Клод Изнер - Всюду кровь
Три! Книг было три! Он протянул руку, вытащил из сумки третью книгу: серия «Маска»[16], название – «Рыжеволосая женщина». Он принялся лихорадочно листать страницы, как вдруг заметил, что на ковер выпала визитная карточка:
Жорж Льевен
Старая книга. Купля-продажа
Блошиный рынок в Монтрёе
Суббота – воскресенье – понедельник
Ниже карандашом было приписано: «Луиза Мишель. “Мои начинания и воспоминания о моей жизни” и “Хорошая Луиза” Эрнеста Жиро[17]».
4
18 октября
Одетая в спортивные брюки и ветровку девушка поправила наушники под беретом. Она пряталась от дождя при входе в кинотеатр, откуда ей была видна вся пустынная улица Кремьё. Обычно он выходит из дома не раньше девяти. Поднимается в сторону улицы Берси, переходит Сену по Аустерлицкому мосту и садится в автобус либо идет до своего лотка пешком. В такую погоду, как сегодня, он не работает. Если, как она надеялась, он разгадал «послание», то он отправится как раз туда, куда ей и было нужно.
Девушка в наушниках увидела, как он идет по улице – быстрым шагом, немного ссутулившись, сунув руки в карманы. Она взглянула на часы: как раз вовремя. Он свернул ко входу в метро. Она подхватила свою спортивную сумку и пошла за ним следом. Ей не терпелось узнать, что же он собирается делать. Он сел в поезд в направлении Венсенского замка: теперь она была почти уверена в успехе. Когда он вышел, чтобы сделать пересадку на «Площади Нации», она поняла, что он заглотил наживку.
Блошиный рынок был зажат между окружной дорогой и гостиницей Ibis с примыкающим к ней торговым центром: он изо всех сил пытался выжить, хотя год от года становился все меньше. Его ряды, от которых постоянно отщипывали все новые и новые куски, напоминали приговоренных к смерти, которым пока что отсрочили приговор. Прилавки, заваленные старой одеждой, бросовым товаром по якобы выгодной цене, кассетами с песнями никому не известных арабских шансонье, африканскими тканями – блошинка всегда казалась Миро этаким восточным базаром, где среди груд мусора нет-нет да и блеснет истинное сокровище. Правда, этим утром, под проливным дождем, рынок скорее напоминал пену, снятую с кипящего парижского котла. Вокруг прилавков валялись обрывки газет и грязные пластиковые пакеты.
Миро миновал несколько лотков с товаром на любой вкус и остановился у прилавка с грудой книг, которые немилосердно поливал дождь. Торговец, крупный краснолицый человек в шоферском комбинезоне, укладывал книги в картонные коробки и убирал их в глубь стоящего тут же фургона.
– Привет, Льевен.
– Да что ж за погода такая! Двух дней подряд продержаться не может!
Миро сделал вид, что заинтересовался кое-как прикрытыми брезентом томами собрания сочинений в твердом переплете.
– Бери все за сто франков, – бросил Льевен. – Там одного не хватает.
– Скажи-ка, Льевен, со мной тут случилась неприятная история. Одна дама забыла у меня на набережной свои покупки. У нее рыжие волосы, она хотела купить «Двадцать тысяч лье под водой». Она случайно к тебе не приходила?
Льевен почесал затылок, взглянул на Миро, на небо и плюнул.
– Ты что, издеваешься? Спрашиваешь про «Двадцать тысяч лье под водой», когда тут льет как из ведра!
– Льевен, я серьезно.
– Я тут не все время сижу, надо спросить Баттисти. Подожди, я его позову, он вроде был в машине.
Девушка в наушниках остановилась у прилавков со старым тряпьем. Она купила непромокаемый плащ, матерчатую бейсболку и расшитую китайскую сумочку. Время от времени она поглядывала на прилавок с книгами по другую сторону прохода. Спрятавшись между фургонами, она сняла ветровку, надела плащ, сменила берет на бейсболку, переложила кошелек и плеер в новую сумочку и аккуратно задвинула свою спортивную сумку под одну из машин.
Баттисти появился нескоро: наверняка он боялся, что от дождя станет еще меньше – ростом он был не выше десятилетнего ребенка. Он походил на контрабандиста тридцатых годов: напомаженные волосы, навощенные усы, клетчатый костюм и начищенные до блеска туфли. Он протянул Миро руку. Тот повторил ему свою историю – Баттисти скорчил гримасу и медленно кивнул.
