Тибор Роде - Вирус «Мона Лиза»
Я смирился с тем, что понимаю не все из происходящего вокруг; если быть до конца честным, я и не хотел понимать. Я толкую это как смирение пред лицом Господа: я вникаю не во все пути Его.
В конце концов явился Салаи и в ярости обозвал их обоих убийцами. Леонардо прогнал его пинками.
Однако, при всем моем восхищении, картина не стала для меня неожиданностью. Я не сказал Леонардо и lo straniero о том, что уже видел однажды женщину, изображенную на ней, – на картине Салаи, который тайком скопировал ее. Из-за всех этих событий портрет уже не потрясает, а скорее трогает.
Я обрадовался, когда lo straniero подарил мне кожу для переплета моей книги о Божественной пропорции. Тем, что осталось, я хочу переплести этот дневник. Она такая мягкая… Салаи сказал, что это человеческая кожа. Если приглядеться внимательнее, то можно даже увидеть поры.
Он действительно пытается испортить любую радость. И хуже всего то, что, однажды посеянная, эта мысль так просто не отпускает.
80. Париж
Надвинув козырек кепки на лицо, он бродил по выставке, чтобы убить время. Венера Милосская, «Автопортрет с чертополохом» Альбрехта Дюрера, «Святая Анна с Мадонной и младенцем Христом» да Винчи – и это были только самые знаменитые полотна. Он остановился перед квадратом плексигласа, за которым обычно находилась «Мона Лиза». Сегодня там было пусто.
Он содрогнулся. Ему стало зябко при мысли о том, как посетители год за годом расхаживали по Лувру, не догадываясь, насколько велика опасность. О том, сколько миллионов людей заразились за минувшие десятилетия, сами того не ведая. Несли вирус в мир, инфицировали других. Это был идеальный вирус, поскольку он не убивал своего хозяина. Существенное условие для успешного распространения.
«Мона Лиза» – назвали они другой вирус, компьютерный, который как раз бушевал во всем мире. Случайность, вполне в его вкусе, однако он всячески помогал ей осуществиться, делая соответствующие записи в блогах на всех ведущих платформах. Таким образом мир теперь связывал имя Моны Лизы с самым знаменитым компьютерным вирусом в истории человечества. И с до смешного искаженными лицами, которые порождал вирус. Он нащупал пусковое устройство, лежащее в кармане. Одно нажатие кнопки – и двенадцать моделей разлетятся на куски. Он рассмеялся и еще ниже надвинул козырек. Его действия совершенно рациональны. Речь идет только о том, чтобы уничтожить корень зла и создать новые картины. Пробудить ассоциации, которые запечатлеются в человеческом мозге. Передать их через СМИ, добровольно работающие посыльными. Человеческий мозг подобен жесткому диску, а если кто и знает, как очистить диск и переписать информацию заново, то это он.
Он бросил последний взгляд на то место, где обычно висела «Мона Лиза», и побрел дальше, покидая крыло Денон. Возможно, его считают бесчувственным, бесчеловечным, и следовало признать, что этот поступок пробуждал в нем сомнения. Павел Вейш остановился напротив картины, на которой был изображен распятый Иисус. Имя художника ни о чем ему не говорило.
Он бесчеловечен. А что делать? Таким и нужно стать ради того, что он задумал. Лишь у немногих есть иммунитет против вируса, а у него он проявился только после той кошмарной аварии. Он прошел сквозь огонь. И теперь нужно идти дальше. Он избран ради этой цели. И сегодня – его самое сложное испытание. Ведь все остальные считали то, что он пытался уничтожить, безвредным, более того, желанной целью. Возможно, его не будут почитать. Даже не поймут, от чего он избавил мир.
Однако такова судьба многих мучеников.
Наверное, с ним произойдет то же самое, что и с Ван Гогом. Гонимый художник, который сам отрезал себе ухо и в конце концов прострелил себе грудь, обрел славу уже после смерти.
Или же его постигнет судьба Салаи. Он посмотрел на часы на запястье. Еще час.
81. Париж
– Я понимаю, в каком вы положении, лучше, чем вы можете себе представить, – наконец произнес месье Руссель. – Намного лучше, – мрачно добавил он.
Хелен стояла перед ним на подкашивающихся ногах, надеясь, что не пожалеет о своих словах.
– Но вы ошибаетесь, если думаете, что «они» сделали ставку только на вас.
Она с недоумением взглянула на месье Русселя. Правильно ли она поняла его?
– И поэтому, к сожалению, вы не можете на меня рассчитывать, – продолжал месье Руссель. – Все, что я могу сделать, чтобы помочь вам и себе, это оставить вас с картиной наедине и увести охранника от двери. У вас есть час, в лучшем случае полтора, после чего, для нашего общего блага и безопасности, там, на мольберте, должна оказаться «Мона Лиза» из Прадо.
