Пепелище - Павел Владимирович Рязанцев
Помимо ворот, на участке остались лишь блеклые тени родины – горы мусора с торчащими выгоревшими балками. То тут, то там чернела зола, но следов пожара становилось всё меньше. Монумент семейной трагедии, как и любой другой, затирается неприлично быстро. Ведь надо жить дальше, надо повторять ошибки прошлого…
Не успело пепелище остыть, не успела многострадальная земля заживить раны, как пытка возобновилась. Листовой забор ставили без спешки, уповая на необжитость района. Между бараками сновали, меся грязь, азиаты в оранжевых касках, рёв экскаваторов с трудом заглушал бесчисленные окрики. Там, где раньше стоял дом, ширилась яма. Котлована, под который она рылась, хватило бы на подземную парковку.
Евгению не нужно было заглядывать в смету или в договор, чтобы понять: что бы ни строилось, он этого не заказывал.
Хлопок автомобильной дверцы потонул в галдеже, но Евгений почувствовал пристальный взгляд в спину – и обернулся.
– Евгений Артёмович?
В сторону Евгения грузно шёл незнакомец. Шириной он превосходил Евгения в полтора-два раза, но безволосой макушкой, оформленной под «могущественный пончик», едва задел бы его подбородок. Спрятанное в пальто тело казалось квадратным, из-под воротника выглядывала рубашка. Крупный нос-клюв и раздражённое выражение лица добавляли чужаку сходства со злодеем из комиксов, Пингвином, разве что вместо монокля глазницы обрамляли очки без оправы.
– Хм.
Евгений подумал, что такой человек предпочитает фотографироваться на фоне «мерседеса» и длинноногих «секретарш» на капоте, хотя ни первого, ни второго не было. Зато за воротами ждал заведённый «аурус» с затемнёнными стёклами, так что всё возможно.
– Евгений Артёмович Зимин, я прав? – Чужак приблизился на расстояние, достаточное для рукопожатия, но руку не протянул
– Да.
– Хорошо, что мы не разминулись. Не люблю делать два дела, когда можно сделать одно. Я буду звать вас по имени, не возражаете?
– Пока можете.
Чужак закурил. Порыв холодного ветра направил вонючее облако Евгению в лицо.
– Где мои манеры! – за улыбкой последовала рука с зажатым в пальцах чёрно-коричневым цилиндром «Дакоты».
Евгений принял сигарету, но прикуривать от зажигалки чужака не стал. От своей бы он, впрочем, тоже не прикурил.
– Вы не представились.
– Хм. Фамилия моя Рожин, зовут Борис Степанович. Может, слыхали о таком.
Борис прервался на затяжку. Евгений не торопил его: пока коротышка курит, он убивает себя. И не трещит.
– Или вы не следите за бизнесом? – продолжал Борис. – Знаете, во времена моих родителей…
– …аборты были недоступны, – пробубнил Евгений и добавил в полный голос: – Что вы здесь забыли?
Борис закашлялся. Вряд ли из-за табака.
– Не в духе сегодня? Понима-а-аю, всё понимаю. Нелегко вам пришлось, чего уж юлить. В одну ночь потерять и мать, и наследство… Соболезную.
«Но не искренне». Евгений не ответил, а перевёл взгляд на стройку – без надежды увидеть нечто новое. Борис не вызывал симпатии, не располагал к разговору по душам. Скорее, внушал мысли о подмосковной резне циркуляркой.
– Что бы вы ни думали обо мне, пишут всякое, но я доброжелательный человек. Вам сейчас не до этого, и вы не похожи на человека, которому одобрят льготную ипотеку. Я решил не ждать, когда вы выставите участок на торги, и пришёл вам на выручку. Желая поскорее избавиться от хлопот, вы продали мне землю…
– Я продал? – Евгений обернулся к коротышке. Тот усмехнулся.
– Да, вы продали! – с лица Бориса сошла улыбка, брови сдвинулись к переносице. – Нотариус подтвердит. Суд, если понадобится, согласится. Можете не утруждаться, всё оформлено в лучшем виде. И потом, в глазах общества вы самый настоящий филантроп. – Борис расстегнул две верхние пуговицы и вынул из внутреннего кармана пальто сложенные бумаги. – Трагедии отрезвляют. Вы исполнились гражданским долгом и, едва завершилась сделка, перевели всю сумму в фонд «Спаси детство».
– Я перевёл?
– Да! – Рожин затрясся от смеха, протягивая Евгению бумаги. – Да, вы перевели! Ведь не станете вы отбирать у детей детство!
– Моё детство прошло здесь, и я до смерти сентиментален.
– А-а, это зря. – Борис с улыбкой погрозил пальцем. – Очень зря. В нашем мире сентиментальность – большой изъян. Надо уметь принимать взвешенные решения. Планировать и договариваться.
– И что же вы планируете здесь построить? – спросил Евгений с ноткой злости в голосе, той самой, когда ответ неважен. – Жилой комплекс? Бизнес-центр? Может, новый «Садовод»?
Услышав знакомое слово, проходившие мимо рабочие остановились. Поглазев на мужчин без жилетов и касок, они обменялись фразами на родном языке и вернулись к своим делам.
– За кого вы меня, Женя, принимаете? – возмутился Борис, но тут же рассмеялся. Евгений тем временем достал из кармана телефон и вошёл в интернет-браузер. – Медицинский центр! Медицинский центр. Да-а. Уже скоро на месте вашей времянки вырастет железобетонная надежда тысяч детей и рожениц! Ну разве не здорово?
– Не впервой вам такое проворачивать. – Евгений убрал телефон в карман. – Уже известно, у кого центр закупит оборудование? Случайно, не у ваших друзей из «Мед-Эс»?
– Я постоянно забываю, что девяностые прошли, – с поэтическим упоением, словно филолог, цитирующий классика, протянул Борис. И снова сделался серьёзным. – Значит, так. Деньги за землю пока не на счёте фонда и через пару часов будут у вас на карточке. А там сами решите, в кого играть – в идеалиста или в солидного инвестора. Советую второе, потому что это, – Борис указал пальцем на бульдозер, – очень выгодный проект. И как вы понимаете, я в этом разбираюсь. И не только в этом. В людях я тоже разбираюсь. Вы точно не захотите оставаться идеалистом. Это больно и бессмысленно. Очень больно и совершенно бессмысленно. Я вас переубедил? Что думаете, Евгений Артёмович?
«Что думаю?..» Евгений вздохнул и оглядел стройку ещё раз, будто прощаясь с малой родиной. Перекличка строителей и бригадиров напоминала крики раненых, шум отбойных молотков – пулемётные трели. Выхлопные газы и поднятая пыль окутывали всё и вся болезненным серо-жёлто-бурым смогом. Не хватало лишь клубов красного пара и трупов на земле, чтобы поэтично назвать токсичный воздух туманом войны.
– Думаю, этот проект попортит вам много крови.
Глава 2. Лица с фотографий
К странному привыкаешь. Аномальное и мистическое становится привычным, а затем обретает рациональное объяснение. Подобное случилось и с мигренью, мучавшей Вику с ухода Евгения из квартиры, а если учесть предвестников недуга, то, пожалуй, с самого пробуждения. Сколько естественных, органических причин нашли, придумали, нарисовали этой боли… Вика попыталась отвлечься от неё, переключить внимание
