Пепелище - Павел Владимирович Рязанцев
– Я дойду… дойду…
Коридор петлял. Ступни Вики тяжелели и немели, будто превращались в старые потрескавшиеся подошвы. Отпечатки с каждым шагом становились всё более блеклыми.
«Теперь у дьявола есть мои отпечатки».
– Не могу. – Вика обессиленно опустилась на четвереньки. – Зачем ты так со мной? Неужели больше некому… больше некому…
Ултар подбежал: тыг-дыг, тыг-дыг – и, остановившись вплотную к Вике, старательно облизал ей щёки.
– Мяу!
«Давай же! Мы почти на месте!» – словно увещевал он.
– Лучше бы ты пятки облизал, шерстяной, – прохрипела Вика и подняла голову.
Коридор обрывался, впереди зиял дверной проём без двери, а за ним – просторный зал. Проползав несколько метров с задранной головой, Вика так и не различила потолка, взгляд упирался в угрюмое серое небо. А под ним – бескрайнее каменистое поле. Впрочем, не пустое.
Боком ко входу в двух десятках шагов от него стоял банкетный стол. Внушительный размер указывал на возможность размещения тридцати-тридцати пяти персон, однако приборов, блюд и подносов на нём хватило бы лишь на шестерых человек… и небольшое животное.
К запаху гари примешалась вонь палёной плоти.
На блюдах высились горы фруктов: яблок, слив, гранатов, тёмного винограда. Рядом своего часа ожидали тарелочки и вазочки с зефиром, печеньем и вареньем, а также чайный сервиз; над чашками и чайником клубился пар. Сидения имелись с одной стороны, противоположной входу, точно тот был сценой в кабаре. Стулья заменял длинный папоротникового цвета диван, из тех, что ставят в кафе сразу вдоль нескольких столов.
Ултар отбежал от Вики и скрылся за краем скатерти: он выполнил свою задачу и отправился получить причитавшиеся поглаживания. Кот заскочил на диван, а затем, без лишних церемоний, на стол. Посуда недовольно задребезжала, но бурчание её было недолгим и ни на что не повлияло. Ултар перевернулся на спину и игриво засучил лапами.
Вика со вздохом опустила голову: от неудобной собачьей позы сводило шею, да и увиденного вполне хватило, чтобы признать участниц посмертного чаепития.
«Кто же ещё…»
Тётя Ли и тётя Алиса. Смерть не изменила их, потому что живыми они перестали быть задолго до Викиного рождения. Тётя Ли, красавица с кожей как у фарфоровой куклы, скуластым лицом с круглым подбородком, тёмно-рыжими волнистыми волосами и терракотовыми, почти оранжевыми глазами. Её спутницу, растрёпанную соломенную блондинку, напоминающую подростка-акселерата или анорексичку, Вике не пришло бы в голову окрестить дурнушкой… вслух. Это как назвать Деда Мороза обыкновенным старикашкой в присутствии ребёнка: близко к правде, но всё равно святотатство. Одежду тётушек Вика не различила: их контуры размывались маревом, будто мираж. Да и какое значение имела нагота в таком месте? Вика бы не удивилась, узнав, что сама разгуливает в чём мать родила.
Перед глазами плыло. Пол манил растянуться на нём, словно жарким летом на свежих прохладных простынях, и сил противиться не оставалось. Она уже приготовилась ощутить каменную твердь лицом, когда цепкие пальцы подхватили Вику под мышки и приподняли над землёй. Тёмная поверхность сменилась лицом тёти Ли.
Вика словно вернулась в детство, когда теребить взрослых с просьбой «крути-верти меня» не считалось чем-то зазорным. Тётя Алиса могла поднять весело сучащую ногами девочку высоко, до самого потолка, а то и до крыши, зато тётя Ли могла крутить-вертеть так быстро, что аж мутило.
«Сильная и прыткая, когда нужно».
