Александр Проханов - Виртуоз
— Боже мой! — женщина подлетела к нему, дрожа. — Вы ранили себя!.. Ваша кровь!.. Наследственный недуг!.. Как у царевича!.. Позвольте, я вам помогу!..
Она выдернула из рукава платок. Схватила его руку. Сделала перевязь. Держала его ладонь, глядя со страхом, как сквозь ткань платка проступает алое пятно:
— Боже мой, что теперь будет?
Ее страх был неподделен. Глаза слезно и страстно мерцали.
— Это пустяк. Все хорошо. Нет никакого недуга. — Алексей не отнимал свою руку. Чувствовал боль пореза, исходящий от платка нежный запах духов, близкое тепло ее взволнованного тела. — Как вас зовут?
— Марина.
— Я вам так благодарен. Я все время вижу вас. Не решаюсь подойти. Можем ли мы сегодня погулять по Москве? Я был бы счастлив.
— Погуляем. Вот только отпущу моих коллег. — Она оглянулась на оператора, который двигался, как кот на мягких лапах, неся на плече телекамеру. Выводил в воздухе невидимые вензеля.
Виртуоз в записи просмотрел телесюжет «Парламентского часа», один и другой раз. Был озадачен. Креатура, созданная по прихоти Рема, предназначенная для запугивания Ромула, обнаружила свойства, не предусмотренные актом творения. В политическую интригу, осуществляемую на потребу дня, вмешалась сторонняя сила, возвышающая ординарного провинциала над пустопорожней болтовней депутатов, жалким лепетом монархистов, многозначительными умолчаниями церковников. В присутствии Виртуоза было совершено открытие, принадлежащее к числу историософских. Было высказано прозрение. Создан инструмент для управления метаисторией. Примирение исторических эпох, без чего невозможна полноценная жизнь государства, было темой, над которой работал Виртуоз, исследуя «субстанцию власти», Молодой тобольский историк, привезенный из захолустья, указал на точку, где возможен исторический синтез. Назвал два имени, сочетающие имперские эпохи. Николай Второй и Иосиф Сталин, казавшиеся до сей поры антиподами, вдруг обнаружили фундаментальное сходство. Передавали «имперскую лампаду» из одной эпохи в другую. Политические технологии могли осуществить этот синтез, ликвидировать разрыв световода, по которому из прошлого в настоящее летит световая волна, переносится «субстанция власти». Саму эту субстанцию провинциал связал с понятием «святости», объясняя власть как «помазанье». Властитель лишь тогда обретал полноценные права, когда его земные деяния получали небесное подтверждение, плоскость переходила в объем, земные уложения наполнялись сакральными смыслами.
И все это произнес тобольский провинциал, наделенный пророческим даром, обнаружив этот дар в присутствии Виртуоза.
Было странное чувство. Пришелец из захолустья казался ему ближе, чем все остальные, — и Ромул, и Рем, и блистательный набор политологов, и хитроумный маг Олеарий, и нейрохирург Коногонов, извлекавший из отсеченных голов сокровенные образы. Эта близость была необъяснима. Быть может, зиждилась на тяготении обоих к таинственным проявлениям власти. Подобно дереву, власть опрокинулась кроной в земную жизнь, а корнями вросла в божественный Космос. Хотелось поближе узнать ясновидца. Предложить ему свою дружбу. Воспользоваться его даром, которым не обладал он сам и без которого было невозможно управлять непостижимой Россией. Крохотная почка, которую он вживил в исторический ствол, прижилась. Вносила в историю непредсказуемые перемены.
Виртуоз задумчиво отошел от телевизора. Стал рассматривать альбом с картинами Босха. Черные, охваченные пожарами горизонты. Силуэт колеса с обезображенным телом казненного. Стая ворон, клюющих разложившийся труп.
Утром Ромул встречался в «Доме Виардо» с министром оборины Курнаковым, с которым обсуждал положение в Южной Осетии. Президент Грузии, выскочка и истерик, с бокалом хванчкары, перед телекамерами шевелил плотоядными губами, бранил Россию, хвалил Америку, пил за здоровье своих вооруженных сил, способных взять Цхинвали и вернуть отколовшуюся территорию и состав Великой Грузии. Ромул терпеть не мог грузинского нахала, допускавшего унизительные высказывания в его, Ромула, адрес. Он готовился посетить Цхинвали и продемонстрировать бесстрашие. Ободрить своим присутствием батальон русских десантников-миротворцев и показать народу связь Духовного Лидера и армии, находящейся на передовых рубежах. Этой поездкой он думал опередить своего соперника Рема, который, как доносили источники в администрации Президента, тоже собирался на Кавказ, чтобы улучшить отношения с Грузией.
— Мне кажется, наш президент излишне комплиментарен к этому грузинскому абрикосу. Я бы его очистил, выжал из него сок, а шкурку использовал и нашей имперской кулинарии для пикантного аромата, — тонко пошутил Ромул, глядя на мясистого, грузного министра.
— Я говорил с нашими комбатами в Абхазии и Цхинвали. Они уверяют, если эта обезьяна сунется, они отловят ее и поместят в Сухумский заповедник. Там как раз овдовела самка шимпанзе.
Оба рассмеялись. Министр не заблуждался относительно того, кто является истинным, а не мнимым руководителем страны. Видел в Ромуле своего настоящего начальника.
— Как идут приготовления к пуску ракетного комплекса «Порыв»? — поинтересовался Ромул своим любимым детищем, способным облететь Землю и ударить по Америке с неожиданного направления. — Учтите, я буду присутствовать на пуске.
— Ракета доставлена на полигон Плесецкий и проходит предпусковые испытания. Там вас ждут, Виктор Викторович.
— Постарайтесь приурочить пуск к визиту президента Лампадникова во Францию. Это его дело— щелкать каблуками по паркету Елисейского дворца. А наше дело — месить сапогами грязь на ракетных полигонах.
На этом они расстались, и Ромул прилег на диван, погружаясь в мир тревожных и неотступных размышлений. Он думал о предсказании старца, в котором Иоанн Крестьянкин пророчил насильственную смерть Верховного Правителя России. Срок, указанный старцем, приближался, и Ромул старался представить, как будет убит Рем.
То могли быть чеченские террористы — десяток смертников с поясами шахидов, выбегающих один за другим на правительственную трассу под колеса президентского «мерседеса». Взрывы у Триумфальной арки, перевернутая машина, растерзанное тело Рема.
Или прием в резиденции западного лидера, бокал шампанского. Агент масонской ложи раскрывает над бокалом перстень с ядом. Президент Лампадников делает сладостный глоток и через минуту бьется на ковре в предсмертных муках. На его губах — желтая ядовитая пена. Или на Северном флоте, при посещении крейсера, из строя выскакивает безумный офицер, стреляет в ненавистного Президента, лишившего флот кораблей, а офицеров — жилья и довольствия. Или роскошный президентский лайнер с помпезным названием «Россия» терпит аварию, падает в воды Средиземного моря. Флотилия кораблей кружит по изумрудным волнам и среди всплывшего мусора находит галстук от Версаче, принадлежавший Президенту Лампадникову. Или, наконец, Рема сжирает скоротечный недуг, поселившаяся в нем опухоль. В Храме Христа Спасителя проходит отпевание. В пышном гробу среди венков, на белой подушке— маленькое, усохшее лицо Рема, еще недавно надменное и насмешливое. И он, Ромул, стоя у гроба среди лампад и кадильных дымов, опустил веки, чтобы не выдать торжествующий блеск глаз.
Он включил телевизор. Попал на программу «Парламентский час», обычно скучную и пресную, но на этот раз наполненную кровожадной схваткой депутатов. И вдруг, среди неистовых либерал-демократов, изнурительных коммунистов и упрямых «единороссов» увидел знакомое лицо. Высокий лоб, спокойные голубые глаза, золотистая, аккуратно подстриженная бородка, «а-ля Николай II». Все тот же бог весть откуда взявшийся персонаж, который настойчиво навязывался публике как возможный претендент на российский престол. Бутафорская идея престолонаследия усиливалась телевизионным каналом, на котором, по всей видимости, осуществлялся какой-то проект. Шаг за шагом, с непрерывным нарастанием, вводил в общественное сознание образ самозванца.
Ромул вслушивался в его патетические рассуждения, в которых проводилась странная параллель между последним царем и Сталиным. Невнятно упоминалась святость первого и «помазанье» второго. Эту часть речи Ромул не понял. Но когда прозвучала фраза о «государственном муже», который явится и укажет народу путь к Русской Победе, Ромул словно очнулся. Этот лжецаревич предлагал себя в качестве Духовного Лидера, русского вождя и «помазанника», отнимая эту роль у Ромула. Он был «запущен» с целью уменьшить его, Ромула, влияние, составить конкуренцию, отнять у Ромула обожание народа и присвоить себе. Смертельная опасность таилась в этом проекте. Автором этой смертоносной идеи мог быть только Рем, а ее талантливым исполнителем — Виртуоз. Это значило, что предательство состоялось. Горели костры горючие, кипели котлы кипучие, точились ножи булатные. «Хотят меня зарезати», — думал он, порываясь звонить Президенту. Передумал, набрал Виртуоза. Сбросил набор. Соединился с председателем телеканала Муравиным, услышав его теплый плюшевый голос:
