Фернандо Льобера - Девятый круг
– Сеньор Сильвейра?
Себаштиану молча открыл дверь. За спинами полицейских маячил Гонсалес. Комиссар прошел мимо Себаштиану в квартиру. Он остановился посреди прихожей и, подбоченясь, бесцеремонно принялся разглядывать картины на стенах в холле. С его серого пальто на пол капала вода.
– Не припоминаю, что приглашал вас к себе домой, – сказал Себаштиану.
– Вы и не приглашали, – ответил Гонсалес, не глядя на него.
– Тогда немедленно уходите.
– У меня есть ордер, – предупредил комиссар, хлопнув по карману пальто. Он повернулся и одарил Себаштиану нежной улыбкой акулы. Беатрис появилась в дверях коридора неожиданно.
– Боже, кого я вижу! – вскричал Гонсалес, выразительно гримасничая. – Неужели? Драгоценный младший инспектор!
– Что вам нужно? – резко спросила Беатрис. Она была одета во вчерашнюю одежду, и у нее не хватило времени ни причесаться, ни даже умыться.
Гонсалес отвернулся от нее с выражением глубокого удовлетворения.
– Я приглашаю вас проследовать в мой кабинет, – сказал он Себаштиану.
– Оставьте меня в покое, Гонсалес, – отозвался Португалец.
Комиссар недобро улыбнулся и снова пощупал свой карман.
– Я настаиваю.
Они спустились к машинам, дожидавшимся у подъезда. Себаштиану втиснулся в одну и успел заметить, как Беатрис с мертвенно-бледным лицом садится в другую. Гонсалес отдал короткие распоряжения полицейским и забрался в третий, частный, автомобиль, вероятно, его собственный. Они домчались до комиссариата меньше чем за пятнадцать минут (не включая мигалок), с тыла здания заехали по пандусу в подземный гараж и остановились у лифтов. Один из полицейских распахнул дверь, и Себаштиану неторопливо выбрался. Он оглянулся вокруг, тщательно привел в порядок пиджак и зашагал к лифтам. Поравнявшись с комиссаром, он задержался.
– После вас, Гонсалес, – заявил он.
В кабинете комиссар предложил им сесть и налил три чашки кофе. Себаштиану взял свою и поставил ее на стол. Профессор предполагал, к чему клонит Гонсалес. Тот был крысой, но ловкой крысой. Он не отличался острым умом, зато обладал звериным чутьем и хитростью, чтобы оказаться в нужный момент в нужном месте, с максимальной выгодой использовать подвернувшиеся возможности и избежать неприятностей.
Беатрис сидела рядом с застывшим лицом, в ее глазах угадывались гнев и смущение. Удобно расположившись в кресле, комиссар неторопливо прикурил сигарету «Дукадос» и глубоко затянулся, устроив из этого небольшое представление. Каждое его движение было выверено до миллиметра. Он явно чувствовал себя на коне.
– Я умираю от желания услышать причину этого… приглашения, – спокойно сказал Себаштиану.
Гонсалес развел руками и старательно изобразил доброжелательную улыбку, отчего черты его лица расплылись и оно сделалось похожим на гротескную маску.
– Поболтать с коллегами, – ответил он.
– Полагаю, нам не о чем разговаривать.
– Напротив, – возразил Гонсалес. – Уверен, вас очень заинтересует, что я скажу. Так будет лучше… для всех.
Себаштиану мысленно поздравил себя. Гонсалес был не только крысой, но еще и предсказуемой крысой.
– Я не люблю, когда мне угрожают.
Беатрис молча следила за диалогом, и по ее выражению Себаштиану понял, что она не подозревает об истинных планах шефа.
– Предупреждение относится не к вам, – загадочно сообщил Гонсалес.
Комиссар достал блокнот и зачитал краткую сводку: что, когда, где и с кем Себаштиану делал в последние дни. Гонсалес не забыл упомянуть и о публикации в «Конфиденсиаль», повлиявшей не в лучшую сторону на общественное мнение, и о толстой подборке официальных документов, осевших у него Дома на Олавиде, судя по полученным сведениям. Но вот беда: эти документы не предназначались для посторонних глаз, в том числе сотрудника международного агентства. Себаштиану невозмутимо слушал комиссара.
– Информация совершенно секретная, – заключил Гонсалес и выложил на стол козыри. – Утечка информации может поставить крест на карьере младшего инспектора Пуэрто.
Беатрис вздрогнула, но Себаштиану ожидал шантажа.
– Нет законов, – продолжал комиссар, – запрещающих служащим управления спать с кем угодно. Учитывая, что в данном случае речь не идет о национальной безопасности, альковные тайны также неподсудны, но могу поручиться, что ее личное дело будет испорчено навсегда.
Беатрис по-прежнему не вмешивалась в разговор, но краска сбежала с ее лица. Себаштиану надеялся, что она наконец сообразит, какая пошла игра и, главное, что им придется принимать условия.
– С материалами работали исключительно младший инспектор Пуэрто, оперативный уполномоченный в этом деле, агенты НРЦ и я. У меня же удостоверение Интерпола. В чем проблема?
– «Предсмертные» записки – очень тонкая материя. Если сведения о них просочатся, мы потеряем единственное доказательство, объединяющее эти убийства в отдельную серию. Любой дурак сможет совершить похожее преступление, сымитировать стиль записок, и мы не распознаем имитатора. Следствие находится в компетенции данного управления, а не Интерпола.
– Гонсалес, – проговорил Себаштиану, не повышая тона, – записки не имеют никакого отношения к нашему разговору. Вы отлично понимаете, что бригаде нужна помощь, как, впрочем, и то, что следствие продвигается благодаря выводам, сделанным вовсе не вами. Переходите к сути.
Себаштиану не стоило большого труда сохранять выдержку. Комиссар старательно подготавливал почву, чтобы выдвинуть свои требования, так что оставалось лишь ждать, когда он закончит.
– Еще кофе?
Себаштиану решительно отказался. Гонсалес наслаждался ситуацией: чувство превосходства над Португальцем было ему внове, и он собирался использовать случайное преимущество на все сто процентов. Он встал, подошел к кофеварке и вновь наполнил свою чашку.
Беатрис начальник подчеркнуто не замечал, словно в кабинете ее не было. Гонсалес уверенно разыгрывал партию, и унижение Беатрис, видимо, являлось частью стратегического замысла. У Себаштиану закралось подозрение, что комиссар втайне вожделел ее. Да, в дополнение к его амбициям им не хватало только ревности. Беатрис была обворожительно хороша, и легко представить, до какой степени ненависти мог довести отказ мужчину типа Гонсалеса.
– Я человек разумный, – начал комиссар, – и не хочу никому вставлять палки в колеса. Я предпочел бы… – он возвел глаза к потолку, тщательно выбирая слова, – уладить столь деликатные и принципиальные проблемы по-дружески. Или цивилизованно, если угодно.
– А точнее, вы хотите, чтобы результаты моего расследования исходили непосредственно из вашего кабинета, – подвел черту Себаштиану. Стало быть, он не ошибся, Гонсалес действительно хотел присвоить плоды его работы. Интересно, давно ли он задумал разыграть эту партию?
– Я поверить не могу, – взорвалась Беатрис.
– Было бы намного лучше – для вас – не вмешиваться в разговор, – резко оборвал ее Гонсалес. – Ваше положение более чем щекотливое, младший инспектор.
– Я считаю предложение приемлемым, – сказал Себаштиану. Он ставил перед собой цель раскрыть преступление, а не стяжать славу: за орденами он не гнался.
Гонсалес развалился в кресле и умиротворенно улыбнулся. Приятно чувствовать себя победителем.
– Замечательно. Завтра утром я хочу получить полный отчет о ходе следствия и копии документов, собранных к настоящему моменту. Кстати, я предпринял первый шаг и приказал арестовать Хакобо Роса. Как мы вытянем у него информацию – заставим понервничать или уговорим по-хорошему, – мне безразлично.
– Черт побери! – вскричала Беатрис. – Рос? Вы должны отменить приказ. Рос и так взвинчен до предела, и мои коллеги ни на шаг от него не отходят. Партию вы выиграли, но дайте разыграть кон с нашим раскладом.
Себаштиану вспомнил, что еще не успел рассказать Беатрис о своих подозрениях насчет дель Кампо. И нехорошее впечатление, сложившееся у инспектора в результате разговора с психиатром, их только усилило. Было бы чудесно, если бы Гонсалес ничего не пронюхал, а то комиссар снова натворит глупостей.
Гонсалес внезапно встал, улыбаясь во весь рот.
– Отлично, Пуэрто. Но мне нужен отчет. Не вынуждайте меня действовать жестко. Признателен за визит, профессор. Я рад, что мы поняли друг друга.
– Вот сукин сын! – вскричала Беатрис, едва они очутились за порогом кабинета комиссара.
Себаштиану ничего на это не ответил.
– Как ты можешь… Тебе что, на все наплевать? Этот козел нас шантажирует и… Нуда, конечно!
Крупными шагами она устремилась к лестнице, бормоча, что ей нужно глотнуть свежего воздуха. Себаштиану дал ей уйти и неторопливо стал спускаться следом. Выйдя на улицу, он сделал глубокий вдох, очищая легкие от тяжкого воздуха, насквозь пропитанного табачным дымом, которым он дышал целый час в кабинете Гонсалеса. У входа в комиссариат дежурил полицейский в форме.
