Уильям Монтальбано - Базилика
— Требуется помощь, требуется помощь, — призывала диспетчер. От сильного напряжения у нее перехватывало горло. Все машины в городе теперь направляются в Маленькую Гавану или будут пытаться туда проехать.
Мы выехали из Корал-Гейблз на ту часть набережной Майами, что называлась Кокосовая Роща — всего в нескольких минутах от въезда на дамбу.
— Обычно я прошу кого-нибудь проверить дамбу, прежде чем выехать на нее, Рико. Но не сегодня.
— Конечно, я понимаю.
— Думаю, ничего страшного, но если бы я хотел напасть на тебя, то сделал бы это на дамбе.
— Мы в руках Господа, Пол.
— Это уж точно.
Слушая сонм голосов по радио, я даже не подумал, что перестрелка в Маленькой Гаване была отвлекающим маневром, для того чтобы колумбийскому кокаиновому синдикату было легче убить священника. Но все обстояло именно так.
После темных пригородных районов перекресток на магистрали, ведущей в Дикси,[13] был залит огнями. За ним не было ни души. Я вздохнул с облегчением. Рико разрушил мое спокойствие.
— Ты должен кое-что знать, hermano.[14] Второй чемодан сзади в багажнике, тот, что легче, набит деньгами. Думаю, там больше миллиона.
Я бросил на священника быстрый взгляд. Сложно было разглядеть в темноте, но, должно быть, он смущенно улыбнулся.
— Миллион. Как мило с вашей стороны, ваше высокопреосвященство. Особые пожертвования для миссий? Или простая валютная контрабанда?
— Откуда у меня эти деньги, Пол, сейчас не так важно. Важнее то, что несколько ночей назад они принадлежали Себастьяно Кабальеро и его семье.
— Господи…
— Видишь, ты тоже Его любишь.
— Хочешь умереть?
— Никто не ожидал, что нам попадутся деньги, принадлежащие колумбийскому клану, Пол. Случилась одно невероятное событие, потом еще кое-что, затем еще… знаешь, как это происходит… и вдруг у меня появляется этот чемодан. Не думаю, что кто-то об этом знает. На самом деле я до сих пор не уверен, что они в курсе.
— Думаю, у них может возникнуть одна очень хорошая мысль.
Двигаясь по дамбе, я смахнул свой жетон в бардачок, вытащил пистолет из кобуры и положил его на сиденье между ног.
— Следуй вплотную, — передал я по рации, и Бенес переставил свою машину в левый ряд, прижавшись к левому заднему бамперу машины без опознавательных знаков. На протяжении десяти километров я только и думал что об архиепископе, кардинале и его деньгах.
— Что ты собираешься делать с деньгами?
Слова вырвались непроизвольно: таких денег хватило бы, чтобы оплачивать услуги няни для Сары до конца ее дней.
— Если честно, я об этом даже не думал, я ведь не знал, что они у меня появятся, и меньше всего ожидал, что мне придется их хранить, — ответил он. — Кому их отдать? Думаю, правильней всего отвезти их обратно, домой… там они нужнее всего. Положить под матрац. А когда в них появится срочная надобность — алле-оп! — и вот нужная сумма. Аллилуйя!
— Черная магия.
Мы ехали мимо рощиц сосен и пальм, высаженных на узком пляже. В долгие жаркие дни оттуда спускались на воду катамараны и виндсерферы. По ночам там располагались любовные парочки. И наемные убийцы?
— Какая разница, — сказал Рико, борясь с неловкостью. — Помню, как однажды в одном маленьком городишке, неподалеку от того места, где я родился, все верили, что одна campesina[15] была ведьмой. Ее запросто могли убить, если бы у приходского священника не возникла гениальная идея…
Я ехал медленно, чтобы машины впереди нас уехали подальше. Теперь следовавшие за нами машины начали выстраиваться в хвост позади двух полицейских автомобилей без опознавательных знаков. Хорошая изоляция; разделительным ограждением дороги здесь служили бетонные блоки и металлические перила. Я прибавил скорость. Опасная ситуация может возникнуть, когда мы проедем первый мост, тогда нас будет легче окружить.
— …и после фейерверков, помнишь те дни, когда не было телевидения, никто больше не тревожил эту даму. И потом до самой ее смерти даже в церкви во время службы люди не боялись садиться с ней рядом на одну скамью. Имей в виду, что это были соседи, которых она знала почти восемьдесят лет; их просто чудесным образом убедили, и все.
Мы двигались по длинному мосту, скорость была хорошей, опасность могла нам грозить разве что с вертолета. Слева открывались два потрясающих вида Америки: в восемь вечера — центр Майами, светящийся в тропической ночи; в одиннадцать — темное море на мерцающем фоне Майами Бич.
