Юхан Теорин - Ночной шторм
— Ха-ха, нам крышка, — сказал Томми. — Можешь позвонить и донести на нас: так тебе скостят срок.
Его нижняя губа опустилась, обнажая зубы: это должно было означать улыбку.
Хенрик тоже улыбнулся в темноте. На острове были тысячи дач: полиция просто не в состоянии патрулировать их все, тем более что по ночам копы не работают.
Он и братья погрузили часы в машину, где уже были сложены велотренажер, две каменные вазы, видеомагнитофон, мотор для лодки, компьютер с принтером и телевизор с колонками.
— Сваливаем? — спросил Томми, закрывая дверь.
— Да, думаю, больше здесь ничего нет.
Хенрик все-таки вернулся к дому, чтобы закрыть окно и подобрать куски побелки с земли, которые он потом заснул в щели, чтобы не видно было, что окно взломано.
— Ну, пошли же, — поторопил его Томми.
Братья считали заметание следов потерей времени, но Хенрик знал, что может пройти много месяцев, прежде чем взлом будет обнаружен, и за это время снег и дождь могут испортить отделку.
Когда Хенрик забрался в грузовик, Томми уже завел машину. Он открыл незаметный ящик на дверце машины и вынул завернутые в салфетку кубики метамфетамина.
— Тебе дать? — спросил он у Хенрика.
— Нет, — ответил тот.
Наркотик, называемый «лед», братья привезли с континента на продажу и для собственного потребления. Эти кристаллы будоражили, но, если Хенрик употреблял больше дозы за вечер, он начинал трястись как осина. Мысли в голове путались, и он не мог заснуть.
Он не считал себя наркоманом, хотя от дозы редко отказывался.
У Томми и Фредди явно таких проблем не было, или они не планировали сегодня спать. Братья закинули кристаллы в рот прямо вместе с салфеткой и запили водой из пластиковой бутылки. Томми надавил на газ. Машина обогнула дом и выехала на пустую дорогу.
Хенрик взглянул на часы: почти половина первого.
— К сараю? — спросил Томми.
Выезжая на проселочную дорогу, он послушно притормозил перед знаком, хотя дорога была пустая, и повернул на юг.
Через десять минут Хенрик сказал:
— Поверни здесь.
Не видно было ни машин, ни людей. Томми припарковал машину вплотную к сараю.
У моря было темно, как в пещере, только вдали моргали маяки Олуддена.
Хенрик открыл дверь и услышал шум моря. Звук шел от свинцово-черной воды; он напоминал ему о дедушке, который умер прямо на этом месте шесть лет назад. Алготу было восемьдесят пять лет и сердце у него было слабое, но он все равно заставил себя подняться с постели и на такси доехал сюда холодным зимним днем. Шофер высадил его на дороге, и там, видимо, и случился инфаркт, но Алготу все равно удалось добраться до сарая, у дверей которого его и нашли мертвым.
— У меня есть идея, — сказал Томми, когда они в свете карманных фонариков выгружали краденое. — Послушайте и скажите, что вы думаете.
— Ну? — произнес Фредди.
Томми потянулся и достал что-то из грузовика. Это напоминало вязаную шапку.
— Мы нашли это в Копенгагене, — сказал он.
Он посветил на ткань фонариком, и Хенрик понял, что это была специальная шапка грабителя с прорезями для глаз и рта.
— Предлагаю в следующий раз надеть их, — сказал Томми, — и попробовать взять не только дачи.
— Что ты имеешь в виду?
— Жилые дома.
В темноте воцарилась тишина.
— Супер, — наконец выдохнул Фредди.
Хенрик стоял, глядя на шапку и не в силах произнести ни слова.
— Я знаю, это рискованно, — продолжил Томми. — Но и прибыльнее тоже. На дачах никогда нет ни денег, ни украшений… В отличие от обычных домов. Конечно, сперва спросим Алистера. И разумеется, брать будем только дома без сигнализации.
— И никаких собак, — прибавил Фредди.
— Ясное дело. Чертовы собаки нам ни к чему. И никто не узнает нас в шапках, — сказал Томми и обратился к Хенрику: — Что думаешь?
— Не знаю.
Дело было не в деньгах: у Хенрика была хорошая работа столяра. Нет, ему нужен был адреналин.
— Мы с Фредди пойдем на дело вдвоем, — сказал Томми. — Так мы поимеем больше бабла.
Хенрик покачал головой. Он привык сам решать, когда начинать дело и когда заканчивать.
Вспомнив корабль в бутылке, разбитый об пол, он произнес:
— Я с вами. Только без жертв и лишнего шума.
— Каких жертв? — спросил Томми.
— Я о хозяевах дома.
— Они будут спать, а если проснутся, будем говорить по-английски. Так они решат, что мы не из этих мест.
Хенрика эти слова не убедили, но, кивнув, он накрыл краденое брезентом и запер сарай на замок.
Они сели в грузовик и поехали на юг в сторону Боргхольма.
Через двадцать минут они были в городе, освещенном фонарями. Осенние тротуары были так же безлюдны, как и проселочные дороги. Томми снизил скорость и припарковался рядом с домом, в котором жил Хенрик.
— О'кей, — сказал он. — Увидимся через неделю. Вторник подойдет?
— Хорошо, — кивнул Хенрик, — но я сначала съезжу проверить место.
— Тебе нравится ездить одному?
Хенрик кивнул.
— Ладно, — согласился Томми, — но не торгуй вещами, мы сами найдем покупателя в Кальмаре.
— Хорошо, — сказал Томми и захлопнул дверцу. Он подошел к подъезду и посмотрел на часы. Полвторого. У него было пять часов сна до начала рабочего дня.
Он подумал о домах, где люди спокойно спали. Жилые дома.
Если что-то случится, он просто сбежит. Если кто-то проснется, он просто сделает ноги. А братья с их духом в стакане пусть сами выкручиваются.
3
Тильда Давидсон сидела в коридоре дома престарелых в Марнэсе возле двери, ведущей в комнату своего пожилого родственника Герлофа. В руках она сжимала сумку с диктофоном. Тильда была не одна. На диване в другом конце коридора сидели две седые старушки, видимо в ожидании кофе.
Старушки болтали без перерыва, и Тильда невольно подслушивала их разговор. Они явно были чем-то обеспокоены, и разговор то и дело перемежался вздохами.
— Они все стараются уехать за границу, — жаловалась одна женщина другой. — Один за другим едут. Чем дальше, тем больше.
— Да, они много могут себе позволить, — говорила другая старушка.
— И покупают они самое дорогое, — продолжала первая. — Я на прошлой неделе позвонила дочери, и та сказала, что они снова покупают машину. «Но ведь у вас уже есть машина», — удивилась я. А дочь сказала: «Да, но все наши соседи в этом году сменили машины».
— Им нужно все покупать и покупать…
— И родителям они не звонят.
— Вот именно. Мой сын никогда не звонит. Даже в мой день рождения. Всегда я ему звоню первой, но у него нет времени со мной разговаривать. Он или собирается уходить, или смотрит телевизор.
— Телевизоры им тоже надо покупать постоянно… И обязательно большой дом…
— И холодильник…
— И плиту…
Дальше Тильда не слушала, потому что дверь комнаты Герлофа распахнулась.
Его спина была немного согнута, колени подрагивали, однако он улыбался. Это была улыбка пожилого, но счастливого человека, и Тильде показалось, что никогда еще взгляд Герлофа не был таким ясным.
Герлоф, родившийся в 1915 году, отметил свое восьмидесятилетие в Стенвике вместе с дочерьми. Старшая дочь, Лена, была с мужем и детьми, младшая, Юлия, — с новым мужем и его тремя детьми. В тот день из-за приступа ревматизма Герлоф вынужден был просидеть в кресле весь праздник, но сегодня он стоял в дверном проеме, одетый в жилет и темные габардиновые брюки, опираясь на трость.
— Прогноз погоды закончился, — сказал он.
— Вот и отлично.
Тильда поднялась. Ей пришлось ждать в коридоре, потому что Герлоф слушал прогноз погоды. Тильда не понимала, почему это так важно: не будет же он выходить на улицу в такую погоду. Видимо, Герлоф никак не мог расстаться с привычкой слушать прогноз погоды, приобретенной в те годы, когда он был капитаном.
— Входи, входи.
Он пожал ей руку: Герлоф был не из тех, кто обнимает людей. Тильда ни разу не видела, чтобы он кого-то хлопал по плечу. Рука его на ощупь была жесткой и шершавой. Герлоф нанялся в моряки подростком, и — несмотря на то, что он ушел на пенсию четверть века назад, — на руках его еще оставались мозоли от всех морских тросов, которые ему пришлось тянуть, и ящиков с товарами, которые ему пришлось грузить.
— Какая будет погода? — сказала она.
— И не спрашивай, — вздохнул Герлоф, опускаясь на стул перед журнальным столиком. — Они снова поменяли расписание передач на радио, и я пропустил местный прогноз. Но в Норланде похолодание, так что здесь, видимо, температура тоже понизится.
Он бросил подозрительный взгляд на барометр рядом с книжным шкафом, потом перевел взгляд на деревья за окном и добавил:
— Зима будет суровая. Это видно по тому, как ярко светят по ночам звезды, особенно в созвездии Большой Медведицы. И лето было дождливым…