– Ви-и-и-и! – Глаза тёти Ли сверкали, как два рубина.
– А-а-а! – устало подыграла Вика, будто клыкастая улыбка вампирши могла её напугать.
Мир за лицом тёти Ли смазался, и через секунду Вика очутилась на диване; взгляд её упёрся в небо-потолок, под затылком подёргивалось костлявое бедро. На Викин лоб опустилась ладонь, а длинные тонкие пальцы, кои легко принять за лапки гигантского паука, нависли над лицом подобно чёлке. Закалённый рассудок грозил дать слабину, но будто в ответ на участившееся дыхание Вики тётя Алиса промурлыкала что-то вроде колыбельной. Помогло… немного.
– Ох…
– Моя вкусняша! Моя сладочка! Моя малышка Ви! – В поле зрения снова появилось лицо тёти Ли. Вампирша принялась по-детски тыкать большими пальцами в щёки Вики в такт своих слов. – Ты не пред-ста-вля-ешь, как я ра-да те-бя ви-деть!
– Я тоже рада, тетя Ли! – Вика попыталась высвободить лицо, и тётя Ли, по-детски насупившись, отодвинулась к Викиным ступням.
– Ужас какой! Ты, псина хвостатая, не мог найти девочке нормальную дорогу?!
– Шшш! – Ултару явно не понравилось, что его назвали псиной. Ладонь тёти Алисы исчезла с Викиного лба, и, судя по быстрой смене шипения на примирительное мурчание, паучьи пальцы активно и успешно задабривали кота почесуньками.
«В этом они и правда хороши».
– Как от стекла! – сокрушалась тётя Ли, поглаживая израненные ноги. – Тут ведь совсем нет никаких бинтов! Надо продезинфицировать!
– Тётя Ли, всё в по…
Вика умолкла, всё вокруг как будто тоже. К одному из порезов на правой ступне прильнули губы, ни тёплые, ни холодные. Края раны заныли, как непрогретые мышцы во время растяжки, а обнажённая плоть горела. Это ощущение тянулось несколько секунд, после чего тётя Ли перешла к другому порезу и повторила процедуру, а затем ещё, каждый раз заканчивая едва слышным поцелуем.
Тётя Ли склонилась над левой ступнёй.
– Нет, правда, всё в п-порядке… – Вика согнула колени и приподнялась, но, помимо лёгкого испуга и стеснения, почувствовала нечто сродни любопытству: «Она это что, всерьёз?». Тётя Ли, судя по всему, чувствовала, как трепетало сердце подопечной, и, прильнув щекой к ступне, смаковала каждую секунду, каждое мгновение, каждое прикосновение языка и губ к израненной коже…
– Лиз, ну правда, хватит. Абсцесс Вике не грозит. Не здесь уж точно.
Со словами тёти Алисы магия рассеялась, и тётя Ли вынырнула из поглотившей её пучины. На губах и подбородке остались следы пепла и пятна крови; последние вампирша слизала – ме-е-едленно, с расстановкой, как гурман.
– Тефтелешечка, тебе надо завязывать с бич-пакетами и переходить на нормальную еду. Я тебя очень люблю, но на вкус ты как крахмал с сахаром.
– Нас тоже держат в чёрном теле, – отозвалась тётя Алиса и потянулась к столу, из-за чего голова Вики приподнялась. – Всё сырое, печей и кастрюль не завезли.
Над столом подозрительно хлюпнуло, в ноздри пахнуло железом.
– М-м-м? – Вика не удержалась и села за стол. И тут же пожалела об этом.
Содержимое чашек лишь отдалённо напоминало чай, и то каркаде; это больше походило на вишнёвый компот. Гора фруктов преобразилась в гибрид мясного ряда и кучи свежей рыбьей требухи, причём рыбы немаленькой, возможно, китовой акулы. Ксилофон пастилы оказался окровавленными свиными рёбрами, а зефир и печенье – кучками фарша.