Месье Руссель сделал шаг к двери, а затем вдруг резко остановился, повернулся и подошел к «Моне Лизе». С невероятной нежностью он провел ладонью по верхнему краю доски, а затем вышел из лаборатории, не глядя на Хелен.
Она изумленно смотрела ему вслед, а затем разрыдалась. Содрогаясь, она рухнула на колени и заплакала. Взгляд ее упал на «Мону Лизу». Она снова услышала мелодию. Хелен закрыла ладонями уши, но пение не стало тише. Зажмурила глаза – и мелодия оборвалась. Она ударила себя по голове, словно это что-то могло изменить, а затем снова взглянула на картину.
Улыбка Моны Лизы, добрый, все понимающий взгляд оказали на Хелен утешительное воздействие. Она постепенно успокоилась и полностью отдалась во власть пения. Как же оно прекрасно! Бесконечно прекрасно. Хелен убрала за ухо прядь волос, упавшую на лоб. Если смотреть снизу, лицо Джоконды скрывалось за густой пеленой, лак казался еще более непрозрачным. Наконец Хелен поднялась. Она посмотрела на сумку, все еще стоявшую на стуле рядом с картиной. Тщательно вытерев руки о брюки, она осторожно отодвинула подлинную «Джоконду» на несколько сантиметров в сторону. Затем открыла застежку сумки, вынула оттуда «Мону Лизу» из Прадо и поставила ее на мольберт рядом с оригиналом.
Картины действительно имели сходство в размере, сюжете и красках. Только, как и ожидалось, портрет из Прадо, несмотря на все ухищрения фальсификатора Луи, все еще оставался более ярким и сияющим. Пока она сравнивала картины между собой, мелодия, которую она слышала, когда смотрела на подлинник, смешалась с шепотом, исходящим от картины из музея Прадо.
– La bella – parvenza – del – male!
– Красивый отблеск зла, – негромко произнесла она себе под нос. Внезапно ее душу затопила волна страха.
Она вот-вот лишится рассудка! Будучи неврологом, она знала, что человеческий мозг мастерски умеет отвлекать от ужасных вещей. Похищение Мэйделин, безусловно, нанесло ей тяжелую травму, и эти голоса – лишь попытки мозга защитить ее. Или, возможно, что… Она вспомнила пятно на снимке МРТ, на которое указывала Бетти. Исследование провели лишь несколько дней назад, но оно казалось воспоминанием из другой жизни. Нет, так быстро события не могли развиваться. Или могли?
Массируя виски, Хелен закрыла глаза. Нужно наконец сосредоточиться на задаче, ради которой она оказалась здесь.
Благодаря различиям в яркости обеих картин подмену заметят сразу. Впрочем, старик Вейш, судя по всему, сделал своим сообщником и месье Русселя, и не важно, какие средства он для этого использовал. Возможно, руководитель экспозиции должен был помешать своим сотрудникам слишком быстро обнаружить кражу.
И что ей делать? Если она действительно подменит картины, покинет Лувр с «Моной Лизой» в сумке, то, без сомнения, войдет в историю как двукратная похитительница одного и того же произведения искусства: и не только потому, что кражу оригинала «Моны Лизы» из Лувра можно будет доказать. После этого ее обвинят и в похищении «Моны Лизы» из Прадо. И разве Павел Вейш не говорил о каких-то данных на ее компьютере, которые недвусмысленно подтвердят ее участие в преступлении?
Нет, похоже, выхода нет. Она по-прежнему стояла с закрытыми глазами и массировала виски.
Вдруг в дверь постучали. Хелен испуганно обернулась. Дверь лаборатории медленно открывалась. Когда Хелен дошла до нее, та уже была наполовину открыта. За ней показался синий мешок. Хелен взялась за ручку и дернула ее, пытаясь заслонить собой обе картины. Она увидела тележку уборщицы, на которую был натянут пакет для мусора, за ним стоял ящик с чистящими средствами.
– Bonjour! – раздался робкий голос. Из-за метел, швабр и тряпок выглянула маленькая азиатка. – Nettoyer! Nettoyer![25] – закричала она.
Хелен бросила мимо нее пристальный взгляд в коридор. Охранника там действительно не было. Метрах в десяти за ее спиной, совершенно незащищенная, стояла самая дорогая картина в мире, и тут явилась уборщица, чтобы навести здесь порядок? Хелен едва не рассмеялась. Теперь ее не удивляли сообщения о громких кражах. Совсем не обязательно обладать для этого суперспособностями.
– Не сейчас! – сказала она и махнула рукой. – Потом!
