Джон Гришэм - Пора убивать
— Во сколько это обойдется?
— Я не знаю. Я еще никому не звонила.
— Позвони. Где он находится, этот самый психиатр?
— В Мемфисе.
— Понятно. А как у ребят с ней?
— Они просто молодцы. Относятся к ней очень бережно. Но ее ночные кошмары пугают и их. Она же будит их криками. Мальчики вскакивают с постелей и бегут к ней, чтобы как-то помочь, но я же вижу: они пугаются. Прошлую ночь она не могла уснуть до тех пор, пока ребята не улеглись на пол рядом с ее кроваткой. Все мы так и лежали без сна да при включенном свете.
— С мальчиками все будет нормально.
— Они так скучают по тебе.
— Ну, долго это не продлится. — Карл Ли улыбнулся.
— Ты и в самом деле так думаешь?
— Теперь я уж и не знаю, что мне думать. Но я в любом случае не собираюсь провести остаток жизни за решеткой. Я опять нанял Джейка.
— Когда?
— Вчера. Этот парень из Мемфиса так носа своего и не показал, даже не позвонил ни разу. Я послал его ко всем чертям и снова обратился к Джейку.
— Но ты же говорил, что Джейк слишком молод.
— Я был не прав. Он молод, но знает свое дело. Спроси Лестера.
— Судить-то будут тебя.
Карл Ли поднялся и медленно пошел вдоль забора. Мысли его были заняты двумя парнями, сейчас мертвыми и закопанными в землю где-то там, далеко, чья плоть была уже охвачена тленом, а души горели в адском огне. Перед тем как отправиться туда, откуда нет возврата, они успели столкнуться с его крошкой, много времени у них это не заняло, и за каких-то два часа они искалечили ее нежное тельце и, похоже, повредили рассудок. Обошлись с ней столь бесчеловечно, что теперь их дочка никогда уже не сможет иметь своих собственных детей. Теперь девочка с ужасом ждет, что кто-то набросится на нее, выскочив из шкафа. Сможет ли она когда-нибудь забыть обо всем этом, стереть чудовищные воспоминания, придет ли ее маленький внутренний мирок в норму? Может, психиатр и вправду поможет? А другие дети — позволят ли они ей чувствовать себя такой же, как они?
Ведь скорее всего они считают ее лишь маленькой чернушкой, отпрыском какого-то черномазого. Незаконным, как, собственно, и все их дети. Да для таких быть изнасилованными — самая обычная штука.
Он вспомнил, как те двое выглядели в суде. Один — гордый, другой — напуган до смерти. Он вспомнил, как они спускались по лестнице, не подозревая того, что их ждет. И ужас в их глазах, когда они увидели перед собой человека с «М-16» в руках. Звуки стрельбы, крики о помощи, вопли. Люди, упавшие друг на друга, в наручниках, бьющиеся в агонии, уходящие в никуда. А он стоял и улыбался, даже смеялся, глядя на изуродованные жертвы, у которых пулями снесло по половине черепа. И когда тела их застыли в полной неподвижности, он побежал.
Карл Ли и сейчас улыбался. Он испытывал гордость за то, что сделал. Первая его жертва — желтолицый вьетнамец — бередила ему душу гораздо дольше.
В письме на имя Уолтера Салливана значилось:
«Дорогой Дж. Уолтер!
В данный момент уже можно с уверенностью полагать, что мистер Маршафски уведомил вас о том, что договор о найме его Карлом Ли Хейли в качестве адвоката последнего расторгнут. Таким образом, отпадает всякая необходимость участия вас как советника в деле.
С наилучшими пожеланиями, искренне ваш Джейк».
Копия письма была направлена Л. Уинстону Лоттерхаусу. Послание судье Нузу было столь же кратким.
«Дорогой судья Нуз!
Прошу вас принять к сведению, что я вновь нанят Карлом Ли Хейли в качестве адвоката по его делу. Мы готовимся к заседанию суда, назначенному на 22 июля. Прошу зарегистрировать меня как официального представителя его интересов.
Искренне ваш Джейк».
Копию он отправил Бакли.
* * *Маршафски позвонил Джейку в понедельник, в половине десятого. Предупрежденный Этель, Джейк не снимал трубку в течение двух минут.
— Алло?
— Как ты это проделал?
— С кем я говорю?
— А секретарша тебе не сообщила? Это Бо Маршафски, и я хочу знать, как тебе это удалось.
— Удалось — что?
— Украсть мое дело.
«Не заводись, — приказал себе Джейк, — он провоцирует тебя».
— А мне помнится, что это у меня его украли, — ответил Джейк.
— До тех пор, как он меня нанял, я о нем и не слышал.
— А вам и нужды не было. Вы же подослали к нему вашего бандита, разве нет?
