Майкл Коннелли - Город костей
В одной патрульной машине сидели двое полицейских. Мотор работал. Босх понял, что она предназначена для перевозки задержанного. Когда другие возьмут Стокса в отеле, их вызовут по радио. Они подъедут и заберут его.
— Где они?
— На двенадцатом этаже, — ответил сидевший за рулем. — Пока что с пустыми руками.
— Дай-ка на минуту свою рацию.
Патрульный протянул ее в окошко. Босх вызвал Эдгара по второму каналу.
— Гарри, ты здесь?
— Да, сейчас поднимаюсь.
— Мы уже почти закончили.
— Все равно.
Босх вернул рацию и двинулся со стоянки. Подойдя к окружавшему «Ашер» строительному забору, направился к северной стороне, там, он знал, есть дыра, в которую пролезают нынешние обитатели отеля. Она была частично закрыта объявлением, сулившим в ближайшем будущем роскошные меблированные комнаты. Босх отодвинул в сторону державшуюся на одном гвозде доску и влез в дыру.
Наверх вели две лестницы в противоположных концах здания. Босх решил, что у подножия обоих будут стоять патрульные на тот случай, если Стокс ускользнет и попытается дать деру. Вынул значок и, держа его на ладони перед собой, открыл ведущую на лестницу дверь в восточной стороне отеля.
Едва он вошел в лестничный колодец, его встретили двое полицейских, державших пистолеты у бедра. Босх кивнул им и начал подниматься.
Он пытался считать этажи. От одного к другому вели два лестничных марша с площадкой для поворота между ними. Ему предстояло одолеть двадцать четыре. Запах из переполненных унитазов был удушливым, и Босх вспомнил слова Эдгара о том, что все запахи содержат частицы вещества. Иногда знание — ужасная штука.
Коридорные двери с номерами этажей на них были сняты. Кто-то взял на себя труд написать краской цифры на стенах нижних этажей, но когда Босх поднялся повыше, они исчезли, и он сбился со счета.
На девятом или десятом этаже Босх устроил передышку. Сел на относительно чистую ступеньку и ждал, когда дыхание станет более ровным. Воздух наверху был почище. На верхних этажах из-за трудностей подъема обитало меньше жильцов.
Босх прислушался, но ничего не услышал. Он знал, что полицейские должны находиться уже на верхнем этаже. И думал, оказалась ли информация о Стоксе ложной, или подозреваемый ускользнул.
Наконец Босх встал и продолжил подъем. Через минуту он понял, что ошибся в счете этажей — но в свою пользу. Он поднялся на последнюю лестничную площадку, к зияющему дверному проему верхнего, тринадцатого, этажа.
Босх вздохнул, едва не улыбнулся при мысли, что больше не нужно подниматься, и тут из коридора раздались крики:
— Он здесь! Здесь!
— Стокс! Полиция! Брось...
Один за другим прозвучали два оглушительных выстрела, эхо от них прокатилось по коридору, заглушая голоса.
Босх выхватил пистолет и бросился к дверному проему. Собравшись выглянуть в коридор из-за косяка, он услышал еще два выстрела и отступил.
Эхо мешало определить, где стреляли. Босх снова прислонился к косяку и посмотрел в коридор. В западной стороне темноту рассекали полосы света из дверных проемов комнат. Он разглядел Эдгара с пистолетом в руке позади двух полицейских. Они стояли спиной к Босху, их оружие было наведено на один из проемов. От Босха до них было футов пятьдесят.
— Порядок! — раздался чей-то крик. — Здесь чисто!
Люди в коридоре одновременно подняли пистолеты и двинулись к проему.
— Сзади полицейский! — крикнул Босх и шагнул в коридор.
Эдгар, направляясь за двумя патрульными в комнату, кивнул ему. Босх быстро пошел по коридору и, уже собираясь войти в комнату, был вынужден отступить, пропуская патрульного. Тот говорил по рации:
— Центральная, срочно нужны фельдшеры, Хайланд-авеню, сорок один, тринадцатый этаж. Ранен подозреваемый.
В комнате Босх обернулся. Полицейский с рацией оказался Эджвудом. Их глаза встретились на миг, потом Эджвуд исчез в темноте коридора.
Стокс сидел в чулане без двери, прислонившись спиной к задней стене. Его руки лежали на коленях, в одной — маленький пистолет двадцать пятого калибра. Он был в черных джинсах и майке-безрукавке, залитой его кровью. В груди и прямо под левым глазом пулевые раны. Глаза открыты, но он мертв.
Эдгар сидел на корточках перед трупом. Щупать пульс не имело смысла, и все это понимали. Босх ощутил запах порохового дыма, показавшийся после смрада в коридоре приятным.
Босх осмотрел всю комнату. В тесном помещении было много людей. Трое патрульных, Эдгар и кто-то в штатском, видимо, нарк. Двое патрульных стояли рядом у дальней стены, разглядывая два пулевых отверстия в штукатурке. Один поднял руку, намереваясь коснуться пальцем одного из них.
