Джон Гришем - The Chamber. Камера
Послышались голоса. Ролли отступил на лестницу, выждал несколько секунд и двинулся к фонтанчику с водой. За его спиной из лифта вышел молодой человек в синем блейзере, левым локтем он прижимал к себе картонную коробку, а в правой руке у него был увесистый фолиант. Направился молодой человек к двери с табличкой “Крейвиц энд Бэйн”. Уэдж шагнул за ним. Осторожно положив книгу на коробку, клерк принялся нажимать кнопки замка: семь, семь, три. Стоя за его плечом, Ролли запомнил код.
Парень перехватил толстый том и готов был пройти в раскрывшуюся дверь, когда Ролли слегка подтолкнул его в спину.
– Ч-ч-черт! Простите, я не хотел. – Он поднял голову и с недоумением посмотрел на табличку. – Но это не “Ривербенд траст”!
– Нет. Весь этаж занят юристами “Крейвиц энд Бэйн”.
– На каком же я этаже?
– На четвертом. Вам нужен восьмой.
– Еще раз извините, – с неподдельным сожалением пробормотал Ролли. – Ошибся.
Молодой человек улыбнулся, качнул головой и двинулся по коридору.
– Прошу прощения! – на всякий случай произнес Уэдж, делая шаг назад.
Дверь медленно затворилась. Он вошел в кабину лифта, спустился вниз и покинул “Бринкли-Плазу”.
Выехав из центра на северо-восток, через десять минут Ролли оказался в квартале, застроенном скучными административными зданиями. Машина совершила небольшой маневр и свернула к стоянке возле Оберн-Хауса. Из стеклянной будки появился охранник.
– Могу я вам чем-то помочь?
– Нет, спасибо. Просто хочу развернуться. Наметанный взгляд Уэджа успел заметить в углу стоянки принадлежавший Ли Бут темно-красный “ягуар”.
От Оберн-Хауса Ролли направился к реке, сделал на пустынной дороге второй разворот и вновь погнал машину в центр города. Покружив минут двадцать по улицам, он подъехал к заброшенному складу, что стоял на высоком и обрывистом берегу. Здесь он выключил двигатель, снял рубашку и быстро натянул бежевую футболку. На нагрудном кармашке белела полоска ткани с именем Расти. Выйдя из машины, Уэдж небрежно обошел кирпичное здание склада. Едва заметная тропинка вела вниз по склону к зарослям кустов. В скудной тени низкорослого деревца Ролли остановился, смахнул со лба пот. Впереди, метрах в пятнадцати от него, расстилался ухоженный газон. За ним по самому краю обрыва тянулся ряд роскошных особняков. Присев на корточки, Ролли внимательным взором изучил металлическую решетку ограды.
По правую сторону от особняков находилась автомобильная стоянка с единственным перекрытым воротами выездом. Маленький домик у ворот предназначался для охраны: сквозь тонированное стекло смутно виднелась фигура сидящего мужчины. Машин в десять часов утра на стоянке было только три.
Пробраться туда с обрыва будет, пожалуй, безопаснее всего, решил Уэдж. Стараясь не поднимать голову, он двинулся вдоль ограды, обогнул ее и оказался под нависавшим над обрывом ступенчатым дощатым настилом, который, по-видимому, служил владельцам участка общей террасой. Щель между Досками позволила ему определить седьмой, начиная от стоянки, особняк. Подтянувшись, Ролли перебросил свое тело во внутренний дворик.
У кресла-качалки он на мгновение замер и осмотрелся. Вокруг ничто не выдавало присутствия человека. Состоятельные люди привыкли платить хорошие деньги за то, чтобы жизнь их оставалась скрытой от чужих глаз: террасу каждого особняка отделяла от соседней увитая густой зеленью декоративная перегородка.
Стеклянная дверь, что вела из внутреннего дворика в кухню, была заперта, однако справиться с примитивным запором не составило особого труда. После осторожных манипуляций ни алюминиевая пластина, ни механизм под ней ничуть не пострадали. Перед тем как войти, Ролли оглянулся. Это был самый ответственный момент, ведь дом почти наверняка оборудован сигнализацией. Поскольку хозяина нет, система скорее всего включена. Что произойдет, если открыть дверь: замигает у охраны индикатор или же раздастся вой сирены?
Ролли сделал глубокий выдох и потянул прозрачную створку на себя. Сирены не прозвучало. Окинув мимолетным взглядом установленную над дверью телекамеру, он шагнул внутрь.
В домике у ворот тихо прозвучал зуммер. Уиллис, охранник, повернул голову к пульту: в крохотной ячейке под номером 7 вспыхнул ярко-красный огонек светодиода. Ага, особняк миссис Ли Бут. Ничего, сейчас погаснет. Рассеянная хозяйка поднимает такую тревогу не менее трех раз в месяц. Как, впрочем, и ее соседи. Сверившись с журналом, Уиллис отметил, что миссис Бут покинула дом в девять пятнадцать. Однако у нее довольно часто остаются на ночь гости, преимущественно мужчины. Сейчас же к ней приехал племянник.
