Дерек Картун - Летучая мышь
Такси я отпустил на правом берегу и перешел Сену по мосту Карусель. Было темно, холодно, под ногами хлюпало. Работающий люд разъезжался по домам; по мосту и по набережным несся густой поток машин.
Перед подъездом дома номер 16 стоял полицейский. А у обочины тротуара красовался "ситроен" с номером парижской префектуры. Пройдя мимо, я зашел в ближайшее кафе и набрал номер Артуняна. Тут же ответил незнакомый бас с явно южным выговором.
— Месье Артуняна, будьте добры, — я постарался, чтобы эта короткая фраза прозвучала с итальянским акцентом.
— Кто спрашивает?
— Месье Франкони, его знакомый.
— Он не может подойти.
— Случилось что-нибудь? Ему хуже?
— Не могу сказать.
— А вы кто?
— Полиция.
— Не могу ли я поговорить с мадам Артунян?
— Не можете, — и трубку положили.
Перейдя через дорогу, из другого кафе я позвонил в агентство "Рейтер" и попросил к телефону Артура Уэддерборна.
— Приветствиями обменяемся потом, Артур. А сейчас скажи, есть свежая сводка об убийствах в Париже?
— Где именно? — вопрос прозвучал обыденно, будто Артур разговаривал с приятелем, с которым всего полчаса назад расстался.
— Набережная Вольтер. Имя — Артунян.
— Не вешай трубку, сейчас посмотрю. Ага, вот он. Арам Артунян, торговец драгоценными камнями, найден сегодня утром убитым в своей квартире на набережной Вольтер, шестнадцать. Выстрел в голову. Жены не было дома, полицию она вызвала, как только вернулась. Подозревается, что убийство совершено вором, хотя дверь оказалась запертой изнутри. Это все.
— Спасибо, Артур, я ещё тебе позвоню.
— Постой, а как…, — я невежливо повесил трубку.
Изабел Рейд-Нортер, когда я заявился в маленькую квартирку, которую она снимала на улице Конвенсьон, сразу успокоила меня, плеснув в бокал шотландского виски и добавив пару кусочков льда. Пока она принимала ванну, я пил и размышлял о том, что произошло. Интригующие всплески воды в ванной и музыка группы "Пинк Флойд", хозяйка поставила пластинку, чтобы я не скучал в одиночестве — мне не мешали.
Изабел вышла из ванной, завернувшись в полотенце, и принялась собираться, болтая при этом обо всяких пустяках. Супруге посла досталось от неё по первое число.
— Знаешь, такая маленькая, хитрая всезнайка, — заключила она разгром репутации этой особы и повернулась ко мне спиной, чтобы я застегнул ей лифчик, однако ловко вывернулась, когда я захотел поправить кое-что спереди, — Вечно каркает, предвещает всем неприятности. Сэр Рой, конечно, полное ничтожество, но даже он не заслуживает такой дурищи. Живи она в Индии, её бы там принимали за священную корову.
Она подняла с полу какую-то мятую серую тряпку, влезла в неё — и оказалось, что это вовсе не тряпка, а изумительное платье от Миссони, красиво обтянувшее её плечи и бедра. Два мазка светлой помадой, две капли хороших духов и резкое движение головой, которое в миг привело в порядок растрепавшиеся волосы.
— Allons — идем же! — воскликнула она, — Меня пора покормить!
Мы отправились в хорошо знакомое и любимое кафе на улице Вожирар. За ужином я выложил свои профессиональные заботы вместе с только что родившимися теориями. Изабел слушала, не отрывая красивых глаз от моего лица. Поела немного, аккуратно вытерла салфеткой уголки довольно большого рта и отвела узкой рукой белокурый завиток со лба.
— Придется признать, — сказала она, — что бедняга Артунян лишился жизни из-за тебя. Случайный грабитель и к тому же убийца, явившийся сразу после твоего к нему визита, — совпадение немыслимое.
— Сам знаю. И сожалею.
— Пока вижу четыре варианта. Выпью кофе — может, и ещё что-нибудь на ум придет… Иностранная разведка, контрразведка, полиция или кем-то из них нанятый убийца. Кто бы это ни был — с тобой-то уж он церемониться не станет.
— Это точно.
— Врагов у тебя уже предостаточно, дорогой. По-моему, пора смываться.
Я засмеялся:
— Как говорил в древности один неустрашимый китайский воин, из тридцати шести приемов борьбы самый лучший — быстро убежать. Жаль, в моем контракте этого пункта нет.
— Ну будь хотя бы поосторожней, Кэри, я ведь тебя люблю, — усмехнулась Изабел, это была наша с ней привычная шутка. — До меня ехать недалеко, скажи официанту, пусть поторопится со сдачей.
ГЛАВА 4
Портье вместе с ключом подал мне записку: месье Шаван просит месье Пэнмура позвонить ему, как только вернется. И номер телефона. В моей комнате все было в порядке: видно, те, кто за мной следил, отвязались. Я собрался было выйти на улицу и позвонить из автомата, но передумал: по правде сказать, к этому часу я здорово устал. И позвонил прямо из номера.
Подслушивающая аппаратура во Франции износилась и устарела. Если понимающий человек вслушается в тихие шорохи и позвякивания в трубке и заметит при этом неправильные интервалы между гудками и эхо в тот момент, когда снимается трубка, он без труда сообразит, что данный аппарат прослушивается. Мой, к примеру, прослушивался.
— Да? — ответил скрипучий и при этом властный голос.
— Это Пэнмур, но я из отеля. — Это "но" кое-что скажет человеку, если он неглуп.
— Отлично. Через полчаса будьте возле той конторы, в которую отправились вчера, выйдя от Артуняна. — И трубку положили.
Я не стал тратить время на то, чтобы избавиться от следившего за мной полицейского, — пусть его следит, и ровно без десяти одиннадцать стоял на тротуаре напротив входа в редакцию "Юманите" в ожидании, пока кто-нибудь проявит ко мне интерес. Минут через пять из черного "Рено", припаркованного сразу за фургоном с надписью "Юманите" на борту, вылез человек и медленно пересек улицу, направляясь ко мне.
— Месье Пэнмур?
— Да. Месье Шаван?
Мне не ответили. В свете, падавшем из окон редакции, лицо подошедшего казалось неестественно бледным и пятнистым, будто простокваша. Черные сальные волосы прилипли к черепу, одежда сидит нескладно — дефективный переросток, на редкость непривлекательный молодой человек.
— Ступайте за мной, — он насилу выговорил эту фразу.
Я пошел за ним к "Рено", юнец распахнул заднюю дверь, я сел в машину и обнаружил, что там уже поместился второй, точно такой же — этот вообще не глянул в мою сторону. Почему я не позвонил Изабел? Мог дать ей номер телефона Шавана, посвятил бы в свой план… Впрочем — какой там мой план? Похоже, тут все решено без меня. Машина тронулась.
— Куда мы едем?
— К месье Шавану, — ответил синевато-бледный, что сидел за рулем. Машину он вел профессионально — левый локоть высунут в окно, пальцы на руле, ноги — от каблука до пальцев — в действии. Машина легко прокладывала путь в потоке любителей поздней езды, маневрировал он отлично. Красивая езда, ничего не скажешь. Я пытался собраться с мыслями. На площади Репюблик свернули к северу, от Барбес-Рошешуар направились влево, к бульвару Клиши. Здесь, в районе ночных клубов, театров-кабаре, стриптизных и прочих сомнительных заведений на тротуарах толпились проститутки, многие стояли неподвижно, будто манекены, выставленные из витрин за ненадобностью. Все как одна в мини-юбках, хотя остальным женщинам уже давным-давно надоело выставлять на всеобщее обозрение голые ляжки. Вероятно, мини и придуманы-то были для профессиональных целей. Девицы тут были любых мастей и размеров и атаковали все, что движется.
С площади Пигаль мы свернули влево, потом ещё раз влево, на улицу Виктора Массе и уткнулись носом в площадку для паркинга. Отсюда всего несколько шагов оказалось до помещения, которое, вероятно, некогда служило магазином. Теперь же окна были зашторены, и голубая неоновая вывеска возвещала: "Sexy-Bizarre" — "Диковинки секса". Следующая дверь вела в заведение "La poule" — "Курочка", а напротив помещался "Дансинг Пигаль". Возле "Диковинок" на тротуаре стоял страж — унылого вида негр в ливрее со множеством пуговиц. Он распахнул перед нами двери и мы вошли. Сначала бледный, за ним я и замыкающим молчун. В таком порядке.
В зале было битком, — табачный дым плавал над головами. Кто-то, невидимый в дыму и в толчее, наигрывал на фортепиано "Блюз на Бейзин-стрит", мелодию поддерживал ударник, у дальней стены располагалась маленькая сцена с отдернутым занавесом — предполагалось какое-то шоу. Поперек занавеса шла надпись "Миранда — истинное чудо!". Если уж все эти люди ради Миранды добровольно дали себя затолкать в подобную дыру, где глоток воздуха — подарок, а шампанское — турецкого происхождения, то на ней лежит поистине гигантская ответственность. Не успел я прикинуть, что бы это такое она могла показать почтеннейшей публике, как мой юный вожатый буркнул "сюда", и мы продрались сквозь толпу к незаметной двери сбоку от сцены. За ней оказался короткий коридор, в конце его — ещё дверь, которая вела в комнату с большим зеркалом, раскрытым шкафом и тремя креслами. В одном сидела девица с туго завитыми белесыми волосами и примеряла черный парик. Кимоно её при этом спустилось до пояса. В зеркале я увидел её лицо напряженное, жесткое, довольно красивое, очень парижское. Лицо профессионалки. Плечи были хороши, обнаженные груди казались твердыми, соски торчали — сквозь каждый продернуто тонкое золотое кольцо не меньше дюйма диаметром. Кольца соединялись золотой цепочкой. Вот за какое зрелище платят свои денежки гости.
