Марк Биллингем - Погребённые заживо
Он подозревал, что школьный капеллан, возможно, и осудил бы вынашивание таких неистовых планов. К тому же он, конечно, тщательно разрабатывает эти планы, но это не значит, что у него будет возможность их реализовать. Помнил он также некоторые притчи, прочитанные в Ветхом Завете, на фоне которых блекла даже компьютерная игра «Большая автомобильная кража». Он знал, что у Бога нет проблем с кровью и молниями, с убийством тех, кто этого заслуживает.
Размышляя над этим, он мог просить Бога о единственной приемлемой вещи — дать ему шанс.
Какое-то время он молился, потому что знал: люди прибегают к молитве как к последнему средству. Потом он утер слезы и сопли. Вернулся к отвлекающим внимание маневрам и умственной зарядке.
Имена всех одноклассников, в алфавитном порядке, туда и обратно. Планеты и их спутники. Его игрушки.
Динозавр. Кролик Багз Банни. Коричневый медвежонок по имени Гризли…
Глава двадцатая
Портер взяла себе за правило никогда не смотреть в лицо родственникам погибших.
И дело было совсем не в страданиях. Портер привыкла видеть лица, изборожденные глубокими складками, — следами боли и страданий. С этим она сталкивалась практически каждый день. Но на тех лицах все же читалась надежда — надежда на то, что кошмар скоро закончится, что она или кто-то из ее коллег хорошо выполнит свою работу и их любимые и родные вернутся домой. Случалось и такое, что эта надежда угасала, — видеть это было ужасно, но куда ужаснее было отсутствие этой надежды.
В глазах тех, кому приходилось опознавать труп, часто до самой последней секунды теплилась надежда. Надежда на то, что это какая-то чудовищная ошибка. Что в полиции что-то напутали. Что жена, или муж, или ребенок — до сих пор живы. Разумеется, бывали случаи, когда сомнения в личности погибшего были вполне серьезными, и тогда ее работа заключалась как раз в том, чтобы смотреть внимательно. И в такие минуты она не единожды видела, как надежда возрождается. Видела она и крушение надежд, видела, как в один миг надежду хоронят, как надежда угасает задолго до того, как вынесен окончательный вердикт.
Поэтому больше Портер в их лица не смотрела. Она опускала глаза в тот момент, когда угасали последние искорки надежды.
Позже она сидела с родными на коричневой пластмассовой скамье возле входа в морг. Фрэнсис Бристоу и его жена приехали из Глазго утренним поездом. Крепко прижимая к себе сумки с туалетными принадлежностями, они были похожи на смущенных туристов, которые сели не на тот поезд.
— У вас есть где остановиться? — спросила Портер. — Может, у кого-то из родственников?
Джоан Бристоу сидела на дальнем конце скамьи. Она посмотрела на мужа, который сидел посередине, потом слегка подалась вперед, чтобы видеть Портер.
— Мы еще толком не знаем, что будем делать. Как долго тут пробудем.
— Я посмотрю, что можно для вас сделать, — сказала Портер.
— Понимаете, мы не знали…
На коленях у женщины лежало модное шерстяное пальто. Брат Кэтлин Бристоу сидел, словно кол проглотил, и смотрел прямо перед собой, как будто изучал каждую выбоину и трещинку в бледно-желтой стене. На ногах — начищенные ботинки, сам одет в костюм с галстуком. У него были густые пожелтевшие волосы, а голубые глаза, так же как и у его жены, были полны слез. На носу очки. Вероятно, ему было лет семьдесят, на несколько лет старше сестры, но Портер не могла сказать, были ли они похожи. Она плохо рассмотрела фотографии в спальне и не могла сравнивать лицо живого человека с гримасой смерти на лице Кэтлин Бристоу.
Внезапно старик заговорил, как будто прочитал мысли Портер.
— Я не понимаю, откуда эти синяки вокруг носа? — спросил он. — Все лицо черное, как будто ее били.
Он говорил тихо и у него был сильный шотландский акцент, поэтому Портер приходилось как следует прислушиваться. Он стал крутить пальцем перед собственным лицом, что-то показывая на нем.
— И что-то еще вот здесь… что-то не так с ее ртом.
Супругам рассказали, как погибла Кэтлин Бристоу, и перед опознанием предупредили, что на лице имеются повреждения. Портер колебалась, по ряду причин не желая объяснять Фрэнсису Бристоу, от чего именно пострадало лицо его сестры во время убийства.
У Джоан Бристоу акцент был менее заметен, чем у мужа.
— Фрэнк, откуда полиции знать такие вещи, — она сжала руку мужа и посмотрела на Портер. — Я права, дорогая?
