Джошуа Спэньол - Изолятор
– Этот человек был одним из самых значительных…
– Понимаю. Знаю. Но дело выходит из-под нашего контроля. Вмешивается ФБР…
– И притащил его именно ты, – раздраженно заметил я. Повернувшись к Брук, изобразил губами: – Ф-Б-Р.
– Я же вчера тебе уже говорил, что вовсе не я их притащил. Впутали их мои боссы – наши с тобой боссы.
– Это одно и то же.
– И кроме того, оно даже к лучшему. Возьмут на себя часть нагрузки. Тем не менее, необходимо держать марку, а следовательно, ты нужен в качестве «пупа земли».
– Если я так нужен в каком-то качестве, то верни меня на место, в Балтимор. Я боевой офицер, а не…
– Ты же понимаешь, что этого сделать я не могу.
– Я понимаю, что ты этого сделать не хочешь.
Молчание.
– По крайней мере, позволь мне остаться, чтобы разобраться до конца с историей Глэдис Томас.
Я хотел было рассказать ему о кассете, о странных обстоятельствах смерти Хэрриет Тобел, но решил этого не делать. Тим и так очень недоволен моим поведением, так что совершенно незачем наводить его на мысль о том, что я ввязываюсь в теорию заговора. Во всяком случае, пока.
– Судя по всему, там особенно и не с чем разбираться. А если и есть, это дело полиции, а вовсе не сотрудников Центра контроля и предотвращения. Не забывай о должностной инструкции.
Мне очень захотелось напомнить Тиму, что должностная инструкция предписывает нам определять и предотвращать угрозу здоровью граждан, но я в очередной раз сдержался.
– Кроме того, в Атланте ты мне нужен для того, чтобы в случае необходимости оперативно оказаться в Луизиане. Там зарегистрировано несколько случаев западно-нильской лихорадки. Еще неизвестно, как там будут разворачиваться события.
– Так что же все-таки, Тим? Я нужен в Атланте, чтобы координировать лабораторную работу или чтобы ошиваться в ожидании чего-то неопределенного?
– И для того, и для другого.
Да, все тот же Тим Ланкастер. За словом в карман не полезет, на все найдет ответ. А правда – то, что он хочет убрать меня подальше от событий в Балтиморе, – ни за что на свете не сорвется с его губ.
– Ну ладно. Значит, говоришь, похороны завтра? Тогда оставайся. Но не позднее субботы прилетай в Атланту. И сразу мне позвони.
– Хорошо, – покорился я, прекрасно понимая, что не успею к этому времени уладить дела в Калифорнии.
А если не улажу, то ни за что не уеду в чертову Атланту. Так что дуче еще подождет моего звонка.
* * *– Ну что?
Брук стояла в кухне возле стола, внимательно глядя на меня и одновременно помешивая что-то в миске.
– У меня здесь неотложная работа. По меньшей мере, до субботы.
– Молодец. А что произойдет в субботу?
– В субботу мне предстоит быть в Атланте.
Брук на секунду задумалась.
– Это дает нам еще целых два дня.
– Дает нам два дня? Нам?
Она засунула в рот ложку мюсли.
– Я по ночам обычно сплю. А если уж не спала всю ночь, то, значит, дело того стоит. Значит, это важно.
– Что важно?
– Нат…
– Я серьезно. Чем мы здесь занимаемся? Что важно?
Слова мои звучали резко, и я сам невольно подумал, что не слишком-то ласков с этой женщиной. Не спрашивайте почему. Может быть, потому, что все рушилось и вокруг меня носились обломки. А может, потому что расстроился из-за смерти – или убийства? – доктора Тобел. И из-за того, что она оказалась замешана в какой-то по-настоящему грязной истории. Или все-таки я до сих пор не простил Брук ее прошлогоднего ухода и хотел ее вернуть?
Как бы там ни было, мне было очень нехорошо, и я просто срывал зло. Сознаю всю зрелость и обоснованность собственного поведения.
– Что ты ко мне привязался? Я просто стараюсь тебе помочь.
– Вовсе не привязался, а просто хочу знать, с какой стати ты строишь из себя героя.
– Что? Я строю из себя героя? Да я же помогла тебе сделать твою чертову работу, доктор!
Она явно начинала злиться по-настоящему, уже почти закипая. Под этим раскаленным взглядом я почувствовал собственную вину.
– Ну ладно, Брук, хватит…
– Знаешь что? Катись ко всем чертям!
– Брук!
– Забирай этих сраных собак, – она махнула рукой в сторону двух несчастных такс, сейчас уже совсем проснувшихся и растерянно наблюдавших за безобразной сценой, – и отправляйся в мотель или куда тебе угодно. Иди вынюхивай по городу, кто убил твою драгоценную наставницу. Потому что дело сейчас именно в этом, разве не так? Вовсе не в неизвестной, смертельно опасной болезни! Теперь уже проблема стала твоей личной, Нат. – Голос Брук зло, обиженно и даже несколько издевательски зазвенел. – Личной!
«А ну ее! – подумал я. – Ну ее к черту, эту красивую Брук Майклз! Раз она не может понять, что конкретно волнует меня, не может или не хочет понять даже собственной мотивации, почему она вмешалась во всю эту запутанную историю. Конечно, она добра, сочувствует и мне, и доктору Тобел, волнуется по поводу вспышки болезни. Но в то же самое время она – просто конъюнктурщица, ничем не лучше всех остальных. Будущий Тим Ланкастер, но только очень красивый – с шикарным бюстом, длинными ногами, ослепительной улыбкой, да к тому же еще и наделенный даром красноречия».
Я кипел от негодования, однако не позволил себе ни единого злого слова в ответ. Просто встал и направился в спальню за вещами. Взвалил на плечи две сумки и вернулся в гостиную. Брук продолжала сидеть на диване с решительным и отчаянно злым выражением на лице; на меня она не смотрела.
– О таксах можешь позаботиться сама. Если хочешь, сдай их в собачий приют, мне плевать.
Я резко повернулся и ушел, сам удивляясь, как легко ломаются отношения.
58
Итак, два дня. Всего лишь два дня на то, чтобы выяснить, кто насильник, кто жертва и какое отношение все это имеет ко мне лично. Два дня на то, чтобы установить связь видеозаписи с событиями в Балтиморе, узнать, каким именно образом замешана в деле Хэрриет Тобел и связана ли с этим ее смерть. Два дня на то, чтобы точно определить, почему именно я вел себя с Брук как самый последний осел. Два дня на то, чтобы рассудить, почему мне так хотелось выступить тем самым героем, одиноким ковбоем, сражающимся за рамками системы, – тем, кто всегда добивается успеха, получает всю славу и любовь прекрасной девушки.
Беда лишь в том, что и успеха я не добился, и девушку потерял. Зато сохранил собственный гонор. Хотя, конечно, мог бы уже и научиться, как себя вести.
Я рулил к университету, к следующей эмоциональной пропасти. Печальная истина заключалась в необходимости разговора с Элен Чен. Ведь именно она, скорее всего, обладает какой-нибудь информацией о Хэрриет Тобел и о странной палате № 3 в университетском госпитале.
Должен признаться, что, поднимаясь по ступеням корпуса Хейлмана, я чувствовал себя откровенно погано. Будь моя воля, я ни за что не составил бы такой распорядок дня: от ссоры с Брук Майклз к разговору с Элен Чен. Но ведь герои должны быть храбрыми, разве не так?
В лаборатории доктора Тобел теплилась жизнь. Там были Йонник, та студентка, которую я видел вчера, и другие студенты, с которыми я еще не встречался. Но чего-то, конечно, недоставало, хотя я и не мог точно определить, чего именно: реальным ли было это отсутствие, или же существовало только в моем воображении. Капитан этого корабля лежал на анатомическом столе в нескольких милях к югу. Отсутствие его ощущалось сразу. И тем не менее, я вовсе не был уверен, что в лаборатории уже знали о смерти.
В этот миг я увидел Элен и понял, что она в курсе событий. Выглядела она, скажем так, потрясенной: глаза покраснели и распухли, а лицо, наоборот, осунулось. Зрелище меня даже тронуло: оказывается, Элен Чен, самая холодная и отстраненная из женщин, способна на чувства.
Она поймала мой взгляд, с усилием улыбнулась и кивнула в сторону кабинета профессора. Я послушно вошел, а она плотно закрыла за нами дверь. И сразу заплакала, не сдерживая слез.
– Не могу поверить, – прошептала она.
– Я тоже.
Я действительно не мог поверить в смерть доктора Тобел. И не мог осознать одновременное присутствие в собственной жизни двух потрясенных и растерянных женщин.
Наступил тот самый момент, когда нужно и можно было обняться, однако никто из нас двоих не пошевелился. Просто говорили самые дежурные слова – о том, какое это потрясение и как нам горько. Я ощущал нашу близость, хотя и не мог сказать, откуда она происходила – то ли от общего горя, то ли от моего разрыва с Брук, то ли эта близость действительно существовала. Но «быть близким Элен Чен» – вовсе не то, чего мне бы хотелось. Тем более, что впереди у меня оставалось всего лишь два дня, а работы было невпроворот.
– Невозможно представить, что теперь произойдет с лабораторией, – заметила Элен. – «Трансгеника» и Бюро по контролю за продуктами и лекарствами захотят, чтобы работу продолжил один из тех, кто носит громкое имя. Но мы уже так много сделали, Нат. До малейших подробностей знаем все протоколы. И если они передадут все какому-нибудь светилу…