Тони Стронг - Приманка
Фрэнк специально устроил этот разговор сразу же после морга, в минуту наибольшего страдания.
– А вы? – спрашивает Майк Позитано. – Где были вы позапрошлым вечером?
– Работал допоздна. В библиотеке. – Кристиан пожимает плечами. – Стелла уехала. Незачем было спешить домой.
– Она звонила вам, – усмехается Фрэнк, показывая Воглеру распечатку из компьютера в отеле. – Из снятого номера. Это телефон вашей квартиры?
– Да. Но меня там не было.
– Сэр, вот этого мы тоже не можем понять, – вежливо произносит Позитано. – Видите ли, судя по записи, она не клала трубку почти три минуты.
Наступает молчание, потом Кристиан Воглер говорит:
– Должно быть, проверяла, нет ли сообщений на автоответчике. С нашим можно связаться по внешнему телефону.
– Обнаружили вы какие-то сообщения, когда вернулись?
– У нас были разные автоответчики.
Фрэнк мысленно отмечает употребление прошедшего времени. Обычно родственники начинали говорить так о покойных примерно через неделю.
– А может, она оставляла сообщение, – высказывает предположение Позитано. – Вам. Извещала вас, где находится.
Воглер неторопливо помигивает. Теперь, приглядевшись к нему, Фрэнк замечает, что этот рослый человек почти надменно встречает их взгляды и в его холодных глазах сквозит едва заметное презрение.
– Никакого сообщения не было.
– Очевидно, придется показать ваш автоответчик нашим техникам, – замечает Позитано.
Воглер пожимает плечами в знак согласия и кладет ногу на ногу. Его туфли безупречно начищены. Фрэнк задается вопросом, шиты ли они на заказ.
– Мистер Воглер, кто-нибудь вас видел в библиотеке? Человек, который мог бы подтвердить, что вы находились там?
– Разумеется, люди там были, но я никого из них не знаю. – Он смотрит в упор на Фрэнка. – Неужели вы думаете… Мне нужен адвокат?
Фрэнк демонстративно вздыхает.
Пока Воглер звонит своему адвокату, Позитано говорит:
– Каждую минуту кого-то допрашивают.
– И каждую минуту кого-то разоблачают, – произносит Фрэнк.
– Думаешь, убийца он?
– Пока рано делать выводы. Но он слишком хладнокровен для человека, только что понесшего утрату.
Позитано кивает.
– ПРНП может нам помочь?
ПРНП – Программа раскрытия насильственных преступлений – представляет собой базу данных, составленную ФБР для отслеживания меняющих местожительство серийных преступников. Нужно заполнить тридцать страниц бланков только для того, чтобы узнать, имеет ли данное преступление сходство с другими, тоже еще не раскрытыми.
– Даже если аналогичное убийство обнаружится, ПРНП не подскажет нам, почему Стелла находилась в том номере. Это первый орешек, который требуется раскусить. – Фрэнк встает и бросает картонный стаканчик с остывшим кофе в урну, осторожно, чтобы не облить брюки. – А пока заканчиваем. Адвокат посоветует Воглеру помалкивать до его приезда.
– И насколько я знаю адвокатов, потом тоже, – угрюмо добавляет Позитано.
Патолог прикладывает скальпель к правому плечу Стеллы и аккуратно ведет разрез наискось по грудной клетке. Ей приходится отвести в сторону правую грудь, чтобы он шел прямо. Потом режет от левого плеча, обе линии пересекаются под ребрами. Оттуда скальпель идет вниз посередине живота Стеллы Воглер.
Тренированное тело, думает Фрэнк. Мышцы живота неплохо накачаны. Для этого нужно часами заниматься на шведской стенке.
Пупок с замысловатыми складками напоминает завязанное отверстие воздушного шарика. Скальпель патолога рассекает его пополам и движется вниз, к междуножью.
Волосы там небрежно выбриты, чтобы обнажить следы ушибов, о которых доктор Линг говорила на месте преступления, хроматографию разложения под соломенного цвета щетиной. Доктор Линг проводит также внутреннее обследование, ступни покойной находятся в скобах для скелетного вытяжения, и когда рука патолога в перчатке ведет ощупывание внутри, это выглядит гротескной пародией на гинекологическую проверку.
– Прободение вагины размером примерно три на четыре четверти дюйма, – говорит она. – Это разрыв, а не разрез.
– Каким орудием он сделан?
– Думаю, никакого орудия не было. Величина разрыва соответствует примерно человеческому кулаку.
Фрэнк чувствует, что во рту у него пересыхает.
– Могло это произойти случайно? Во время любовной игры?
– Сомневаюсь. Природа предназначила эту часть тела для деторождения. Повредить ее трудно. – Доктор встречается взглядом с детективом. – Из лаборатории пришло заключение. На влагалищном мазке обнаружены следы гликола стеарата.
