Симфония шёпотов - Софья Сергеевна Маркелова
Верный пес, до последней минуты своей жизни защищавший хозяина, преданно позволивший околдованному шепотами Иннокентию приблизиться и убить его… И теперь ему наградой за службу и смелость была лишь неглубокая могилка.
— Боже… Боже мой… Почему ты не остановил мою руку? Почему позволил этому случиться? — Лисицын ласково прижимал к груди сверток, а по его мокрым щекам все продолжали и продолжали течь злые слезы. — Как мог я совершить подобное?.. Что эти шепоты сделали со мной?!
Иннокентий все никак не мог разжать руки и опустить в могилу тело своего преданного друга, который уже больше никогда не сможет сидеть с ним в продавленном кресле и слушать сонаты Моцарта или же песни Битлз по вечерам. И от одной этой мысли Лисицын хотел напиться до забытья, чтобы не думать, не вспоминать, что же он сотворил собственными руками, подчиняясь каким-то неведомым призрачным голосам.
— Я не прощу им твою гибель, Брамс. Знай это. Я найду способ отомстить за тебя, моя мальчик.
Размазывая трясущимися руками слезы по щекам, Иннокентий опустил белый сверток в могилу и быстро засыпал тело землей.
Небольшой холмик — вот и все, что осталось от французского бульдога по кличке Брамс, доброго товарища и отважного защитника.
Лисицын нарвал в округе желтых цветов мать-и-мачехи и положил их на последнее пристанище пса, а после развернулся и, не оборачиваясь, ушел.
То, что произошло ночью в спальне, Иннокентий не мог себе объяснить. Все, что он помнил, — это как разум покинул его, а голова вся до основания наполнилась шепотами и шорохами, словно во мгновение ока она стала обителью десятков духов. И все эти советчики и безумцы, схватив сознание мужчины за нити, будто марионетку, сделали его послушным их воле.
Он ни за что в жизни не сумел бы поднять руку на Брамса, но под влиянием призрачных голосов без жалости и сомнений убил собаку. И почти сразу же пришел в сознание в ужасе от всего происходящего. Пока маленькое тело пса еще не остыло, Иннокентий держал его на руках, молясь богу и проклиная его, изливая ярость на проклятые шепоты и на самого себя, ведь он послушно исполнил приказ.
А голоса пропали, будто растворившись в тенях, как только Лисицын выполнил их задание. И больше не появлялись. Но Иннокентий Петрович не собирался более позволять духам царствовать в его жизни и жизни других людей. Уже очевидно было то, что и покойный Федосов скончался вовсе не из-за каких-то внутренних болезней организма, а по вполне понятной причине — злые шепоты довели его разум до кипения, заставив кровь хлынуть из ушей. И Лисицын чувствовал всеми фибрами души, что в скором времени голоса должны были приняться и за свою новую жертву, ведь не зря же они пообещали «привести его туда, где не будет пламени, где он забудет об обреченности». Трудно было не догадаться, что пластинка и ее обитатели собирали жатву из тех, кому не посчастливилось коснуться тайны этого винила.
Иннокентий мог стать одним из шепотов.
И он не желал себе подобной судьбы. Гибель Брамса не должна была стать напрасной. Ведь пес много раз пытался предупредить своего хозяина об опасности, но разве хотя бы раз воспринял Иннокентий всерьез обеспокоенный лай питомца? Разве задумался он над тем, что собака могла чувствовать то, что человеку чувствовать не дано?
Нужно было действовать как можно скорее. Пока Лисицын еще обладал властью над собственным разумом, он не желал повторить судьбу старшего Федосова.
Иннокентий Петрович в который раз нажал на кнопку дверного звонка, вдавливая ее до упора. Через несколько минут послышались чьи-то приглушенные шаги.
— Да иду уже!
Раздался звук поворачиваемого замка, и через мгновение в щель приоткрытой двери протиснулось не очень довольное лицо Василия. Его сальные темные волосы были покрыты слоем пыли, будто он лишь недавно вытряхивал какие-нибудь застаревшие портьеры или же выбивал ковры.
— Это снова вы? — с изумлением проговорил младший Федосов и прищурил левый глаз. — Решили еще что-то купить из коллекции? Там уже, правда, около трети разобрали…
— Нет. Я не по этому поводу.
Иннокентий Петрович ответил не терпящим возражений тоном и почти сразу же решительно толкнул дверь, вынуждая Василия впустить незваного гостя.
— Чем же тогда обязан? — нахмурился сын покойного, отступая назад.
— Я хочу еще раз увидеть каталог. По-моему, в прошлый раз вы говорили, что ваш отец для всех пластинок указал места, где они были приобретены, верно?
Торопливо избавляясь от плаща, словно он был у себя дома, Лисицын захлопнул входную дверь и почти сразу же направился в гостиную. Не в его воспитании было так вламываться в чей-либо дом, но вряд ли в тот момент он думал о приличиях и стыде — важнее было разгадать тайну появления пустой пластинки и ее бесплотных обитателей.
— Д-да… — неуверенно пробормотал Василий, явно не ожидавший такого поведения. Но все же последовал за Иннокентием Петровичем в комнату, на ходу нервно натягивая рукава свитера ниже.
— Несите сюда каталог. Вопрос очень важный и отлагательств не требует.
Лисицын смахнул со знакомого диванчика без ножек груду хлама и сел, всем своим видом демонстрируя, что он ожидает, когда ему предоставят альбомы.
— Сейчас-сейчас.
Василий, что-то еще прошептав себе под нос, ушел в спальню и через минуту вернулся со стопкой толстых исписанных альбомов, которые бросил на диван перед Иннокентием.
— Что за срочность? Вы даже не позвонили заранее!
— У меня не было времени, — кратко бросил Лисицын и схватился за первый том каталога.
— Быть может, я чем-нибудь помогу? Все же я изучил все записи отца за последние дни тщательнейшим образом. Что вы хотите найти в каталоге?
— Любые упоминания о покупке пустой пластинки. Без этикеток, без конверта и названия.
Василий свел брови к переносице и присел на подлокотник дивана.
— Вы говорите о той самой пластинке, что забрали из проигрывателя? С ней что-то не так?
— Это неважно! Так есть в этом каталоге записи о ней или вы не помните? — чуть зло прикрикнул Иннокентий на сына покойного.
— Вообще-то есть одна такая запись. Она в числе последних. Вот, глядите, — Василий взял один альбом и, раскрыв его на середине, где каталог обрывался, ткнул пальцем в строки. — «Пластинка без записей, куплена у Богомолцева на барахолке…»
— Дайте сюда! — Лисицын вырвал альбом из рук собеседника.
Он быстро отыскал взглядом нужную строку. Помимо упоминания места покупки там было сказано и еще кое-что:
