Мэри Кларк - Дети не вернутся
— Никогда не мог себе этого позволить, особенно с такой женой, — отозвался он. — Война одной женщины против экономического спада. Вся Пятая авеню получает прибыль, когда миссис Ноулз идет по магазинам.
— Это все ты виноват, — возразила она. — Сам же велишь тратить твои деньги.
— Мне нравится тратить их на тебя, — сказал он. — И я не жалуюсь. Мне повезло.
Если бы только они прожили здесь вместе хотя бы несколько лет… Джонатан вздохнул и повесил кухонное полотенце на крючок. С тех пор как утром он увидел в окне Нэнси Элдридж и ее детей, он был немного подавлен. Может, все дело в погоде или наступающей долгой зиме, но он был обеспокоен, встревожен. Что-то мучило его. Такой же зуд изводил его, когда он готовился к выступлению в суде, а некоторые факты никак не согласовывались.
Что ж, сейчас он сядет за стол. Ему не терпелось начать работу над главой про Хармон.
Мог бы досрочно выйти на пенсию, подумал Джонатан, медленно идя к своему кабинету. Как выяснилось, именно это он и сделал. Потеряв Эмили, он продал их квартиру в Нью-Йорке, написал заявление об уходе, рассчитал Берту и, как собака, зализывающая раны, приехал в этот дом, который они вместе выбирали. Когда первая гнетущая волна горя схлынула, он нашел некое успокоение.
Теперь написание книги превратилось в интересное и увлекательное занятие. Когда у него возникла мысль ее написать, он попросил Кевина Паркса, дотошного свободного исследователя и старого друга, приехать на выходные и в общих чертах изложил ему свой план. Джонатан выбрал десять противоречивых уголовных дел и поручил Кевину собрать весь доступный материал по этим процессам: протоколы заседаний, показания, газетные отчеты, фотографии, сплетни — все, что можно найти. Джонатан тщательно изучал каждое досье, а потом решал, как писать главу — либо согласиться с вердиктом, либо опровергнуть его, указав свои причины. Книгу он назвал «Вердикт под сомнением».
Три главы он уже написал. Первая называлась «Дело Сэма Шеппарда». Его мнение: невиновен. Слишком много лазеек, слишком много сокрытых улик. Джонатан соглашался с мнением Дороти Килгаллен: присяжные признали Сэма Шеппарда виновным в супружеской измене, но не в убийстве.
Вторая глава называлась «Дело Капполино». Мардж Фарджер, по его мнению, самое место в тюремной камере вместе с ее бывшим дружком.
Только что законченная третья глава называлась «Дело Эдгара Смита». С точки зрения Джонатана, Эдгар Смит был виновен, но заслужил свободу. Сегодня от пожизненного заключения прошло четырнадцать лет, а он исправился и учился в жуткой камере смертников.
Джонатан сел за свой массивный стол и вытащил из картотечного ящика толстые картонные папки, прибывшие почтой накануне. Все они были помечены: «ДелоХармон».
К первому конверту была приколота записка от Кевина:
Джон, ты наверняка с удовольствием примешься за это дельце. Подсудимая оказалась легкой добычей для прокурора, даже ее муж сломался и практически обвинил ее перед присяжными. Если когда-нибудь найдут пропавшего свидетеля обвинения и снова привлекут ее к суду, лучше ей придумать историю поправдоподобней, чем в прошлый раз. Тамошняя окружная прокуратура знает, где она сейчас живет, но молчит. Где-то на востоке — вот и все, что мне удалось из них вытянуть.
С колотящимся сердцем — он всегда волновался, сталкиваясь с очередным интересным делом, — Джонатан открыл досье. Он не позволял себе много размышлять, пока не соберет весь материал, но удивился, как хорошо помнит это дело, рассматривавшееся в суде шесть или семь лет назад. Он вспомнил, что тогда одни лишь свидетельские показания оставили множество вопросов… Вопросов, на которых он хотел сосредоточиться сейчас. Уже тогда ему показалось, что Нэнси Хармон не рассказала всего, что знала об исчезновении своих детей.
Он открыл папку и начал раскладывать на столе тщательно помеченные листы и фотографии Нэнси Хармон, сделанные во время судебного процесса. Хорошенькая девушка с длинными волосами до пояса. Согласно газетам, на момент совершения убийств ей было двадцать пять. Хотя выглядела она даже моложе — почти подросток. Платья, которые она носила, были такими юношескими… почти детскими… они лишь усиливали эффект. Вероятно, это ее адвокат посоветовал, чтобы она выглядела как можно моложе.
Забавно, но с тех пор, как он начал планировать книгу, ему казалось, что он где-то видел эту девушку. Он пристально разглядывал фотографии. Ну, разумеется. Она похожа на жену Рэя Элдриджа, только помоложе! Вот что не давало ему покоя. Выражение лица совершенно иное, но ведь мир тесен — не состоят ли они в родстве?