– Что это такое?
– Соединение, входящее в состав увлажняющих кремов. Можно предположить, что убийца использовал крем для смазки руки. Вам следует проверить бесплатные туалетные принадлежности в том номере отеля, не исчезло ли что-нибудь.
– Непременно.
Фрэнк делает запись.
Теперь, когда тело вымыто, на внутренней стороне бедра виден маленький круглый шрам величиной с десятицентовик. На жесткой белой ткани какой-то узор или рельеф, похожий на чекан монеты.
– Что это? – спрашивает Фрэнк. – Дело рук убийцы?
– Нет. Шрам старый.
– Откуда он мог взяться?
– Возможно, она неосторожно слезала с мотоцикла и обожглась о мотор. Или уронила что-то горячее; шрам чуть пониже линии бикини.
Доктор Линг пожимает плечами и вновь принимается за работу. Она разрезает грудную клетку большими ножницами и кряхтит от натуги, сжимая их.
Фрэнк отступает. Запаха пока не ощущается. Ледяной воздух с ревом несется из отверстий громадного кондиционера над их головами.
Патолог надевает маску и вытаскивает из брюшной полости внутренности, бесконечные пригоршни серых кишок, среди которых гнездятся более яркие органы. Она отделяет то один, то другой ловкими движениями скальпеля и бережно отдает ассистенту.
Через несколько минут Линг прекращает это занятие и подходит к столу, где разложенные в ряд внутренние органы ожидают дальнейшего вскрытия.
– Странно, – произносит она, опуская маску. – Комплект не весь.
– Простите, не понял.
– Нет селезенки. Это не столь уж важный орган – просто фильтр крови, но его лучше не лишаться.
– Селезенку… унесли?
– Думаю, можно сделать такое предположение. Медицинской процедуры, которая объясняет ее отсутствие, не существует.
Патолог и полицейский несколько секунд глядят друг на друга. Что бы они ни думали, ни хотели сказать, этому не время и не место. Доктор Линг возвращается к трупу и принимается резать в грудной клетке. Когда она распрямляется, Фрэнк видит в отверстии белый позвоночник.
«Держись!» – приказывает он себе.
Доктор Линг переходит к голове и делает поперечный разрез на висках. Опускает лоскуты кожи, обнажая желтоватую кость, аккуратно, будто стелющая постель горничная.
– Теперь вам нужно выйти, – просит она, снова надевая маску. – Можете наблюдать через стекло.
Около нее на тележке набор электроинструментов. Линг берет циркулярную пилу с частыми зубьями и нажимает кнопку. Мотор пронзительно шумит, делая разговор невозможным.
Через несколько секунд в комнате бушует вьюга костяной муки.
Глава седьмая
– Я в ящике, – говорит Клэр.
– Кто посадил тебя в ящик?
– Отец.
– Кто там еще?
Задающий вопросы сидит напротив Клэр, очень близко, их ноги почти соприкасаются.
– Крыса, – отвечает она.
– Что надето на крысе?
Клэр задумывается, но лишь на секунду.
– Бриллиантовое кольцо.
– Откуда оно взялось?
– От красивой женщины.
– Что еще есть у крысы?
– Нож.
– Куда она его вонзает?
– Мне в живот.
– Что выходит из раны?
– Снег.
– Что происходит со снегом?
– Отец пьет его.
Пол с другого конца репетиционного зала останавливает их хлопком в ладоши и произносит:
– Неплохо. Но ты, Клэр, по-прежнему слишком много думаешь. Сколько раз говорить тебе? Не думай, просто отвечай, что взбрело на ум.
– Могли бы они побольше развить тему кольца? – высказывает предположение один из студентов. – Упражнение как будто выдохлось на этом пункте.
– Согласен, – говорит Пол. – Клэр, теперь меняетесь ролями. Задавай вопросы Киту.
Занятия проходят в большом светлом репетиционном зале возле университета. Там чуть больше десятка студентов и Пол.
Клэр помнит, как он проводил с ней пробу четыре месяца назад. Курсы при Нью-Йоркском университете были лучшими из лучших, туда стремились очень многие. Она знала, что, даже если бы могла делать баснословные взносы, попасть на них было бы трудно.
Клэр готовилась произнести монолог – из Брехта или Теннесси Уильямса: нечто подобающее, литературное – и сидела, нервничая, в коридоре, ожидала своей очереди вместе с очаровательными нью-йоркскими красавицами, уверенными и стройными, бросавшими на нее холодные взгляды. Когда наконец настала ее очередь, она вошла в репетиционный зал и увидела там лишь крохотного, похожего на эльфа человека в простой черной тенниске. Он сидел на единственном предмете мебели в комнате, белом столе, поигрывая пластиковой чайной ложечкой.
