Марина Эльденберт - Жертва
— Да вы и в прошлом не сказать чтобы помогли, — собеседник цедил слова, и Сэт невольно поежился, — но вам придется постараться вернуть тем, кто остался, их жизни в наилучшем виде. Потому что многие сейчас хотят добраться до вашей шкуры и наделать из неё сумочек и туфелек в качестве памятных сувениров.
Мужчина замолчал, и в воцарившейся в салоне тишине было нечто зловещее. В свое время чего-то подобного Сэт и боялся, и подсознательно ожидал. Именно поэтому он сбежал, сначала из успешной компании в Сиэтле, затем из частной лаборатории в Нью-Йорке, когда внезапно прекратилось финансирование проекта. Полностью перечеркнул свою прежнюю жизнь, цели и мечты. Оказался в этой дыре в надежде выжить. Самый жуткий кошмар Сэта Торнтона сбывался наяву. Этот год превратил его жизнь в Ад. Разве может быть еще хуже?
— За нами хвост, Ронни, — перебил его размышления водитель. Машина начала набирать скорость, и Торнтона вдавило в сиденье. Ронни по-прежнему держал его на прицеле, коротко кивнул подчиненному. Тот достал пистолет и открыл окно.
— Может, не стоит этого делать? — тихо попросил Сэт.
Ему абсолютно было наплевать на конкурентов его преследователей, но попасть в аварию на такой скорости, Сэту не хотелось. Он все ещё рассчитывал выбраться из этой передряги живым.
— Давайте остановимся и поговорим, — он снова обратился к тому, кого называли Ронни. — Я пойду с вами по своей воле.
— Заткнитесь уже, — прозвучало в ответ презрительное, с угрозой.
Машина, идущая за ними, резко ушла в сторону после первого выстрела, а потом в считанные мгновения оказалась рядом, вырываясь вперед и подрезая. Водитель инстинктивно попытался уйти на встречную, но не справился с управлением. Сэта швырнуло на Ронни. Машина перевернулись несколько раз, совсем близко прогремел выстрел, раздался отвратительный скрежет металла, звук бьющегося стекла. В тщетной попытке зацепиться за спинку сиденья Сэт схватил рукой воздух, с силой ударился головой и потерял сознание.
— 5 —
Беатрис листала книгу, периодически поглядывая на лежащего на кровати мужчину. Смысл слов проходил мимо и зачастую, вернувшись в роман на том или ином абзаце, она не могла вспомнить, что происходило раньше. Вальтер говорил о профессоре, как об амбициозном, помешанном на своих исследованиях человеке, для которого не существует никого и ничего, кроме своей работы. Ради неё он готов на все. С его слов, Торнтон узнал обо всем до того, как произошла трагедия, но от своих исследований не отказался. Профессора и его команду прикрыли те, кому был выгоден этот геноцид.
Беатрис заочно возненавидела «Бенкитт Хелфлайн» и всех его сотрудников в тот момент, когда на её глазах умирали сотни. Теперь эта ненависть обрела конкретное лицо — Сэта Торнтона. Она не собиралась принимать слова Вальтера на веру, но из того, что было известно ей, картина складывалась вполне логичная. В данных обстоятельствах лгать ему было совершенно ни к чему: она пошла на это не ради мести.
Бессознательное состояние профессора загадочным образом перешло в глубокий сон, и в этом ему можно было даже позавидовать. Не всякий способен после потрясений подобного рода проспать — она посмотрела на дисплей мобильного — восемь часов кряду. При этом отделавшись ушибами и почти наверняка сотрясением мозга. Его состояние заботило Беатрис в последнюю очередь, а вот как бы он не начал вопить, когда откроет глаза — вполне. Вряд ли крики ему помогут, но она не была уверена, что правильно рассчитает силу удара. Руки так и чесались.
Она специально выбрала небольшой частный отель, подальше от основных трасс, в самой глуши. Номер представлял собой уютную комнатушку с небольшой двуспальной кроватью, тумбочкой, телевизором и старинными часами на стене. Часы негромко тикали, напоминая ей о похожих, оставшихся в гостиной её родительского дома. Много времени прошло, пока она признала, что её дом — весь Мир, а не четыре стены, в которых навсегда осталось прошлое.
Канада напомнила ей Россию — не столько пейзажами и просторами, сколько затянувшейся зимой и неизбывной, непроходящей тоской зябких длинных ночей.
Хозяйка призналась, что они стали четвертыми постояльцами за два с половиной месяца, вопросов особых не задавала и вполне удовлетворилась объяснениями, что приятель Беатрис выпил лишнего.
— Почему бы вам не бросить все и не уехать? — поинтересовалась у неё Беатрис.