Портер кивнула, с благодарностью хватаясь за соломинку и не сводя глаз с пальца Фрэнсиса, который продолжал чертить фигуры в воздухе.
— Почему я упомянула других родственников? Мы первыми позвонили вам, поскольку именно вы заявили о ее исчезновении. Мы предполагаем, что детей у нее нет…
— Детей нет, — подтвердил Бристоу.
И опять в разговор вмешалась его жена. Она покачала головой и сказала мягко, как будто это была еще одна маленькая трагедия:
— Понимаете, Кэт никогда не была замужем. Она много лет жила с одним «другом». — Она посмотрела на Портер, на случай, если та не поняла, что слово «друг» она взяла в кавычки.
Портер ее отлично поняла.
— Понятно. Тогда, может, вы могли бы позже сообщить нам координаты этого друга, чтобы мы могли ему сообщить о ее смерти.
— По правде сказать, не думаю, что у нас есть его координаты.
— Кэт была вещью в себе, — добавил старик. — Она была очень скрытной.
Он теребил руками лацкан пиджака, вспоминая.
— Приблизительно раз в год она приезжала домой, в Глазго, или же мы иногда ездили к ней на выходные.
— Тяжело, когда живешь так далеко, — заметила Портер.
— Вы правы. Однако были вещи, о которых мы никогда не говорили, понимаете?
— Успокойся, дорогой, не стоит сейчас об этом.
— Какая глупость, если разобраться!
— Проводить все время на работе, участвовать в судьбах других людей, а свою держать в секрете, понимаете? — Джоан наклонилась к мужу, изо всех сил стараясь изобразить какое-то подобие улыбки; она беспокоилась за него: несмотря на сильную и волевую натуру, Фрэнсис Бристоу был явно потрясен случившимся.
Они сидели, наблюдали за уборщицей с электрическим полотером, прислушивались к смутно доносившемуся телефонному разговору и неуместным в таком месте взрывам смеха, которые раздавались из комнаты дальше по коридору. Портер открыла было рот, отчаянно желая что-то сказать, чтобы перекрыть смех, но Джоана ее опередила.
— Может, это один из тех безумцев? — спросила она. На ее лице было написано сожаление, а в голосе слышалось отчаяние. — Один их тех, кого выпускают из лечебницы, когда они все еще нездоровы. Постоянно читаешь о подобных вещах.
— Пока еще рано об этом говорить.
— За долгие годы работы Кэт пришлось общаться со многими душевнобольными. Как вы считаете, это мог совершить кто-то из них?
Положа руку на сердце, Портер понятия не имела. Она считала, что кто бы ни убил Кэтлин Бристоу, он явно был не в себе. Хотя позже, если убийца будет найден, экспертиза даст заключение, страдал ли он «психическими отклонениями». Луиза, правда, полагала, что сама процедура установления подобного диагноза, по меньшей мере, странна. Один адвокат как-то пытался объяснить ей правила установления психической вменяемости обвиняемого, приведя такой пример: если человек бросил ребенка в костер, будучи уверен, что бросает бревно, — он невменяем и освобождается от уголовной ответственности. Совсем другое дело, согласно закону, если он бросил ребенка в огонь, зная, что это ребенок. Портер посчитала это абсурдом, о чем так и заявила адвокату. По ее мнению, человек, который отдавал себе отчет, что ребенок — это ребенок, и совершил подобное, должен совсем выжить из ума. Адвокат лишь усмехнулся, как будто такая трактовка делала данную коллизию сложной… и захватывающе интересной.
Она вспомнила, что сотрудник службы надзора за условно освобожденными Питер Ларднер говорил о намерении. Если встречается нечто среднее, тогда применяется один из чуть ли не сотен параграфов об ограниченной ответственности.
— Однако полиции придется ответить на вопрос «почему», не так ли? — спросил Бристоу.
— А какой смысл, дорогой? Просто судьба, — отозвалась его жена.
Старик покачал головой. Его голос внезапно сорвался на фальцет и дрогнул:
— Безумец он или нет, интересно узнать, что происходило в его голове. — Он потер подбородок, поскреб щетину, серебрившуюся сединой. — Что заставило его выбрать именно нашу Кэтлин?
Портер не смотрела на их лица, когда они увидели тело, и не говорила пышных речей. Она произнесла только то, что положено: сообщила Фрэнсису Бристоу, что на настоящий момент они как раз занимаются этим вопросом, она постарается сделать все возможное и будет держать их в курсе.
Она также дала обещание и себе — обещание, которое дают люди, подобные Тому Торну. Дают, нарушают и живут с этим.
