Джошуа Спэньол - Изолятор
Это был чистой воды блеф. Хотя я и мог надеяться на то, что управление соберет и проверит все протоколы лаборатории доктора Тобел, но процесс займет дни и недели. И мне придется очень серьезно обосновывать, зачем именно мне нужна эта информация. Не хотелось бы этого делать.
Я подождал еще немного, не разговорится ли доктор Чен. Она молчала. Я покачал головой:
– Ладно, Элен. Спасибо за помощь.
Я повернулся к ней спиной и пошел по коридору. Уже у самой лестницы обернулся, чтобы в последний раз на нее посмотреть. Взгляды наши встретились. Ее глаза не сказали ровным счетом ничего. В какой-то момент – на протяжении последних пятнадцати минут – и саму Элен, и всю лабораторию окутал глухой, непроницаемый занавес.
– Не знаю, каким именно хозяевам ты служишь, Элен. Но явно ошибаешься. И мы с тобой оба это прекрасно понимаем.
Судя по пустому взгляду, Элен Чен было на это наплевать.
60
Машина не просто раскалилась, а испеклась. Я сидел с открытой дверью, одну ногу поставив на педаль, а вторую на шину стоявшего рядом «порше». Только что закончился разговор с Ларри Тобелом – он прилетел в город пару часов назад. Ларри спросил насчет собак, насчет разбитого в доме окна и сообщил, когда и где состоятся похороны.
Отключив телефон, я закрыл глаза: пот стекал ручьями. Из массы разрозненных кусочков предстояло составить картину происходящего, и тем не менее, чувствовал я себя так, словно из необходимой тысячи составляющих имел лишь полсотни.
Так я сидел долго – сопоставляя, соотнося и сравнивая. Пытался понять, что же происходит на самом деле. Пытался решить, что необходимо делать дальше. Однако толку от моих усилий было немного, зато я истекал по́том, словно самая жирная свинья. Кондиционер и компьютер казались достижениями будущего.
Медицинская лаборатория, на протяжении долгих лет остававшаяся самым слабым и уязвимым звеном факультета, сохранила всю свою первозданность. Неудобные стулья, пара не справляющихся с задачей переносных кондиционеров, ужасные столы – все это осталось именно таким, каким было и десять лет назад. Обещания нового здания – проекты чертились, совершенствовались и множились – оставались лишь обещаниями. Я невольно спросил себя, когда же все-таки лопнет неизбывное терпение студенческого люда и, вооружившись факелами, швабрами и метлами, он пойдет в наступление на деканат.
Компьютер я обнаружил на столе возле стены, в месте под названием «исследовательский кабинет». На самом деле это была всего лишь маленькая комнатка, непосредственно примыкающая к читальному залу. Компьютеры стояли на столах из светлого дерева образца школьной парты 1975 года. Я передвинул стул и отвернул монитор к стене. В комнатке жужжал один из переносных кондиционеров, создавая вокруг меня антарктический микроклимат. А остальная часть библиотеки в это время парилась и жарилась.
Зато заснуть было невозможно – уже хорошо.
Мне хотелось начать исследование, как говорится, с исходной точки. К счастью, весь городок был подключен к одной и той же базе данных, так что я вполне мог получить доступ к интересующим меня сведениям прямо отсюда, из библиотеки медицинского факультета. Нужно было просмотреть информацию о тех судебных процессах, которые могли объяснить, что именно происходит на пленке. Я ввел в графу поиска слово «изнасилование» и название университета. Всплыло несколько файлов: что-то о члене бейсбольной команды, который пару лет назад изнасиловал студентку; фамилии нескольких судимых за изнасилование выпускников. Об изнасиловании в медицинском центре ни слова.
В области права я чувствую себя очень неуютно. Надо было возвращаться к медицине. Я перешел на другой портал и ввел имя «Хэрриет Тобел». Перед моими глазами сразу возник список из более сотни публикаций. Даже быстрого взгляда на названия оказалось достаточно, чтобы понять, что они не имеют ни малейшего отношения к проекту «Трансгеники». Интересной показалась последняя работа, но и она вряд ли могла иметь какое-то значение: это было исследование действия вакцины ВИЧ, проведенное совместно с доктором по фамилии Боннер из университета в Сан-Франциско. Однако я все-таки затребовал эту статью и просмотрел ее. Смысл исследования состоял в преобразовании вируса ВИЧ до варианта, не приводящего к летальному исходу, а затем в прививке обезьян. Приведенные в статье результаты казались многообещающими, но далеко не окончательными.
Итак, вперед, на зеленые пастбища…
Я обратился к фирме «Трансгеника» и начал изучать ее сайт. Большей частью он представлял собой типичную рыночную болтовню: бесконечный запас органов для пересадки нуждающимся; наступление «нового дня в медицине», разумеется, под руководством все той же «Трансгеники», и прочая подобная чепуха. Сайт сообщал, что компания поддерживается венчурным капиталом. Один лишь спрос на почки «на заказ» составлял миллиарды долларов. Бизнес казался чрезвычайно прибыльным, он представлял собой именно ту революционную нишу, куда можно было вложить свободный капитал, а потом получить прибыль и купить тот самый дом в каком-нибудь фешенебельном квартале, о котором всю жизнь мечтал.
Я перешел на страницу, представляющую офисы компании. Знаменитый хирург, специалист по пересадке органов, Отто Фальк, разумеется, присутствовал здесь в качестве главного научного руководителя. А вот имя генерального директора меня несколько озадачило. Им оказался Ян Кэррингтон, жених Элен. Насколько я понял, он являлся членом одной из поддерживающих «Трансгенику» венчурных групп, и этим ребятам хотелось, чтобы у руля стоял кто-нибудь из «своих». Что ж, вполне можно понять. Однако сама система связей меня несколько покоробила: Элен Чен – второй человек в лаборатории, призванной независимо оценивать риски производимых операций. И в то же время Элен помолвлена с Яном Кэррингтоном, генеральным директором фирмы «Трансгеника». Нет ли здесь конфликта интересов?
Уже через несколько минут я выяснил, насколько далеко зашла «Трансгеника». Доктор Тобел говорила, что компания готова вступить в третью фазу. И действительно, то же самое утверждал и сайт. Исследования на человеческом материале продолжались уже больше года, причем, как сообщалось, «с очень многообещающими предварительными результатами». Я перешел в пресс-зону, которая, мягко говоря, освещала будущее фирмы. Сдержанность здесь отсутствовала начисто.
Я открыл наиболее дерзкий проект.
К этому времени холод начал пробирать меня до костей. Однако мне еще предстояло изучить творчество самого Великого Кормчего, Отто Фалька. Я перешел непосредственно в библиотеку, к нормальным «бумажным» книгам и субтропическим температурам, и обнаружил несколько книг, которые он или написал сам, или отредактировал. Сказать, что этот человек лидировал в своей области – значит, ничего не сказать. Он представлял собой главного, единственного и основного лидера. Одна из книг содержала хронологический список достижений героя:
1969 год: пересадка почки от обезьяны человеку. Пациент прожил пять дней.
1971 год: пересадка двум пациентам почек свиней. Один прожил две недели, второй – почти месяц.
1979 год: пересадка поджелудочной железы свиньи. Пациент прожил восемь дней.
1986 год: пересадка ребенку сердца обезьяны. Пациент прожил две недели.
И так далее, и тому подобное. Операции становились все сложнее, а пациенты жили все дольше. Успехи казались поистине поразительными.
1998 год: пересадка почки свиньи. Пациент прожил три месяца.
1999 год: пересадка печени свиньи. Пациент прожил два месяца.
2001 год: пересадка почки свиньи. На момент издания данной книги пациент еще жив.
Продолжая листать книгу, я остановился на главе, написанной самим Фальком и озаглавленной «Случай эксперимента на человеческом материале в области ксенотрансплантации». Очень интересно. Во введении к основному тексту сообщалось в числе прочего, что статья представляет собой вариант доклада, изначально представленного на заседании секции хирургов-трансплантологов в середине 90-х годов. Причем выступление вызвало бурю споров и возражений. Едва углубившись в чтение, я сразу понял почему.
Пафос статьи заключался в том, что пришло время «строго и в условиях серьезного научного контроля исследовать перспективы ксенотрансплантации». Для доктора Фалька «строгое исследование в условиях серьезного научного контроля» означало пересадку органов животных больным, мозг которых уже умер, и последующее наблюдение за развитием событий. Автор, в частности, писал:
«Пересадка почки свиньи здоровому в иных отношениях человеку и наблюдение заданным реципиентом в течение всего лишь одного дня предоставит более релевантные данные, чем осуществление тысячи пересадок приматам и наблюдение за ними в течение целого года». Ученый предполагал просить близких тех пациентов, мозг которых уже умер – в частности, пострадавших в автомобильных катастрофах, – разрешить использовать их тела в научных целях.