри
Все это смешивалось с собственным горем Алисы – оттого, что история Тесака и Дженни завершится именно так, что не будет радостного воссоединения, не будет счастливого конца.
Красная Королева встала перед своей сестрой, той, что убила ее, и взмахнула рукой.
Далекий, далекий голос донесся до Алисы: то ли эхо воспоминаний о прошлом, то ли просто ее собственное воображение.
Отрубите… ей… голову.
Голова Белой Королевы отделилась от тела – точно Тесак взмахнул своим топором. И почти мгновенно рассыпалась в пыль, как и все остальное, словно женщина только и ждала этого мига. Вскоре не осталось ничего, кроме кучки тряпья и пепла, увенчанной серебряной короной с подмигивающим Алисе голубым драгоценным камнем.
Алиса сняла красную корону. Она ожидала сопротивления, но его не было. Красная Королева сделала все, что намеревалась сделать, и Алиса почувствовала, как она отступает, исчезая, – ведь баланс жизни и смерти восстановился. Она не останется с Алисой. Она не хочет продолжать существовать теперь, когда ее сестры не стало.
Алиса положила красную корону рядом с голубой. Для кого-то, возможно, было бы очень болезненно отказываться от такой магии, но только не для Алисы. Она не желала чужого волшебства. Она видела, какова цена кражи, – и не хотела ее заплатить.
Земля под ее ногами дрогнула, и Алиса покачнулась.
– Башня рушится, – сказал за ее спиной Тесак: глухо, подавленно, почти равнодушно.
Алиса повернулась к нему. Лицо Тесака было белым, восковым. Он неотрывно смотрел на две лежащие на полу короны.
– Нам надо идти, – сказала Алиса.
Она потянулась к нему, но тут он поднял взгляд на нее, и она уронила руку. В глубине его растерянных, ошалевших глаз скрывалось что-то другое, направленное на нее. Гнев?
– Я думал, ты не хотела ее убивать.
– Не хотела, – сказала Алиса и немного напряглась. Неправильным было его лицо. Никогда еще он не смотрел на нее так.
Башня почти неуловимо вибрировала. Еще несколько минут – и дворец развалится. Им нужно было уходить. Не ради них, но ради детей. Алиса не могла оставить детей погибать в рассыпающемся замке.
– Тогда почему ты это сделала?
Каждое его слово было ударом, но сейчас Алиса не чувствовала, не принимала этих ударов. Замок вот-вот обрушится!
– Это не я. – Алиса маленькими-маленькими шажками двинулась в обход Тесака к двери. – Это Красная Королева.
– Красная Королева, – процедил Тесак сквозь зубы. – Ты нахлобучила на себя какую-то там корону, и теперь ты Красная Королева и поэтому не в ответе за то, что случилось с моей Дженни.
– Тесак, – голос Алисы оставался ровным, не выдавая ни ее страха, ни ее боли потому, что он вновь ее забыл. Он ведь ошибается! – Нам нужно уходить.
Он не двигался, не шевелился, но она знала эту его неподвижность. То было затишье перед бурей. Ей следовало держаться от него подальше, не ради себя, ради него. Тесак был сильным. Если он дотянулся бы до нее, схватил ее, то мог сделать ей больно. Причинить вред.
Она всегда считала, что Тесак не способен причинить ей вреда. Но она также считала, что Тесак никогда не промахивается – а он промахнулся тогда, в лесу. А еще считала, что он никогда не покинет ее, а он превратился в волка и убежал, и Алиса помнила взгляд, который он бросил на нее, прежде чем исчезнуть в чаще, – его взгляд и свое ощущение, что он может сожрать ее.
Нет, он не смог бы сделать ей больно, потому что ее магия защитила бы ее. Алиса уже не была беспомощной. Но позже, придя в себя, он пожалеет о том, что пытался сделать, и она тоже будет жалеть, если ее магия ранит его. Так не должно случиться, и у них нет на это времени. Замок вот-вот обрушится им на головы.
Хуже всего было то, что Алиса понимала причину его ярости. Он только недавно вспомнил о своей дочери, он жил, страдая из-за того, что не спас девочку много лет назад. И вот наконец он нашел ее, а Алиса ее убила – или так он, по крайней мере, думал.
– Тесак, – повторила она, продолжая обходить его по кругу. Теперь она видела его спину, его сгорбленные плечи, его сжатые кулаки. – Белая Королева использовала Дженни. Она поглотила все, чем Дженни была. От нее ничего не осталось.
– По твоим словам.
Тесак повернулся к ней.
Его глаза были безумными – и Алиса бросилась бежать.
Башня тряслась уже не на шутку. Алиса неслась вниз по лестнице, почти не касаясь ступеней. Тесак с ревом несся за ней, но Алиса слышала, как он споткнулся, едва удержавшись на ногах, когда башня затрещала, рассыпаясь.
«Пожалуйста, только бы кирпич не упал ему на голову», – подумала Алиса. Гнев его пройдет, и он снова станет Тесаком. Она верила в это. Должна была верить. Сейчас он был не Тесаком, не тем Тесаком, который любил ее. Он стал безумцем, дикарем, зверем, охваченным горем, бросающимся на все, что видит, на все, что, по его мнению, стало причиной всех его бед, – на Алису.
Тем временем всем им надо было выбираться из замка. И если для этого требовалось, чтобы Тесак гнался за ней, – так тому и быть. Пусть гонится, а она будет бежать очень быстро.
(«Скорее, мышка, скорее; не дай коту настигнуть тебя, беги, беги, беги».)
Добравшись до подножия лестницы, Алиса понеслась по коридору туда, где оставила детей. Распахнув дверь, она обнаружила, что ребятишки спокойно выстроились рядком, ожидая ее.
– Мы уходим? – спросил Эйк.
– Да, – кивнула Алиса. Она не хотела пугать детей, они и без того натерпелись. Оглянувшись, она заметила тень Тесака, приближающуюся к подножию башенной лестницы. – Идите за мной.
Ступени уже рассыпа́лись, когда они добрались до них, и Алиса разглядела огромную трещину, рассекшую бальный зал.
– Быстрее, быстрее, осторожнее.
Она не оглянулась посмотреть, преследует ли ее еще Тесак и в каком он состоянии. Алиса подхватила на руки самую маленькую, Эльфильду, похожую на крохотную светловолосую фею – и почти такую же легонькую. Остальные шестеро детишек окружили Алису, прижались к ней, держась крохотными ручонками за ее штанины или подол свитера. С потолка пластами сыпалась штукатурка, пол под ногами трясся.
Наверху что-то оглушительно взвизгнуло, заскрежетало, заскрипело, будто умирающее чудовище, и Алиса поняла, что башня проваливается в пропасть. Она не смотрела ни влево, ни вправо, ни назад, не видела ничего, кроме двери на противоположном конце бального