— И все же почему ты стал священником? Ты мне вроде никогда не рассказывал об этом.
— Я не очень люблю говорить на эту тему; люди видят кардинала и думают, что он таким родился. Говорят, что это — призвание. Полагаю, это правда, но, что касается меня, прежде чем принять решение, я много размышлял о церкви и никакого призвания не чувствовал. Я вырос в обеспеченной семье на острове, где царила ужасающая нищета. Постоянная смена правительств, насилие, вереница никчемных «измов», но ничего не менялось. Я сказал себе: «Это неправильно, должен быть другой, лучший путь. И я помогу найти его». Я держал в голове эту мысль, рассматривая четыре наиболее значимые области в латиноамериканском мире: политика, бизнес, церковь и армия. Ни одна из остальных трех областей мне не приглянулась. Короче говоря, я стал священником. Мне нравилось быть приходским священником, но я стал епископом; хотелось бы мне снова вернуть те времена.
— Зато теперь у тебя дома ребятня пишет твое имя на стенах лачуг: «Рико — в президенты».
— Они просто прелесть, но если меня когда-нибудь попросят, я объясню, что я кардинал; кардиналы не могут быть президентами. Они — не политики.
— Черта с два.
Рико рассмеялся.
— По крайней мере, не в традиционном понимании этого слова.
Как только мы проехали мост, стоявший справа на обочине мусоровоз с включенными мигающими сигнальными огнями пришел в движение, медленно выехал на дорогу и грузно двинулся по моей полосе. Все, что мне оставалось, — это замедлить ход, и моя правая рука рефлекторно скользнула с руля к пистолету. Из автомобильной пробки позади нас разгневанный водитель, вероятно турист, принялся сигналить и мигать фарами машине сопровождения в левом ряду. В наружное зеркало я со сдержанной улыбкой наблюдал, как Бенес отвечает любителю погудеть характерным жестом, согнув в локте руку.
Водитель мусоровоза соблюдал все правила и хорошо вел машину. Он еще раз включил поворотники и с грохотом перестроился в левый ряд. Я решил, что он маневрирует, чтобы развернуться у Морского стадиона и направиться обратно к городу.
Это была моя трагическая ошибка. Надо было подумать о том, что может делать мусоровоз в полночь на Рикенбакерской дамбе.
Водитель мусоровоза вдруг резко затормозил. Мы с Рико обогнали его, успев только заметить, как огромный кузов мусоровоза поднялся, а сам грузовик начал разворачиваться вправо, занимая обе полосы. — Что происходит? — тревожно вскрикнул Рико. Какие-то канистры посыпались из кузова мусоровоза на дорогу, словно бомбы из хвостового отсека бомбардировщика.
У Слейда и Бенеса не было ни единого шанса. Они оказались почти под грузовиком, когда из него выкатывались канистры и позади мусоровоза вспыхнул сжигающий все на своем пути поток огня. Даже годы спустя я отчетливо помню скрежет металла от врезавшихся друг в друга машин. Хотя, возможно, все это плод моего воображения.
Рико на переднем сиденье повернулся, почти опустившись на колени, и изумленно смотрел назад, на бойню.
— Господи, прости их и спаси! — произнес он нараспев. Краем глаза я увидел, как он совершает крестное знамение.
Какой-то отчаянный водитель попытался объехать мусоровоз справа. Грузовик, словно слон, отмахивающийся от назойливой мухи, врезался в бок автомобиля, вдавив его в ограждение. Кузов машины заскрежетал словно в агонии, пока мусоровоз не опустил его. Затем автомобиль вывернул обратно на дорогу и был засыпан тоннами горящих обломков.
— О Dios,[16] прости их и защити нас, грешников.
Кардинал кричал на смеси английского и испанского.
— На помощь! На помощь! — орал я по рации, понимая, что помощь не сможет прибыть вовремя.
Слепящий свет фар мусоровоза буравил сзади наш седан. Я видел, как кузов грузовика опустился, и нажал на педаль газа. Откуда-то сверху, от кабины мусоровоза, раздались выстрелы. Тот, кто сбросил канистры из кузова, теперь палил по нам. Движение по встречной полосе было остановлено, люди, вышедшие поглазеть на ужасный пожар, бежали, чтобы оказать помощь.
— Пригнись, Рико, пригнись.
Кардинал упал под переднее сиденье, когда первые пули пробили кузов седана. Я начал уходить зигзагами. Будь дело только в мусоровозе, мы, возможно, и ушли бы.
