Патриция Хайсмит - Те, кто уходят (litres)
– Я знаю.
– Он считает вас очень бессердечным. Я вижу, что это не так. Но поверьте, он никогда не поймет, что в случившемся нет вашей вины.
Ее слова не удивили Рея. Коулман называл его бесчувственным еще на Мальорке. И возможно, называл бы так любого мужа Пегги, даже если бы дочка была счастлива в браке, излучала радость, довольство и все такое прочее.
– Правда ли, что Пегги боялась секса? – спросила Инес.
– Нет. Нет, напротив… Он возвращается.
– Вы можете завтра уехать из Венеции?
– Нет, я…
– Я должна встретиться с вами завтра. В одиннадцать у «Флориана»?[12]
Ответить у Рея не было времени – Коулман уже садился. Но Рей кивнул ей. Согласиться было проще, чем отказаться.
– Наш официант так занят, – сказала Инес с притворным раздражением, будто они все время пытались его подозвать.
– Господи Исусе! – вздохнул Коулман и завертелся на стуле. – Cameriere! Conto, per favore![13]
Рей вытащил банкноту в две тысячи лир – больше, чем его доля.
– Убери, – велел Коулман.
– Нет, я настаиваю, – сказал Рей, пряча бумажник в карман.
– Убери, я сказал, – жестко проговорил Коулман.
Он собирался заплатить деньгами, которые ему, конечно же, дала Инес немного раньше.
Рей ничего не сказал. Он встал:
– Позвольте пожелать вам спокойной ночи.
Он поклонился Инес. Затем снял пальто с крючка. Пальто было то самое, другого у него с собой не было, в левом рукаве зияли два пулевых отверстия, но ткань была почти черной, и прорехи вряд ли кто заметил бы. Он поднял левую руку и, уходя, улыбнулся.
4
Утро сияло солнцем. Под окном Рея в пансионе пели рабочие, словно сейчас была весна или лето, в коридоре за дверью напевала молоденькая уборщица, орудуя шваброй, а по другую сторону канала, в окне посольства Монако, чирикала птичка в клетке.
Когда Рей в половине одиннадцатого вышел из пансиона и направился на встречу с Инес, в кармане у него лежали два письма – одно родителям, а другое их садовнику Бенсону, который прислал ему сочувственное послание на Мальорку. Родителей Рей благодарил за предложение вернуться на некоторое время домой, но писал, у него, мол, пока дела в Европе и он считает, что лучше ему сейчас обосноваться в Нью-Йорке и начать работу с Брюсом Мейном в галерее. Его письмо было ответом на второе родительское, после того как он отправил им телеграмму и написал про Пегги. Рей заглянул в табачную лавку в аркаде на площади, купил марки и опустил письмо в почтовый ящик снаружи. Он пришел раньше на десять минут, медленно прогулялся по площади и наконец увидел Инес, которая резво шла на высоких каблуках – миниатюрная, складная фигурка, появившаяся из-за церкви Сан-Моизе.
– Доброе утро, – сказал он, прежде чем она увидела его.
– Ой! – Она остановилась. – Привет. Я опоздала?
– Нет. Наоборот, вы пришли раньше времени, – сказал, улыбаясь, Рей.
Низко над ее головой пролетел голубь, хлопая крыльями. На Инес была небольшая желтая шляпка с павлиньими перьями с одной стороны. При солнечном свете Рей увидел морщинки у нее под глазами и более глубокие – у рта. По мнению Рея, они ни в коей мере не уменьшали ее привлекательности. Ему стало любопытно, может ли такая женщина заинтересоваться им в роли любовника, при этом он испытал чувство собственной неполноценности, от которого не мог отделаться, даже убеждая себя в его иррациональности. Женщина вроде Инес вполне могла счесть его привлекательным, потому что он моложе и она чувствовала бы себя польщенной.
Возле «Флориана» на улице стояло всего несколько столиков, и за ними сидели люди, закутавшись в пальто и шарфы.
Рей отодвинул стул для Инес.
Она попросила только кофе.
– Итак, – сказала она, когда официант принял заказ. Она положила обе ладони на стол, раздвинула локти, сомкнула пальцы в желтоватых замшевых перчатках. – Повторяю: я бы хотела, чтобы вы уехали из Венеции. Сегодня, если можете.
В холодном прозрачном воздухе ее слова хрустели. Они оба улыбались. В такое утро и в таком месте невозможно было не улыбаться.
– Что ж, пожалуй, я могу уехать завтра. Я вполне готов.
– Вы хотите объясниться с Эдвардом, но я вам говорю: от этого не будет никакого прока. Если бы даже вы предъявили ему дневник Пегги, где была бы написана вся правда, то Эдвард все равно бы продолжал верить в то, во что он хочет верить.
Она сняла одну перчатку и страстно жестикулировала, подкрепляя свои слова.
