Нэнси Прайс - В постели с врагом
— Хотя он и крепкий малый, но выглядит ужасно, — сказала Брук, наблюдая за Мартином Берни из окна «Уголка красоты» с объявлением «НИЧЖУМ МЕАШАЛГИРП».
— Ему в тюрьме место, — сказала Кармен. Она сидела, сбросив туфли и положив ноги на кресло для клиентов. — Она сидела вот здесь и рассказывала, как она боится воды, — вот в этом самом кресле. Ей и тридцати не было, а помните, какая она была худая?
— Может, она покончила с собой, — предположила Брук. — А он помешался от горя. Бедный малый.
— Когда она сидела здесь, она рассказывала мне, как она боится всего. В тюрьме ему место.
— У него лицо, как у того ковбоя, что рекламирует сигареты, — заметила Брук. — А тела им все равно не найти. В отлив утонувших никогда не находили. Ты, по крайней мере, передала полиции все, что она тебе рассказывала?
— Конечно, — ответила Кармен. — Глядишь, мой портрет в газетах появится, как думаешь? — Газета с фотографией Мартина и Сейры Берни лежала на кресле. На снимке Сайра не выглядела такой худой.
— Этот малый, Флейшман, был с ними на лодке и все видел, так что муж ее убить не мог. — Брук вздохнула и посмотрела на невинно-голубые воды залива, видневшегося в разрыве между домами. Затем она еще раз взглянула вслед Мартину Берни и опустила жалюзи.
— Дайте доллар, мистер, — попросил кто-то жалобно. Мартин обернулся. Чумазая молодая женщина с ребенком за спиной протягивала руку.
— Это зачем?— спросил Мартин.
— Чтобы вырастить молодое поколение А как вы думаете? — Теперь замарашка почти кричала. Ее ребенок начал издавать странные звуки, напоминающие кудахтанье Мартин решил, что это он плачет. — Господи, он еще спрашивает, зачем мне нужен этот долбаный доллар.
— Возьми, — сказал Мартин и сел в раскаленную на солнце машину.
Ему приходилось ездить в Манхассет и Банктон каждый день. Ему объяснили, что тело вряд ли найдется, но всегда остается какой-то шанс. Вот он и ездил каждое утро, чтобы навести справки, а потом сидел в своем доме и пил вино. Наконец отпуск кончился, и пришло время упаковывать вещи Сейры
В это последнее утро чемоданы стояли уже у двери — его и Сейры. Мартин открыл холодильник и, взглянув на высохший бифштекс, выбросил его в мусорное ведро. Вернувшись в Бостон, он снова приступил к работе в своей компьютерной фирме.
— Бедняга этот Мартин Берни. Просто не верится, — сказал Чак Дженнер во время обеденного перерыва. Он передал чашку кофе Аль Сурино, новичку в их компании. — Это его так потрясло. Отличная была пара, никаких проблем, никаких детишек, которые то болеют, то за них надо платить в колледж. Ее мать в приюте для престарелых в Небраске. Больше у нее никого нет. Ей, очевидно, уже сообщили.
— А он не верит, что она утонула? — спросил Аль Сурино. Как обычно, они перепили кофе, и Чак начал заигрывать с секретаршами, особенно с той, с большой грудью.
— Он в шоке. Снова и снова рассказывает все детали. Она была блондинка, ужасно костлявая. Держалась особняком, насколько я знаю. Может, застенчивая была. Из тех, для кого кроме дома ничего не существует. Когда мы собирались, всегда приносила всякую вкуснятину. Прирабатывала в библиотеке в Монтрозе. Бедный малый.
— Похоже, Макманус в свое время положил на нее глаз, — сказал Аль.
— У него шансы на повышение, — сказал Чак. — Готов спорить.
— Может, у нас у обоих теперь появится шанс, — предположил Аль. — А может, нас пошлют в Нью-Йорк или во Флориду?
Чак посмотрел на Мартина, сидевшего в выставочном зале.
— Несомненный шанс.
Мартин начал испытывать отвращение к своей работе — вечно сидеть с бумажками, как школьный учитель, вокруг люди в пиджаках и галстуках и все говорят, говорят, говорят.
Вещи Сейры он повесил в шкаф. Их было не очень много — в финансовых вопросах он держал ее в ежовых рукавицах. Теперь скопленные деньги лежали в банке, а ее не было. Одежда сохранила ее запах. Он помнил, как пахли ее волосы. Мартин терпеть не мог женщин в бигуди и всегда настаивал, чтобы она ходила в салон красоты. Та шелковая черная пижама — она так и утонула в ней и гниет где-то в черном шелке и кружевах, его последнем таком симпатичном подарке.
Широкие окна торговых залов Компании выходили на шоссе. Машины, которые ему приходилось продавать, занимали весь торговый зал от стены до стены. Целый день он говорил о «меню» и «битах», как будто и на самом деле имел какое-то представление о том, как они устроены. Машины снимали копии, печатали, складывали и скрепляли бумаги. Тем же занимался и он. Машины аккуратно стояли в квадратах солнечного света, врывавшегося в широкие окна.
Разбить их. Разнести все Разнести и Чака, и Аля, трепавшихся о нем в соседней комнате. Они думают, что он ни о чем не догадывается? Он встал и направился в соседнюю комнату, где хранились нужные ему бумаги.
Чак говорил:
— Жена хочет на две недели в Вегас. Это чей отпуск, спрашиваю я ее? Мы поедем в Мейн на рыбалку, как обычно. Вот так.
—Точно, — согласился Аль.
— Не то, что этот Дресслер, — сказал Чак. — Купил жене новый дом. Все потому, что она пригрозила, что уйдет от него, если он этого не сделает.
Он увидел входящего Мартина.
— Привет, Мартин, старина.
— Привет,— буркнул Мартин и прошел по своим делам. Сплетни, подсиживание, интриги за спиной друг друга, и так целыми днями, неделями, годами, до конца жизни. До сих пор он знал, что, возвращаясь домой, он найдет там Сейру, милую и приветливую, домашнюю и уютную.
Он продолжал продавать машины, которые снимали копии, печатали, считали и сортировали бумаги. А после рабочего дня — долгие мили дороги и пустой дом в конце. Он не имел ни малейшего представления, как Сейра убирала дом. Сам он, время от времени, вытирал пыль кухонным полотенцем. В доме появился нежилой запах.
Проголодавшись, Мартин покупал гамбургеры. Пил он, по большей части, свои любимые вина — портвейн и шерри. Частенько он доставал свой пистолет протирал его и клал обратно. Каждый раз он чувствовал слезы на глазах. На рукоятке пистолета был выгравирован орел с хищными когтями. Он приставлял ей пистолет к голове, угрожая убить и ее, и своего соперника, если она решится оставить его снова. И он бы сделал это. Черт. Она никогда не изменяла ему, и у нее никогда не было никого, кроме него. Иногда она просто не выдерживала побоев и убегала, но он находил ее.
Черт, все время одна и та же бумажная работа, постоянно одно и то же. Ему предстоит заниматься этим до конца жизни, с девяти до пяти каждый день, с двухнедельным отпуском раз в году. У его школьного руководителя было, по крайней мере, в распоряжении целое лето, ему приходилось принимать решения, даже если они сводились к проблеме денег на автобусную поездку для школьной команды, которые нужно было где-то достать, или каким образом уберечь ребят от курения травки в туалетах.
Думать целыми днями только о тем, как сохранить свое место — вот единственное, чем он занимался.
Сейра этого не понимала Она постоянно говорила ему, что его дела идут хорошо, что он быстро продвигается по службе — она помогала ему утверждаться.
Он ударился головой об стену. Он швырял Сейру на постель, насиловал ее, бил, а она не осмеливалась уйти от него. Если бы она развелась с ним, он бы все равно ее нашел. Она была его женой. Нельзя же им позволять вот так просто сказать до свидания и уйти… Потом он вдруг вспомнил — она ведь утонула.
Он внимательно просмотрел содержимое ящиков ее стола. Она исчезла без звука, не произнеся ни единого слова, совершенно так же, как в прошлый раз, когда она, хромая из-за сломанного пальца на ноге, села на автобус и отправилась в Небраску.
Какой-то смотритель принес вещи, оставленные Сейрой в библиотеке, и сказал, что как только они соберут все, что осталось в офисе, он это занесет. На дне коробки, под тетрадями, косметикой, плащом и зонтиком лежали две небольшие книги с замочками. На обложке каждой из них было вытеснено «Дневник». Он ходил из комнаты в комнату, пытаясь решить — должен ли он переслать их ее матери в Небраску. Но она была слепа и не могла даже сидеть.
В двери ванной остались щели. Однажды, когда он начал избивать ее, Сейра заперлась там, и он голыми руками вышиб дверь. Дверь потом пришлось чинить. Он зашел в ванную, закрыл дверь и попытался представить себе ощущение человека, сидящего тут, как в ловушке, в то время как кто-то снаружи ломает дверь, чтобы добраться до тебя. Черт. А в тот-то раз из-за чего все случилось?
Из-за того, что она хотела устроиться на полставки в библиотеку. Он посмотрел на две небольшие книжки, которые он держал в руке, и решительно сорвал замки. Это действительно был дневник. Записи сделаны аккуратным почерком Сейры всего за десять лет, по пять лет в каждом из дневников, по пять дней на каждой странице. Трудно представить себе мужчину, изо дня в день регулярно вмещающего свою жизнь в эти маленькие линованные странички. Он взглянул на дверь ванной.Женщины так отличаются от мужчин. Разрисовывают лица. Любят, чтобы ими командовали. Крутят задницами и грудями и не смотрят при этом тебе в глаза. Загадка.