— Не трогай! — рявкнул Босх. — Ни к чему не притрагивайтесь. Выйдите все отсюда и ждите ГРВСП. Кто стрелял в него?
— Эджвуд, — ответил нарк. — Этот тип поджидал нас в чулане, и мы...
— Как твоя фамилия?
— Филлипс.
— Вот что, Филлипс, я не хочу слушать твоих объяснений. Прибереги их для ГРВСП. Найди Эджвуда, спускайтесь вниз и ждите. Когда приедут фельдшеры, скажите, пусть не беспокоятся. Избавьте их от подъема по лестнице.
Полицейские неохотно вышли, в комнате остались только Босх с Эдгаром. Напарник встал и подошел к окну. Босх двинулся в дальний от чулана угол и посмотрел на труп. Потом вернулся и сел перед ним на корточки.
Он поглядел на пистолет в руке Стокса. Когда детективы из ГРВСП вынут его из мертвой руки, серийный номер окажется выжженным кислотой.
Потом Босх подумал о выстрелах, которые слышал с лестничной площадки. Два и два. Трудно судить по памяти, особенно учитывая его местонахождение в то время. Но ему казалось, что первые выстрелы были громче. Если так, получалось, что Стокс стрелял из своей хлопушки после того, как Эджвуд из служебного пистолета. И Стокс произвел два выстрела после ран в лицо и в грудь, вызвавших, как представлялось Босху, мгновенную смерть.
— Что думаешь?
Эдгар подошел к нему сзади.
— Не имеет значения, что я думаю, — ответил Босх. — Стокс мертв. Теперь это дело ГРВСП.
— Это закрытое дело, напарник. И напрасно мы беспокоились, вынесет ли по нему обвинение прокуратура.
Босх кивнул. Он знал, что предстоит заключительная проверка и канцелярская работа, но дело было завершено. В конце концов на нем будет поставлен гриф «закрыто по посторонним причинам», означающий, что не было ни суда, ни приговора, но тем не менее оно внесено в перечень доведенных до конца.
— Да, — произнес он.
Эдгар похлопал его по плечу:
— Наше последнее совместное дело, Гарри. Мы преуспели.
— Во время инструктажа на перекличке сообщил ты о прокуратуре и о том, что убийца несовершеннолетний?
Эдгар ответил не сразу:
— Да, вроде бы сказал что-то такое.
— Говорил, что мы проделали мартышкин труд, как заявил мне? И прокуратура, возможно, даже не предъявит Стоксу обвинения?
— Да. А что?
Босх молча встал и подошел к окну. Оттуда ему был виден архив Капитолия, а за ним надпись «Голливуд» на вершине холма. На боковой стене дома в нескольких кварталах висела антитабачная вывеска: ковбой со свисающей изо рта сигаретой и предупреждение, что сигареты вызывают импотенцию.
Он снова повернулся к Эдгару:
— Побудешь здесь до появления ГРВСП?
— Да, конечно. Ну и злющими они будут из-за того, что пришлось взбираться на тринадцатый этаж.
Босх направился к двери.
— Гарри, ты куда?
Босх, не ответив, вышел из комнаты и стал спускаться по лестнице в дальнем конце коридора, чтобы не нагнать остальных.
53
Члены бывшей семьи поднялись, образуя четкий треугольник с могилой посередине. Стояли они на пологом склоне холма в мемориальном парке Форест-Лон. Самьюэл Делакруа по одну сторону гроба, его бывшая жена по другую, Шейла заняла место у торца, напротив священника. Мать и дочь достали черные зонты, закрываясь от моросящего с рассвета дождя. У отца зонтика не было. Он мокнул, но ни одна из женщин не двинулась с места, чтобы прикрыть и его.
Шелест дождя и шум с шоссе мешали Босху слышать, что говорил священник. У Босха тоже не было зонтика, и он смотрел издали, укрывшись под дубом. Ему почему-то казалось уместным, что мальчика официально хоронят на холме и под дождем.
Он позвонил в медицинскую экспертизу узнать, в каком похоронном зале находятся останки, и его направили в Форест-Лон. Ему сообщили также, что затребовала их и распорядилась насчет погребения мать мальчика. Босх приехал на похороны ради него и потому что хотел снова увидеться с матерью.
Гроб Артура Делакруа казался сделанным для взрослого. Он был блестящим, серым, с начищенными хромированными ручками. Выглядел красивым, будто только что приведенный в порядок лимузин. Капли дождевой воды скатывались по нему в яму внизу. Но гроб был все-таки слишком велик для тех костей. Это все равно что видеть ребенка в одежде не по размеру, с чужого плеча. Такая одежда всегда говорит кое-что о детях. Что они нуждающиеся и зависимые.
