Тони Стронг - Приманка
– Ну, мотивация не по моей части. Судя по характеру повреждений, возможно и то, и другое.
Волосы Стеллы Воглер белокурые, густые, металлические зубцы гребня издают скрежещущий звук, когда патолог с силой проводит ими по коже головы.
– Могу сказать, что рот у нее был заткнут. В уголках губ есть пятнышки крови.
Фрэнк указывает на разрыв между ног:
– А это? Что произошло здесь?
Доктор высыпает то, что вычесала, в конверт для улик, старательно заклеивает его и что-то пишет на лицевой стороне.
– Не знаю. Придется вам подождать вскрытия.
Она принимается за руки покойной, осторожно скоблит под каждым ногтем короткой деревянной палочкой. Бескровные кончики пальцев белы, как свечи.
– Конечно. Но, очевидно, у вас есть какие-то догадки… Проткнул он ее чем-нибудь? Например, ножом?
– Пока что сказать не могу, – стоит на своем доктор Линг.
Она открывает последний конверт из своего ящика, достает оттуда еще один гребень и начинает чесать лобковые волосы покойной.
– Здесь есть ушибы, – продолжает Линг. – Судя по их виду, посмертные. – Раздвигает гребнем волосы, чтобы показать Фрэнку. – Когда кровообращение прекращается, синяков, как при прижизненных ушибах, не остается. Однако ушибленные места разлагаются быстрее, чем плоть вокруг них. Как на яблоке.
– Что, по-вашему, это означает?
– Все, что убийца делал с ней, совершено после ее смерти.
Доктор Линг кладет гребень обратно в конверт, заклеивает его и надписывает.
– Так, – произносит она. – Здесь у меня все.
Снимает перчатки и бросает их в сумку. Дряблые беловатые комки латекса напоминают Фрэнку использованные презервативы.
– Спасибо, – говорит он.
– Теперь увидимся во вторник, детектив.
Фрэнк кивает. Достает руки из карманов. Пальцы, бывшие сжатыми в кулаки, онемели.
Глава пятая
Фрэнк Дербан одиноко сидит в баре со стаканом пива. Бармен время от времени обращается к нему, выясняет, не хочет ли он поговорить или хотя бы еще пива, но Фрэнк всякий раз качает головой.
В этот вечер даже разговор ни о чем для него невыносим. Он просто хочет видеть приходящих и уходящих людей. Хорошеньких девушек, отражающихся в зеркале за стойкой. Тех, кто еще жив.
На месте убийства происходит нечто странное. То, что видишь, не вызывает у тебя отвращения или гадливости, кажется совершенно нормальным. Подобно убийце, ты смотришь на обнаженное расчлененное тело жертвы как на исходный материал, на возможность проявить свое профессиональное мастерство.
Но иногда возникает нечто иное, более тревожащее, чем бесстрастие. Нечто инстинктивное, неистовое, почти звериное. Не гнев или отвращение, а какая-то быстро преходящая кровожадность.
Будто собака, злобно прогоняющая другую от своей еды, оскалив зубы и ощетинясь, ты стоишь над трупом и слышишь, как где-то глубоко внутри тебя кто-то шепчет: это мое, не твое.
Фрэнк испытал сегодня это чувство всего на миг, когда доктор ковыряла палочкой под ногтями бескровных пальцев.
Он ставит стакан с пивом и встает. Он знает, что работу нужно оставлять за стенами дома, но она все равно является непрошеной. Когда Фрэнк приедет к себе в Бруклин-Хейтс, изуродованное тело Стеллы Воглер уже будет там. Сидящим в неприбранной кухне среди груды грязных судков из-под обедов на дом. Развалившимся перед мерцающим телевизором. Лежащим на той стороне кровати, где нет подушек.
Честно говоря, он был бы рад этому обществу.
Переваливает за два часа ночи. Бесси давно уехала домой, и бармен уговаривает Клэр пойти к нему. Когда в зале загорается свет, она дожидается у стойки, чтобы последний клиент вышел на снегопад, некоторые из них все еще приплясывают, словно возбужденные спектаклем зрители. Бармена зовут Брайан, он включает сигнализацию. На нем по-прежнему одна тенниска, но он говорит, что ему не холодно. Они идут по снегу к его квартире, слегка пьяные. Влажные хлопья опускаются с пасмурного неба, и кажется, что они под водой, а снежинки – это оседающий на дно планктон. Деревья превратились в рифы из пушистых серых кораллов. Дыхание Клэр и Брайана поднимается пузырьками и исчезает, устремляется к далекой темной поверхности.
Когда они входят в квартиру, она оказывается еще более нежилой, чем говорил Брайан, там почти ничего нет, кроме матраса, окруженного стопками белья. Но у Клэр внезапно появляется единственное желание лечь в его постель полностью одетой, чтобы он раздевал ее под одеялом, пока она не распалится для занятий любовью.