– Да-да, я знаю, о ком ты, – запищал он. – Занудная тетка, уболтала меня так, что я не знал, куда деваться. На той неделе приходила три раза. Не знаю, где там она живет, но это явно та еще отвратительная дыра – она все повторяла, что у нее окна выходят на кладбище. Я ей сказал, что ей не придется ехать к месту вечного упокоения общественным транспортом – раз уж она живет напротив. Думал, она меня на куски разорвет. В общем, я решил побыть вежливым и спросил у нее, где находится это ее кладбище. Она сказала: «Неподалеку от станции метро “Урк”, но можно дойти и от “Данюб”».
Миро тепло поблагодарил коллег, купил для порядка разрозненные тома собрания сочинений и направился к площади Порт-де-Монтрёй. Девушка в наушниках следовала за ним.
Когда они вышли на платформу метро, к ней как раз подъехал поезд. Она первой вошла в вагон. Он сел у окна, спиной к ней. Замелькали станции. После «Оберкампф» он встал и подошел к дверям. Она выждала несколько секунд, глядя в пустоту, затем тоже поднялась. Он вышел на «Площади Республики», взглянул на схему метро и направился по коридору на пересадку в направлении «Бобиньи». Она не теряла его из виду. Все шло как по маслу.
Дождь перестал. Район представлял собой смесь старых развалюх и уродливых новых зданий, отчего-то названных громкими именами знаменитых композиторов. Миро очертил вокруг единственного в округе кладбища – Ла Вилетт – воображаемый четырехугольник, который образовали улицы Пети, Губе, д’Опуль и Водремер. Встав на аллее кладбища, по обеим сторонам которой высились неоготические усыпальницы, он отметил для себя дома, окна которых обеспечивали жильцам отличный вид на этот загробный мир. Доверившись интуиции, он выбрал пару старых зданий по улице д’Опуль, неподалеку от ресторана «Обрак», предлагавшего посетителям комплексные обеды.
Девушка в наушниках увидела, как он заходит в бар «Релакс» на углу улицы Пети. Он заказал кофе и сэндвич с ветчиной. Съел сэндвич, вытащил из сумки блокнот и толстый фломастер и принялся писать. Исписав с десяток страниц, он перечитал написанное и вдруг почувствовал желание немедленно все бросить. Допустим, рыжеволосая женщина заметит это объявление, допустим, она свяжется с ним – но что он сможет ей сказать? Вся эта история строилась лишь на домыслах…
Он подумал о Ролане и вновь ощутил пустоту внутри. Жить, умирать – какой в этом смысл? Зачем суетиться, зачем к кому-то привязываться? Действительно ли в той, последующей жизни существует что-то иное? Он сомневался – и в то же время хотел в это верить. Он четко помнил, когда впервые ощутил всю тщетность жизни. Ему было восемь лет. Вечерело. Он не двигался с места, не включал свет: его словно парализовал страх перед тьмой, медленно поглощавшей привычную ему обстановку. Внезапно он понял, что каждый человек сам создает свою реальность. Ничто, кроме собственно жизни, не имеет значения… Он должен узнать, кто украл у Ролана это сокровище. Он залпом допил уже успевший остыть кофе.
Девушка в наушниках терпеливо ждала у спортивного центра. Убедившись, что Миро уже далеко, она прошла по улице д’Опуль, остановилась перед булочной и прочла объявление, которое он приклеил на витрину:
Если Вы искали книгу «Двадцать тысяч лье под водой», просим Вас позвонить по телефону 20.20.20.30.81. Один из букинистов, с которыми Вы общались, сумел найти для Вас это издание.
5
19 октября
Когда Миро проснулся, голова у него трещала, во рту было горько. Он откинул одеяло, открыл окно. Шел мелкий, теплый дождь. Миро вернулся в постель. Лемюэль растянулся в ногах кровати – уложив морду между лапами, он с укоризной глядел на хозяина: «Ну что, когда уже? Я есть хочу!»
Миро сдался и нетвердыми шагами отправился в кухню. Селим заботливо оставил на столе хлебцы и масло; кофе еще не остыл. Миро открыл банку собачьего корма, выложил его в тарелку, стараясь не вдыхать отвратительный запах. Лемюэль тут же принялся есть, не выказав ни малейшей благодарности: лучший друг собаки попросту выполнил свой долг.
Зазвонил телефон. Миро бросился к аппарату. Нелли! Это может быть только Нелли!
– Алло?
Звонила женщина; голос у нее был немного шепелявый. Она представилась: Эмильена Багу. Она приходила к нему на набережную, а теперь прочла его объявление. Она живет на улице д’Опуль, дом 52, шестой этаж, последняя дверь направо. Не мог бы он зайти днем? Она предлагает выгодную сделку: у нее есть на продажу старые книги, издание Жюля Верна с золотым обрезом – почти все собрание, кроме одного романа.