Прошло сорок пять секунд, ячейка по-прежнему светилась красным. “Странно, – подумал Уиллис и тут же себя успокоил: – Обойдемся без паники. Люди здесь живут за надежной оградой, дома охраняют круглосуточно. На сигнализацию они просто не обращают внимания”.
Протянув руку к телефону, он набрал номер миссис Ли Бут. В трубке зазвучали долгие гудки. Уиллис опустил ее на рычаг, ткнул пальцем в кнопку вызова полиции, достал из ящика стола ключ с биркой номер 7 и быстрым шагом направился к особняку, на ходу расстегивая кобуру.
Ролли Уэдж стремительно нырнул в домик охранника. Ящик все еще был выдвинут из стола. Ролли опустил в карман брюк кожаный мешочек под номером 7, после секундного размышления добавил к нему мешочки 8 и 13 – вместе с листком кодов сигнализации.
Пусть копы ломают головы!
ГЛАВА 26
Сначала они отправились на кладбище – отдать долг памяти усопшим. Кладбище располагалось на двух небольших холмах неподалеку от городской черты Клэнтона. Холм, что находился чуть левее, перечеркивали ровные дорожки, по обеим сторонам которых высились величественные усыпальницы с выбитыми в граните именами досточтимых горожан. Захоронения на втором холме были гораздо скромнее, хотя и выглядели вполне прилично. С течением времени жители Клэнтона отвыкли от излишней помпезности. В тени раскидистых дубов пламенели азалии. Дорожки были выложены плиткой, трава – подстрижена.
Субботний день выдался ясным и безоблачным, легкий ветерок гнал прочь скопившуюся в воздухе за ночь влагу.
У могилы матери Ли опустилась на колени, положила в изголовье букетик цветов. Стоя за спиной тетки, Адам не сводил глаз с надгробного камня:
АННА ГЕЙТС КЭЙХОЛЛ
3 СЕНТЯБРЯ 1922 – 18 СЕНТЯБРЯ 1977
“Умерла в пятьдесят пять лет, – подумал он, – мне тогда исполнилось всего тринадцать”.
Камень был невысоким, на одно имя, и это уже казалось необычным. Люди, являвшиеся спутниками при жизни, предпочитали, как правило, держаться рядом и после смерти, во всяком случае, здесь, на Юге.
– Когда мамы не стало, отцу было пятьдесят шесть, – сказала тетка, беря Адама за руку и делая шаг в сторону дорожки. – Я просила его выбрать участок побольше, для двоих, но он отказался. Видимо, чувствовал, что еще поживет, рассчитывал найти вторую жену.
– Помню, ты говорила, особой любви бабушка к нему не испытывала?
– Сэма она любила, но по-своему. Все-таки родители прожили вместе почти сорок лет. Хотя близкими друг другу они действительно никогда не были. С возрастом я начала понимать: маме не хотелось находиться с ним рядом. Простая деревенская девушка, она вышла замуж очень рано, родила двоих детей и вечно сидела с ними дома, считая себя обязанной во всем потакать мужу. В те времена такое считалось нормой. Думаю, настоящего счастья она не знала.
– Может, ее пугала мысль пролежать рядом с Сэмом до скончания времен?
– Может. Эдди надеялся, что отец и мать оформят развод, и тогда он похоронит обоих в разных концах кладбища.
– Разумно.
– И он не шутил.
– Как много ей было известно о деятельности Сэма в Клане?
– Даже не представляю. Дома на эту тему не говорили. Помню, после ареста мать долго чувствовала себя оскорбленной. Некоторое время пряталась от репортеров у Эдди, то есть у вас.
– И не присутствовала ни на одном из процессов.
– Да. Сэм запретил ей появляться в суде. У мамы были проблемы с давлением, этим-то предлогом он и воспользовался.
Двигаясь по узкой дорожке, оба оказались в старой части кладбища. Ли подняла руку:
– На противоположном холме, вон там, под деревьями, хоронят чернокожих.
– Как? Даже сейчас?
– Ну да. Не помнишь? “Ниггер должен знать свое место”. Местные жители до сих пор приходят в ужас от мысли, что рядом с их предками вдруг будет лежать человек с иным цветом кожи.
Адам недоверчиво покачал головой. Под толстыми сучьями дуба у самой вершины холма оба опустились на траву. Вдалеке внушительно поблескивал купол окружного суда.
– Девчонкой я очень любила играть здесь, – сказала Ли. – Каждый год Четвертого июля городские власти устраивают фейерверк. Лучше всего смотреть именно отсюда. Пушки, из которых стреляют, стоят в парке. Утром мы неслись на велосипедах в город смотреть парад, купаться в бассейне и просто валять дурака. После захода солнца, когда темнело, мы пробирались сюда, рассаживались по надгробиям и с нетерпением ждали первого залпа. Взрослые мужчины не выходили из машин, сидели и тянули из горлышек кто пиво, а кто и виски. Их жены с младенцами на руках поднимались к нам. А потом мы, оглашая кладбище дикими воплями, мчались вниз.