Клэр устраивает такие вещи после работы у Генри. Почему, она не могла бы объяснить.
Точно так же она не могла бы сказать, являются ли звуки, которые она издает, вжимая бармена в себя, естественными, притворными или тут понемногу того и другого.
Глава шестая
Наутро тротуары покрыты слоем влажного снега, он причудливо высится на стоящих машинах и мусорных баках. На проезжей части над люками теплотрассы образовались проталины, и теперь в зимнем солнечном свете лениво курится пар.
Клэр покупает в метро газету и смотрит, упомянута ли Бэсси в театральном обозрении. Да. «В спектакле особенно выделяются энергичная Овечка в исполнении Бесси Хирон, Мышь Раула Уолша и податливая сексуальная свинка Виктории Колан». Сворачивает ее, чтобы привезти домой.
На второй странице заметка о найденном в отеле трупе. Полиция никаких подробностей не сообщила.
Когда она приходит в маленький дом, где живет вместе с Бесси, та все еще спит, свернувшись калачиком под одеялом. Клэр все-таки будит ее, вешая платье от Донны Каран в шкаф подруги. Перед этим она вынимает все из карманов. На пол падает карточка. Визитная карточка адвоката.
– Я беспокоилась о тебе, – раздается голос Бесси из-под одеяла.
– С какой стати? Я весело проводила время.
– Чушь. Ты бездумно занималась сексом с совершенно случайным мужчиной.
Клэр улыбается:
– Да.
– Это небезопасно.
– Он надевал презерватив.
Голова Бесси появляется из-под одеяла.
– Я не о безопасном сексе, дурочка. О безопасной жизни.
– Бесси, – спокойно говорит Клэр, – тебе не приходило в голову, что ты страдаешь паранойей? Скажи на милость, что это!
Клэр поднимает вещь, которую только что обнаружила в бельевом ящике Бесси, – бережно, на тот случай, если она заряжена.
– Как, по-твоему? Это пистолет, Клэр.
– Да, вижу. С какой стати он лежит среди твоих трусиков?
– Это отцовский подарок.
– Но ты ведь хотела получить на Рождество кукольный домик, верно?
– Прощальный подарок, если придется защищаться в этом большом порочном городе.
Клэр осторожно кладет пистолет на место. Вынимает трикотажный жакет, блузку, черные гетры и бросает их на кровать.
– К тому же, – задумчиво продолжает Бесси, – мне, возможно, понадобится застрелить особу, которая присваивает всю мою одежду.
Клэр садится на кровать.
– Что тебе модные этикетки, если ты стала звездой?
– Как это понять?
Клэр ударяет ее газетой.
– Обозрение. Дирекция пришла к выводу, что ты играла замечательно. Выдающийся вклад в историю мюзикла. И вот квартплата за три месяца. Извини, что так поздно.
Сначала Бесси хватает газету, а потом деньги.
Теперь у Фрэнка есть подкрепление, трое опытных детективов, которые будут работать с ним над этим делом: Форстер, Уикс, Позитано. Начальство уже не дает им покоя. Все хотят просмотреть отчеты и высказать свое мнение.
Отчеты. Фрэнк с самого рассвета набирает на компьютере отчет об осмотре места преступления. Он слышал, что теперь в полицейском колледже обучают работать на клавиатуре по слепому методу. Но Фрэнк готов держать пари, что там не учат, как сказать человеку, что его жену нашли в номере отеля изнасилованной и убитой.
И определенно не научат, как выяснить, знает ли он уже об этом.
– Сэр, можете вы найти хоть какое-то объяснение тому, что ваша жена заказала номер в отеле неподалеку от дома?
Кристиан Воглер качает головой.
– Стелла сказала, что поедет к сестре, – негромко ответил он.
Это рослый, смуглый человек, остриженный так коротко, что кажется лысым, сложением он напоминает Фрэнку боксеров-профессионалов конца девятнадцатого – начала двадцатого века: грудь колесом, узкие бедра, тело странным образом контрастирует с безупречным костюмом-тройкой, туфлями на шнурках и запонками. На взгляд Фрэнка, ему лет сорок, может, чуть больше. Он намного старше покойной жены.
На вопросы Воглер отвечает тихо, чуть ли не шепотом, возможно, это от шока. Он только что вернулся из морга, где опознал покрытое синяками тело. Патолог или кто-то из ее ассистентов обернули лоскутом шею Стеллы, словно горлышко винной бутылки салфеткой, чтобы закрыть след удавки. И все равно Стелла Воглер не представляла собой приятного зрелища.
Фрэнк специально устроил этот разговор сразу же после морга, в минуту наибольшего страдания.