— Здесь прошла жизнь моих родителей, умер мой муж. Никуда я отсюда не поеду.
— Неужели вам никогда не бывает скучно, не хочется общения?
— Меня вполне устраивает поездка в город за продуктами и общение с кассирами, — отрезала та.
Глядя на холодные сумерки за окном, Беатрис думала о выборе этой женщины. О том, что редко оставалась одна, но по сути была гораздо более одинокой. Одиночество — это состояние, и не суть важно, где ты находишься. В забытой всеми провинциальной глуши, или же на модном популярном курорте в окружении таких же тусовщиков, имен которых наутро даже не вспомнишь. Бывает и иначе, и однажды узнав это иначе, уже никогда не станешь прежней. К сожалению или счастью, она почти забыла о том, каково это.
Прошло ещё полтора часа перед тем, как Сэт пошевелился, и она переместилась поближе — чтобы иметь возможность сразу заткнуть его в случае чего. Реакция её подопечного оказалась достаточно адекватной, что позволило им избежать нескольких неприятных моментов. Он смотрел настороженно, как кролик на удава, и Беатрис решила не расслабляться.
— Где я? — профессор задал вполне ожидаемый вопрос. В сочетании с тем, как он держался за голову, это прозвучало почти мило.
— В отеле, — дала исчерпывающий ответ она. Ей было интересно, как Сэт поведет себя дальше. Про себя Беатрис все время звала его «профессор»: ему это на удивление шло. Представить этого мужчину занудно вещающим что-то засыпающим студентам она могла, а вот гением зла, изобретающим смертоносный вирус, уничтоживший целую расу, вряд ли. Тем не менее, именно это он и сделал полтора года назад, после чего благополучно сбежал и скрылся.
Глядя на него, она хотела спросить, не мучают ли его кошмары — потому что её, оказавшуюся в эпицентре событий, стоявшую на грани жизни и смерти, они терзали до сих пор. Вопреки этому желанию Беатрис промолчала. Торнтон нужен ей живым, напомнила она себе.
— Почему я в отеле, а не в камере? Ваши дружки дали мне понять, что не отстанут, — поинтересовался он с плохо скрываемым сарказмом.
Беатрис подумала, что ему не идет. Образ невинного агнца, которого вот-вот отправят на заклание, для профессора был более привычным, нежели чем саркастичного, уверенного в себе и ни в чем не раскаивающегося убийцы. В эти минуты она возненавидела его ещё больше.
— Они не мои дружки, — издевательски хмыкнула Беатрис, — не в моем стиле оставлять друзей в горящей машине, из которой нельзя выбраться. Вполне вероятно, что их друзья за это на меня в обиде. Да и на вас, за то, что вы сбежали. Вот незадача. Так что, могу я рассчитывать, что вы будете вести себя адекватно, профессор?
На самом деле все обстояло несколько иначе. Наемников, которых Кроу подрядил напугать Сэта, она видела впервые. За исключением одного, и это наводило на мысли. Ронни Халишер хвостом таскался за Рэйвеном с начала девяностых, заглядывал ему в рот и разве что алтарь его имени у себя дома не устроил. Иногда она намекала Рэйвену, что пора бы дать парню шанс и ответить взаимностью. В ответ тот почти всегда трогательно бесился. Факт оставался фактом, где Ронни, там обычно и Рэйвен. Почему Кроу не сообщил ей об этом, оставалось загадкой. По всей видимости, привык контролировать ситуацию и держать всех в тонусе.
Один из идиотов Халишера додумался стрелять по её машине, и ей пришлось устроить аварию. Она вытащила их из машины, на этом исчерпав лимит своего альтруизма. Выяснилось, что Ронни тоже был не в курсе её непосредственного участия, потому как смотрел на неё большими выразительными глазами перед тем, как отключиться. Беатрис не успела ему и пары вопросов задать.
— То есть вы меня спасли. Спасибо, — прозвучало искренне, хотя по-прежнему недоверчиво; его попытки подняться увенчались успехом, но судя по тому, как резво профессор прислонился к стене, этот шаг был преждевременным. — Только вы так и не сказали, зачем вам это?
— Ох уж эти мне ученые — все бы им причинно-следственные связи выискивать, — фыркнула Беатрис, — если я скажу, что меня устраивает мир таким, какой он сейчас, поверите? Или в то, что за двести с лишним лет я более чем насмотрелась на то, как льется кровь, и не хочу повторения этого? Вряд ли сейчас, когда их больше некому сдерживать, они остановятся на том, что получат желаемое.
— Всего лишь двести? — усмехнулся он. — Да вы малолетка, Шерил.
