Стивен Кинг - Кто нашел, берет себе

И сейчас ум у него как никогда ясный.

Когда он не появится на работе этим утром, его гребаный жирный босс, вероятно, позвонит Макфарленду. Во всяком случае, он должен так поступить в случае неожиданного отсутствия условно освобожденного. Поэтому Моррис должен исчезнуть. Пропасть с экрана радара. Затаиться.

Отлично.

Просто прекрасно.

В восемь утра он садится на автобус к Мейн-стрит, доезжает до разворота, где заканчивается Лоуэр-мейн, неспешно идет к Лэйсмейкер-лейн. На Моррисе его единственный приталенный пиджак и единственный галстук, они достаточно хорошие, чтобы он не смотрелся белой вороной в этом торговом районе, хотя еще слишком рано, и дорогие модные магазины закрыты. Он сворачивает в проулок между «Редкими изданиями Эндрю Холлидея» и соседним магазином-бутиком детских товаров «Ла Белла Флора». Во дворе за зданиями – три парковочных места: одно – для книжного магазина, два – для детского. Одно место детского магазина занято «вольво», второе пустует. Как и парковочное место, зарезервированное для Энди Холлидея.

И это здорово.

Моррис покидает двор тем же быстрым шагом, каким и заходил в него, останавливается на мгновение, чтобы взглянуть на табличку «ЗАКРЫТО» на двери книжного магазина, потом возвращается на Лоуэр-мейн, где садится на автобус, идущий в спальные районы. Две пересадки, и он выходит перед торговым центром «Уэлли-плаза», всего в двух кварталах от дома покинувшего этот мир Эндрю Холлидея.

Моррис идет быстро, не задерживаясь. По нему видно: он точно знает, где находится и куда направляется, и имеет полное право делать то, что делает. Кольридж-стрит практически пустынна, и его это не удивляет. На часах четверть десятого (жирный говнюк-босс смотрит на пустующий стол Морриса и медленно закипает). Дети в школе, работающие папаши и мамаши уже пашут, чтобы не выйти из установленных кредитных рамок, посыльные и ремонтники появятся не раньше десяти. Лучше этого часа – только дремотный послеобеденный промежуток, но Моррис не может себе позволить ждать так долго. В слишком многих местах надо побывать, слишком много дел надо закончить. Это большой день для Морриса Беллами. Его жизнь надолго, очень надолго сбилась с курса, но теперь он практически вышел на магистраль.

Тина начинает чувствовать себя плохо примерно в то время, когда Моррис проходит по подъездной дорожке дома покойного Дрю Холлидея и видит гараж, в котором стоит автомобиль давнего друга. Тина практически не спала прошлую ночь: очень волновалась из-за того, как Пит воспримет новость о ее предательстве. Завтрак тяжелым камнем лежит в животе, и пока миссис Слоун декламирует «Аннабель Ли» (миссис Слоун ничего не читает просто так), непереваренная пища начинает медленно ползти вверх, к горлу и выходу.

Тина поднимает руку, которая весит никак не меньше десяти фунтов, и держит ее, пока миссис Слоун не переводит взгляд на девочку.

– Да, Тина, что такое?

В ее голосе раздражение, но Тину это не волнует. У нее сейчас другие заботы.

– Меня тошнит. Мне надо в туалет.

– Конечно, иди, но сразу возвращайся.

Тина выскакивает из класса. Некоторые девочки смеются – в тринадцать срочные визиты в туалет всегда кажутся забавными, – но Тине не до смущения: ее слишком заботит поднимающееся по пищеводу содержимое желудка. В коридоре она переходит на бег, мчится со всех сил, но непереваренная пища быстрее, и за несколько шагов до туалета Тина сгибается пополам и выблевывает завтрак на кроссовки.

Мистер Хаггерти, старший техник школы, как раз поднимается по лестнице. Видит, как она отшатывается от лужи блевоты, и спешит к ней, позвякивая висящими на ремне инструментами.

– Эй, девочка, что с тобой?

Тина держится за стену рукой, которая словно потеряла чувствительность, стала пластмассовой. Мир плывет перед глазами. Отчасти потому, что ее вырвало очень сильно, до слез, но причина не только в этом. Тина отчаянно раскаивается, что позволила Барбаре уговорить ее на поездку к мистеру Ходжесу, что не оставила Пита одного разбираться с проблемами. А вдруг теперь он вообще не будет с ней разговаривать?