— Ты обвиняешь меня в том, что я сманиваю у других клиентов?
— Да.
Повисла пауза, во время которой Джейк успел подготовить себя к потоку брани и непристойностей.
— А знаете, мистер Брайгенс, вы правы. Я делаю это ежедневно. Я профессионал в том, что на нашем языке называется «увести клиента». Именно поэтому я так много зарабатываю. Если где-то намечается крупное уголовное дело, я не пожалею сил, чтобы вцепиться в него. При этом я пользуюсь теми методами, которые нахожу необходимыми.
— Странно, а в газете вы ничего об этом не рассказали.
— И если мне нужно будет дело Хейли, я добьюсь своего.
— Бросьте.
Положив трубку, Джейк смеялся минут десять. Затем он закурил сигару и принялся работать над составлением заявления о перемене места слушания дела.
* * *Через два дня позвонил Люсьен и велел Этель передать Джейку, чтобы тот явился к нему. По важному делу. У него сидит посетитель, с которым Джейк должен встретиться.
Посетителем его был доктор У.Т. Басс — вышедший на пенсию психиатр из Джексона. Он был старым знакомым Люсьена и в прежние годы вместе с ним принимал определенное участие в процессах по делам двух отпетых преступников, решивших прибегнуть к помощи специалиста его профессии. Однако, несмотря ни на что, оба до сих пор отбывали свои сроки в Парчмэне. Басс был вынужден уйти на покой по той же причине, которая привела к отставке и Люсьена, а именно из-за прочной, необоримой привязанности к «Джеку Дэниэлсу». У.Т. наезжал иногда к Люсьену в Клэнтон, Люсьен же совершал в Джексон поездки более частые; эти взаимные визиты приносили обоим неподдельную радость — друзья вместе напивались до беспамятства. Сейчас же двое мужчин были заняты тем, что сидели на просторном крыльце дома Люсьена и ждали Джейка.
— Просто скажешь, что в тот момент он был помешанным, — инструктировал своего гостя хозяин.
— А он был?
— Это не важно.
— А что важно?
— Важно дать жюри предлог оправдать человека. Их абсолютно не волнует, был он в то время чокнутым или нет. Но какое-то основание для оправдания им необходимо.
— Хорошо бы было хотя бы осмотреть его.
— Можешь. Можешь сказать ему все, что захочешь. Он сейчас сидит в камере и сгорает от желания поговорить с кем-нибудь.
— Мне нужно будет встретиться с ним несколько раз.
— Знаю.
— А если у меня не сложится впечатления о том, что он был невменяем в тот момент, когда открыл стрельбу?
— В таком случае тебе не придется давать показания в суде, ты не увидишь в газетах ни своего снимка, ни имени, и телевизионщики не будут брать у тебя интервью.
Долгую паузу Люсьен заполнил большим глотком из своего стакана.
— Делай то, что я тебе говорю. Расспроси его, испиши кучу листков бумаги. Задавай ему дурацкие вопросы. Ты и сам знаешь, что нужно. А потом скажи: да, он был невменяемым.
— Особой уверенности я не чувствую. Это и в прошлом не очень-то получалось.
— Послушай, ты же врач, нет? Так и веди себя соответственно — будь тщеславным, самоуверенным и высокомерным. Действуй так, как и должен. Выскажи им свое мнение, и пусть только кто-нибудь позволит себе усомниться в нем.
— Не знаю. В прошлом это давало осечки.
— Делай, как я говорю.
— Раньше я так и делал, а те оба и сейчас еще в Парчмэне.
— Они были безнадежны. Хейли — совсем другое дело.
— У него есть шансы?
— Некоторые.
— Мне показалось, ты сказал: «…совсем другое дело».
— Он порядочный человек, у которого были веские причины на то, чтобы убить.
— Тогда почему у него всего лишь «некоторые шансы»?
— Закон утверждает, что причины эти недостаточно серьезны.
— Закону виднее.
— К тому же он — черномазый, и это в белом округе. А к ханжам у меня нет никакого доверия.
— А если бы он был белым?
— Если бы он был белым, который пристрелил двух ниггеров, изнасиловавших его малолетнюю дочь, жюри присяжных под руки вывело бы его в зал со скамьи подсудимых.
Басс прикончил свой стакан и принялся наливать следующую порцию. Пятую. На стоявшем между мужчинами столике высилось ведерко с кусками льда.
— Кто там у него адвокат?
— Он вот-вот должен подойти.
— Работал раньше с тобой?
— Да, но мне кажется, вы не встречались. Он пришел в мою фирму года за два до того, как меня вынудили отправиться на отдых. Молод, чуть больше тридцати. Умен, энергичен, работает как вол.