Его взгляд упал на первую страницу печатного текста — краткая информация по Нэнси Хармон. Родилась в Калифорнии и выросла в Огайо. Что ж, значит, возможность того, что она — близкая родственница Нэнси Элдридж, исключена. Семья жены Рэя жила по соседству с Дороти Прентисс в Вирджинии.
Дороти Прентисс. При мысли о симпатичной женщине, работавшей с Рэем, ему сразу стало как-то приятно. Джонатан часто заглядывал к ним в агентство около пяти, когда ходил за вечерней газетой — бостонским «Глоуб». В свое время Рэй предложил ему несколько интересных земельных инвестиций, и все они оказались успешными. А еще он убедил Джонатана заняться активной общественной деятельностью, и в результате они стали хорошими друзьями.
И все же Джонатан понимал, что ходит в агентство Рэя чаще, чем необходимо. Рэй говорил: «Вы пришли как раз вовремя — пора выпить в конце рабочего дня», — и звал Дороти.
Эмили любила дайкири. Дороти всегда пила любимый напиток Джонатана — «Роб Рой» с цедрой.
Втроем они просиживали в кабинете Рэя по полчаса или около того.
Ему очень нравилось ее острое чувство юмора. Семья Дороти занималась шоу-бизнесом, и она рассказывала потрясающие истории о путешествиях с ними. Сама она тоже планировала актерскую карьеру, но после трех маленьких ролей в небольших театрах вокруг Бродвея вышла замуж и поселилась в Вирджинии. После смерти мужа Дороти переехала на Кейп — хотела открыть фирму по оформлению интерьера, но потом сработалась с Рэем, да так у него и осталась. Рэй говорил, будто Дороти — прирожденный агент по недвижимости. Она умела помочь людям представить, что можно сделать с тем или иным домом, каким бы убогим он ни казался на первый взгляд.
Все чаще и чаще Джонатан подумывал, а не пригласить ли Дороти поужинать. Воскресенья такие длинные, и несколькими воскресными вечерами он уже начинал набирать ее номер, но потом смущенно вешал трубку. Он не хотел торопиться связываться с человеком, с которым постоянно виделся. А еще он просто не был уверен. Может, она слишком сильная для него. После стольких лет жизни с Эмили — олицетворением женственности — он был не совсем готов к близкому общению с чрезвычайно независимой женщиной.
Боже, да что с ним такое? С какой стати на него напала этакая мечтательность? Почему он позволяет себе отвлекаться от дела Хармон?
Он решительно закурил трубку, схватил папку, откинулся в кресле и неторопливо взял первую стопку бумаг.
Прошел час с четвертью. Ничто не нарушало тишину, кроме тиканья часов, ветра, шумящего в соснах и становящегося все сильнее, и периодического недоверчивого фырканья самого Джонатана. Наконец, сосредоточенно хмурясь, он положил бумаги на стол и медленно прошел на кухню, чтобы сварить кофе. Чем-то попахивает во всем этом процессе по делу Хармон. Судя по тем судебным протоколам, что он успел прочесть, здесь явно что-то нечисто… что-то упущено — ну не вяжутся факты, и все тут.
Он вошел в безупречную кухню, рассеянно налил половину чайника и, пока тот грелся, прошлепал к парадной двери. «Новости Кейп-Кода» уже лежали на пороге. Сунув газету под мышку, он вернулся на кухню, высыпал в чашку ложку растворимого кофе, долил кипящей воды, размешал и, потягивая напиток, принялся неторопливо листать страницы.
Он почти допил кофе, когда добрался до второй секции. Рука с чашкой остановилась на полпути ко рту, а взгляд замер на фотографии жены Рэя Элдриджа.
Миг озарения, и Джонатан с грустью принял для себя два неопровержимых факта: во-первых, Дороти Прентисс солгала ему о том, будто знала Нэнси ребенком в Вирджинии, во-вторых — он юрист, хоть и на пенсии, и обязан доверять интуиции. Подсознательно он всегда чувствовал, что Нэнси Хармон и Нэнси Элдридж — одно лицо.
7
Как холодно! Во рту остался привкус песка. Откуда? Где она?
Она слышала, как ее зовет Рэй, чувствовала, как он склоняется над ней, ласково прижимает к себе, словно младенца, качает на руках.
— Нэнси, что случилось? Нэнси, где дети?
Она слышала страх в его голосе. Попыталась поднять руку, но почувствовала, как та безвольно падает. Попыталась заговорить, но язык не слушался. Рэй здесь, но она не может ему ничего объяснить.
Она услышала, как Дороти сказала:
