Юхан Теорин - Ночной шторм
— Можешь прочитать одну вещь? — обратился он к Лизе.
— Какую?
— Эту записку.
Йоаким сунул руку в карман, вынул сложенную копию записки, которую нашел в куртке Этель, и протянул Лизе.
Она развернула листок и стала читать:
— «Пусть эта обдолбанная сука…»
Лиза замолчала.
— Читай дальше! — требовательным тоном произнес Йоаким. — Это ты написала ее и дала Катрин?
Она покачала головой.
— Тогда Микаэль…
— Я тебе не верю.
Лиза вернула ему записку. Взяв ее, Йоаким поднялся.
— Я могу включить магнитофон? — спросил он, подходя к музыкальному центру в углу и доставая из кармана кассету.
— Хочешь послушать музыку? — с иронией спросила Лиза.
— Нет, — ответил он, вставляя кассету в приемник, — кое-что другое.
Нажав клавишу воспроизведения, он вернулся и сел на диван напротив Лизы. В комнате раздался хрипловатый голос Герлофа Давидсона:
— «Итак, приступим… Я одолжил диктофон у Тильды, и вроде бы мне удалось его включить. Я много думал о смерти твоей жены, Йоаким. Если ты не хочешь об этом вспоминать, выключи магнитофон немедленно… но, как я уже сказал, я много думал…»
Лиза вопросительно взглянула на Йоакима, но в эту секунду Герлоф продолжил:
— «Я думаю, что Катрин убили. Убийца не оставил после себя следов на пляже, потому что его на пляже не было. Он приплыл на лодке. Я не могу назвать тебе имя убийцы, но я думаю, что это крепкий мужчина средних лет. У него есть дом на юге Готланда, где он держит лодку. Лодка должна быть довольно быстроходная, чтобы на ней можно было быстро доплыть до Эланда, но легкая, чтобы можно было причалить к Олуддену, где глубина у дамбы не больше двух метров. У него…»
— Кто это говорит? — спросила Лиза.
— Слушай! — отрезал Йоаким.
— «Но откуда убийца знал, что Катрин будет одна дома в тот день? Я думаю, что она и убийца были знакомы. Услышав шум мотора, Катрин вышла из дома. Убийца ждал ее на носу лодки с орудием убийства в руках, когда твоя жена вышла на дамбу. Но Катрин ничего не заподозрила, потому что убийца держал в руках обычный багор…»
Герлоф закашлялся и продолжил:
— «Орудием убийства был деревянный багор. Старомодный, тяжелый, с железным крюком на конце. Я видел, как таким багром дерутся моряки. Им легко зацепить одежду противника и столкнуть в воду. Чтобы утопить человека, достаточно просто удерживать его некоторое время под водой. Это орудие убийства не оставляет ни отпечатков пальцев, ни каких-либо других следов. Остаются только рваные дыры на одежде. Я нашел такие на одежде твоей жены…»
Герлоф замолчал. Потом добавил:
— «Так, мне кажется, это и произошло, Йоаким. Я знаю, что это не умерит твою боль… Но даст ответ на твои вопросы. Если хочешь, заезжай выпить кофе. А теперь я выключаю диктофон».
Голос оборвался, и теперь из динамиков доносилось только тихое шипение.
Йоаким встал и вынул кассету из приемника, сказав:
— Вот и все.
— Кто это был, чей голос на кассете? — снова спросила Лиза.
— Друг, — ответил Йоаким, пряча кассету в карман. — Ты его не знаешь… Так это правда? — прибавил он.
Лиза открыла рот, но не смогла подобрать слов.
— Нет, — сказала она после паузы. — Ты ведь в это не веришь?
— Микаэль был на Готланде в день смерти Катрин?
— Откуда мне знать? Это было осенью… Я не помню, когда именно.
— Когда он туда ездил? Он же должен был поехать, чтобы убрать лодку на зиму. Разве нет?
Лиза не отвечала.
— Я был в тот день в Стокгольме и звонил вам в дверь. Никого не было дома.
Лиза по-прежнему молчала.
— У него есть ежедневник? Мы можем проверить?
Она повернулась к нему спиной со словами:
— С меня достаточно, Йоаким. Мне нужно готовить еду.
Затем подошла к входной двери и распахнула ее. Йоаким поднялся. Не дойдя до порога, он остановился перед фотографией на стене: Микаэль Хесслин за штурвалом своей белой яхты. Он улыбался в камеру. Багра нигде не было видно.
— Красивая яхта, — заметил Йоаким.
Когда он вышел, Лиза заперла за ним дверь.
Йоаким вздохнул и направился к калитке; в этот момент из-за поворота показалась машина. Это был Микаэль. Он заглушил двигатель и вышел из машины. В руках у него были пакеты с петардами. Двое мальчиков, тоже с пакетами в руках, выпрыгнули из машины и побежали к дому.
— Йоаким, ты вернулся? — сказал, заметив его, Микаэль. — С Новым годом!
Он протянул руку, но Йоаким ее не пожал. Он спросил:
— Что тебе приснилось в ту ночь на Олуддене, Микаэль? Ты проснулся от страха, потому что увидел привидение, да?
— О чем ты?
— Ты убил мою жену, — произнес Йоаким.
Микаэль продолжал улыбаться, словно до него не дошел смысл сказанного.
— А в прошлом году ты заманил Этель к морю, — продолжил Йоаким. — Ты дал ей дозу героина и столкнул в ледяную воду.
Микаэль перестал улыбаться и опустил руку.
— Она портила вам картину счастливой жизни. Наркоманы вам в этом районе не нужны. А как насчет убийц?
Микаэль покачал головой, глядя на Йоакима, как на умалишенного:
— Ты хочешь обвинить меня в убийстве?
— Да, — ответил Йоаким.
Микаэль посмотрел в сторону дома и снова улыбнулся.
— Попробуй! — заявил он.
И пошел мимо Йоакима к двери.
— Есть улики, — заметил Йоаким.
Микаэль продолжал идти к вилле.
— Твои визитки. Где ты их держишь?
Микаэль остановился, но не обернулся. Йоаким подошел ближе и, повысив голос, сказал:
— Наркоманы всегда воруют — ты не знал? Они всегда берут то, что плохо лежит. И пока ты вел мою сестру к воде, Этель воспользовалась случаем и стащила у тебя одну ценную вещь из кармана.
Йоаким достал полароидный снимок предмета в пластиковом пакете. Это была позолоченная визитница с выгравированной на ней надписью «Хесслин. Финансовые консультации».
— В куртке у Этель была твоя визитница. Этель подумала, что она золотая.
Микаэль молчал. Он только бросил взгляд через плечо на фото и снова продолжил путь.
— Я отдал все полиции, — сказал Йоаким. — Они с тобой скоро свяжутся.
Он поймал себя на том, что стоит на улице и кричит, как когда-то Этель, но это его не волновало.
Йоаким стоял, пока Микаэль не вошел внутрь, поспешно заперев за собой дверь. Спешка его и выдала. Йоаким знал, что ждет Микаэля. Жизнь в постоянном страхе, что к дому подъедет машина, двое полицейских позвонят в дверь и спросят, где он был в тот осенний день. Соседи, проживавшие в вилле ниже по улице, с любопытством начали выглядывать в окна, проверяя, что происходит.
— С Новым годом, Микаэль! — крикнул Йоаким в закрытую дверь.
Он был один на улице. Выдохнув, он развернулся и пошел к метро, но потом решил в последний раз посмотреть на Яблочную виллу. Букет роз опрокинул ветер, и Йоаким снова приставил его к забору. Йоаким думал о сестре. «Я должен был сделать для нее больше» — так он сказал тогда Герлофу.
Вздохнув, Йоаким посмотрел на дом.
— Ты идешь? — спросил он.
Подождав пару секунд, он пошел обратно — к своей семье, чтобы отпраздновать с ней Новый год. Стокгольмцы уже начали запускать ракеты. Прорезывая темное небо белыми стрелками, они взрывались в воздухе тысячами цветных искр, чтобы через пару секунд превратиться в призрачный свет погасших маяков.
Комментарий к «Книге штормов», сделанный Катрин Вестин
Я прочитала твою книгу, мама.
И, обнаружив в конце пустые страницы, решила ответить на твой вопрос, прежде чем вернуть ее тебе.
Ты столько всего написала в этой книге. Ты утверждаешь, что моим отцом был солдат Маркус Ландквист, утонувший во время крушения парома зимой 1962 года. Но такой катастрофы здесь не было, я это проверила, или о ней никому не известно.
Я не удивлена. Ты и раньше много врала мне об отце. То он был твоим одноклассником, то сыном американского дипломата, то норвежским искателем приключений, попавшим в тюрьму еще до моего рождения. Тебе нравилось выдумывать небылицы.
Неужели ты действительно отравила старого рыбака, когда вы жили на хуторе? И бросила свою ослепшую мать Торун на произвол судьбы?
Это не удивило бы меня. Но, как я уже сказала, тебе всегда нравилось выдумывать. Ты ненавидела реальность, ненавидела такие понятия, как «долг» и «ответственность». Тяжело расти с такой матерью. Мне все время приходилось клещами вытягивать из тебя правду.
Поэтому себе я обещала, что у моих детей будет совсем другая жизнь, спокойная и надежная.
Сестра Йоакима ненавидела меня за то, что я взяла на себя заботу об ее дочери. Но Этель сама не была на это способна. Ты всегда так идеализировала наркотики, мама. Тебе стоило бы на нее посмотреть.