– Я прекрасно вас понимаю. Мне все ясно, но… – Рей поправил под собой пальто и подался вперед. – Возможно, мне придется повторить Эду все с самого начала, но я смогу сделать это за пять минут, если мне удастся все организовать правильно.
– И что вы ему скажете?
– Я расскажу ему о Пегги. И обо мне. Об атмосфере в доме. О чем мы с ней разговаривали. Мне кажется, именно это Эда и интересует.
Инес безнадежно покачала головой:
– Пегги баловалась наркотиками? Принимала ЛСД?
– Нет. Господи боже, только не Пегги. У нее это даже любопытства не вызывало. Я знаю об этом, потому что мы ходили на вечеринки, где все это было. И многие люди принимали.
– Понимаете, Эдвард считает, что она принимала наркотики.
– Ну вот, это один из тех вопросов, которые я бы хотел для него прояснить.
Принесли кофе, официант чек подсунул под пепельницу.
– Тогда он придумает что-нибудь еще. Скажет, у вас были другие женщины. В таком роде.
– Он спрашивал меня об этом на Мальорке. Встречался с несколькими из наших друзей. Боюсь, никто ему этого не подтвердил.
Они помолчали несколько секунд. Рей чувствовал бесполезность его встречи с Инес.
– Я понимаю, вы действуете из лучших побуждений, – вздохнул Рей, – но вы же знаете, что Эд многое видит в неверном свете. Я не могу это так оставить.
– Но по-моему, будет лучше, если вы все-таки оставите это и не станете писать ему ни о чем таком. – Она посмотрела на голубей, расхаживающих по мостовой. – Я старше вас. И знаю кое-что об Эдварде. Я даю вам наилучший совет, какой могу дать.
– Очень вам благодарен, – сказал Рей, но по его тону можно было понять, что он не собирается воспользоваться ее советом.
– Эдвард хочет во всем обвинить вас. Я даже думала, он может попытаться вас убить, – произнесла Инес, понизив голос.
Рей откинулся на спинку и хохотнул. Сердце его забилось чаще.
– А что, он носит при себе пистолет?
– Нет-нет. Но он может заказать кому-нибудь убить вас.
– Знаете, я хотел спросить про Антонио. Как вы считаете, Коулман мог бы нанять его?
– Ни в коем случае, тут вы можете быть спокойны. Только не Антонио. Антонио ненавидит всякие ссоры. Ему становится плохо от ссор. Он хороший мальчик, но не из лучших итальянских семей. Ну вы понимаете. Прошлым вечером ему едва не стало дурно. Он слушает, слушает, а потом просто бежит прочь. Он позвонил мне сегодня утром, извинился за ранний уход.
Правда ли, что Антонио чуть не заболел? Инес явно в это верила.
– Как вы думаете, мне удастся увидеть Эда сегодня? Вы не поможете мне договориться с ним о встрече? Тогда я бы смог уехать завтра.
– Я знаю, что он будет переносить встречу на все более поздние сроки. Заставит вас ждать два или три дня, только чтобы досадить вам. Он знает, вы хотите с ним поговорить.
– Но в этом нет ничего невозможного. Я встречался с ним с глазу на глаз в Риме, – сказал Рей неожиданно громко. Он даже скосил глаза направо – не обратил ли кто на него внимание. – Но тем вечером он хотел только вспоминать о прошлом. – Рей говорил правду, но чувствовал, что хитрит, поскольку собирался умолчать о выстреле. – Он был в хорошем настроении, рассказывал об учебе Пегги в школе в Швейцарии. Оказывается, ему не хватало денег, а он экономил, чтобы жить рядом с ней в таких местах, как Венеция и Париж, ведь у нее были собственные деньги. Много денег.
– О, могу себе представить, – кивнула Инес.
– Когда я попытался заговорить о том, что случилось, он не захотел слушать. Но теперь, вы же видите, теперь он не против. Это очевидно.
– Он просто хочет дать волю своей ярости. Как вчера вечером. Вот это очевидно. Вам сколько лет, Рей?
– Двадцать семь, – ответил Рей.
– Когда вы родились, мне был двадцать один. Понимаете, уже из-за одной только этой разницы в возрасте я знаю о жизни больше. Во-первых, я два раза побывала замужем. – Она подавила неожиданный смешок. – Мой последний муж ушел от меня к другой женщине больше года назад. Но они теперь не живут вместе. Я была уверена: так оно и случится. Знаю, например, что вы бы не стали пугать такую девушку, как Пегги, постелью… сексом.
– Я говорил вам об этом вчера.
– Нет, вы ответили на мой вопрос, боялась ли Пегги секса. Это другое.
Рей помедлил, подбирая слова:
– Нет, я бы не стал называть это испугом. Секс ей очень нравился. На свой манер. Но это было не совсем обычно. Я хочу сказать… мне кажется, она ожидала от секса чего-то сказочного, чего-то мистического. И в нем, конечно, есть что-то мистическое, но ей хотелось чего-то большего. И еще, и еще.