– Все хорошо, – отвечает она. – Извините, что я…

Но муть перед глазами сгущается, и закончить предложение ей не удается. Она не теряет сознание, но земля уходит у нее из-под ног, а мир она видит словно через грязное окно. Тина скользит вниз по стене, удивляясь, что колени, обтянутые зелеными колготками, поднимаются ей навстречу. Тут мистер Хаггерти подхватывает ее и уносит вниз, в кабинет школьной медсестры.

Маленький зеленый «субару» Энди – идеальный вариант, во всяком случае, для целей, которые ставит перед собой Моррис: не привлекает внимания ни с первого взгляда, ни тем более со второго. Таких тысячи. Задним ходом он добирается до улицы, а потом едет в Норт-Сайд, высматривая копов и соблюдая все скоростные ограничения. Поначалу его маршрут почти такой же, что и в пятничный вечер. Он вновь останавливается в торговом центре на Беллоу-авеню. Идет в отдел инструментов, где покупает отвертку с длинным стержнем и долото. Потом едет к квадратному кирпичному зданию на Берч-стрит, которое раньше использовалось как Центр досуга, и опять заезжает за него, паркуется под щитом с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ АВТОМОБИЛЕЙ ЦЕНТРА ДОСУГА».

Хорошее место для темных делишек. С одной стороны погрузочная эстакада, с другой – высокая живая изгородь. Видно Морриса только со стороны бейсбольного поля и баскетбольных площадок, которые пустуют, потому что в школе идут занятия. Моррис идет к подвальному окну, на которое обратил внимание раньше, садится на корточки, загоняет отвертку в трещину наверху. Отвертка входит легко: дерево сгнило. Моррис использует долото, чтобы расширить щель. Стекло дребезжит, но не разлетается: замазка ссохлась, и появились полости. Вероятность того, что в старом здании установлена охранная сигнализация, тает на глазах.

Моррис меняет долото на отвертку. Вставляет в дыру, которую проделал, достает до шпингалета, толкает. Оглядывается, чтобы убедиться, что за ним не наблюдают – да, место хорошее, но лезть в чужой дом при свете дня все-таки опасно, – видит только ворону на телеграфном столбе. Вгоняет долото снизу под раму, надавливает. Поначалу ничего, потом окно поднимается в скрипе дерева и дожде грязи. Бинго! Моррис вытирает пот со лба и всматривается в сложенные стулья, столы, коробки со всяким хламом. Убеждается, что спуститься в подвал не составит труда.

Но не сейчас. Сначала надо исключить даже малейшую вероятность того, что где-то уже сработала бесшумная тревога.

Моррис уносит инструменты к маленькому зеленому «субару» и уезжает.

Линда Зауберс проводит урок в начальной школе Нортфилд, когда открывается дверь, заходит Пегги Моран и шепотом говорит, что позвонили из средней школы Дортон, расположенной в трех милях, сказать, что ее дочь заболела.

– Она сейчас в кабинете медсестры, – добавляет Пегги. – Как я понимаю, ее вырвало, а потом она на несколько минут лишилась чувств.

– Господи, – выдыхает Линда. – Я еще за завтраком обратила внимание на ее бледность, но когда спросила, как она себя чувствует, она ответила, что нормально.

– Обычное дело, – отвечает Пегги, закатывая глаза. – То мелодрама, то Все хорошо, мама, отвяжись. Поезжай и отвези ее домой. Сейчас я тебя подменю, а мистер Яблонски уже вызвал замену.

– Ты святая. – Линда собирает книги, укладывает в портфель.

– Наверное, желудочная инфекция, – говорит Пегги, усаживаясь на стул, который только что освободила Линда. – Конечно, ты можешь отвезти ее к врачу, но стоит ли выбрасывать тридцать баксов? Сейчас эта зараза ходит по городу.

– Я знаю, – отвечает Линда… но сомневается, что причина именно в этом.

Они с Томом медленно, но верно вылезают из ям, денежной и семейной. Через год после несчастного случая они находились на грани развода. Потом начали приходить таинственные деньги, настоящее чудо, и дела пошли в гору. Полностью они из этих ям еще не выбрались, но Линда уже верила, что выберутся обязательно.

Поскольку родители сосредоточились на выживании (а у Тома хватало проблем и с восстановлением после тяжелых травм), детям приходилось по большей части лететь на автопилоте. И только теперь, когда у нее наконец-то появилась возможность вздохнуть полной грудью и оглядеться, Линда почувствовала, что с Питом и Тиной что-то не так. Она знала, что они хорошие дети, умные дети, и не думала, что кто-то из них попал в обычную западню, подстерегающую подростков: алкоголь, наркотики, мелкие кражи, секс. Но с ними что-то случилось, и Линда подозревала, что знает, в чем дело. Подозревала, что и Том это знает.