Рольф Бёрлинд - Темная сторона Швеции (сборник)
– Извините, я все еще ничего не понимаю. Кто вы?
Смех на другом конце повода. Смущенный, скованный.
– Разумеется. Вы не узнали мой голос. Это было вечность назад. Прошу прощения. Мне следовало… Вы же все время сталкиваетесь с новыми людьми; как вы можете меня помнить. Но я…
Женщина на другом конце провода замолкает. Кажется, что она одновременно испытывает ужасный стресс и при этом абсолютно спокойна. Кажется, она хочет сказать все и сразу, но почему-то боится.
– Понимаю. Но, может, вы напомните мне ваше имя? Это многое упростит.
– Вы правы. Сделаем так. Помните Эрика Граната? Я – его мать.
И тут Шарлотта понимает, что это Рождество запомнится ей надолго.
На цыпочках, с прижатой к уху трубкой она подходит к дивану, целует подругу в лоб и с извиняющейся миной смотрит на нее. Агнета все понимает.
Она явно не рада, но они давно уже договорились, что работа – это работа. А работа Шарлотты не заканчивается в шесть вечера. Она продолжается ночью, по праздникам и даже в дни рождения и отпуска по болезни. Сколько раз уже Шарлотте приходилось уходить с обедов, походов по магазинам и домашних посиделок.
Но именно это Рождество… Она так долго его ждала. Их первое Рождество в новом доме. Без детей. Без братьев и сестер, без мам, только они вдвоем.
Шарлотта гладит Агнету по щеке, беззвучно произносит: «Прости» – и выходит в прихожую. Там она надевает ботинки для керлинга, не напрягаясь по поводу молнии, и набрасывает пуховик.
– Уже еду. Как мне вас найти?
Шарлотта Лугн едет через город. Проезжает больницу. Чуть не врезается в дребезжащий трамвай на площади Ваврински. Видимость из-за дождя ухудшилась. Температура около нуля. Все скоро обледенеет. Водитель трамвая жмет на клаксон. Она успевает затормозить в последнюю секунду. Вечно так случается. Одинокий трамвай уносится прочь по пустынной дороге в направлении Гульдхеден. Шарлотта видит троих пассажиров в вагоне. Сидят они далеко друг от друга. Взгляды прикованы к залитым дождем окнам. Можно только надеться, что они едут туда, где их кто-то ждет. Ей было невыносимо думать о тех, кто остался совсем один на Рождество. Все должны быть окружены любовью и заботой близких в такой день. Она лучше других знает, каково это – быть одной. Шарлотта обожает Бинга Кросби, красную подарочную бумагу, булочки с шафраном, запах глёга. Но она ненавидит выпивку и последствия, к которым та приводит, когда люди напиваются на Рождество. И как бы она ни пыталась думать только об их с Агнетой семейном счастье, как бы ни украшала их новый дом, она не может не думать о темной стороне этого светлого праздника, с которой так часто сталкиваются полицейские. Все остальные дни в году она не возражает против работы, но в Рождество это уже слишком. Шарлотта вспоминает, как в первое свое Рождество на службе она, надев новые полицейские ботинки, поскользнулась в крови женщины, которую зарезал пьяный муж. Он сидел в углу на кухне и бормотал: «Она упала, чертова баба, клянусь, она упала. Она чертовски неуклюжа». На столе стоял окорок. Шарлотта отчетливо помнит, что на блюде лежали пять ломтиков ветчины. Тем же ножом он зарезал жену.
Ей также пришлось однажды на Рождество вытаскивать из петли, сделанной из телефонного шнура, самоубийцу. В широко открытых глазах застыло одиночество. Шарлотта прятала слезы, обнимая испуганную девочку, которая видела, как ее отчим, дыша перегаром, избивает мать. Год за годом ей приходится видеть то, о чем людям хочется забыть в тот момент, когда они открывают подарки и зажигают елку. Неудивительно, что комиссар полиции Шарлотта Лугн ненавидит Рождество столь же сильно, как ее гражданская ипостась его обожает.
Шарлотта уже на площади Санкт-Сигфрид. Проезжая за посольством России, она отмечает, какое у охранника, стоящего под проливным дождем, выражение лица. По нему и не скажешь, что Советского Союза давно уже нет. Шарлотта едет дальше через Якобсдаль. Паркуется у ресторана на скале, откуда открывается вид на весь центральный Гётеборг. Мгновение любуется игрой огней в парке аттракционов Лисеберг, украшенном гирляндами к Рождеству. Сильный ветер обжигает льдом голую шею. Согнувшись, она подходит к дому и набирает код.
– Входите! Я оставила дверь открытой. Я обычно сижу в гостиной и не всегда слышу звонок. Добро пожаловать!
Мать Эрика дала подробное описание, как до нее добраться, не забыв пояснить, зачем комиссару Лугн ехать к ней именно сегодня.
– Я хочу рассказать о том, что случилось. Я была бы очень благодарна, если б вы нашли возможность приехать.
Этого приглашения Шарлотта ждала начиная с 1981 года. Но, если честно признаться, она не верила, что когда-нибудь узнает правду. Шарлотта привыкла жить с тем, что ее первое серьезное дело об убийстве так и осталось нераскрытым. По рассказам старших коллег, она поняла, что у каждого полицейского в истории есть подобный «висяк». Всем им когда-то приходилось мириться с тем, что на некоторые загадки нет разгадок. В жизни не всегда все получается так, как ты того хочешь. Но звонок Ловисы Гранат сулил надежду.
– Я знаю, кто убил Эрика. Я молчала слишком долго.
Есть что-то запретное в том, чтобы вот так просто войти в чужой дом, где ты никогда не бывал. Шарлотта встречала семью Гранат во время расследования двадцать пять лет назад. Тогда они жили в другом доме, но атмосфера там была такая же гнетущая. Массивная мебель, уродливые мрачные картины с неразличимым сюжетом, дорогие безделушки, которые здесь явно считаются семейными реликвиями… С такими деньгами, как у них, можно было бы обставить дом и повеселее. Здесь же все кричит о горе и подавляемых эмоциях. Тогда Шарлотта решила, что атмосфера вызвана горем от потери ребенка, но и теперь, спустя двадцать пять лет, в доме Гранатов ничего не изменилось. Несмотря на зажженные свечи на секретере, в доме холодно. Ежась от холода, Шарлотта неохотно оставляет промокшую куртку в прихожей.
– Здравствуйте! – зовет она, хотя Ловиса Гранат говорила просто заходить. Никакого ответа.
Из столовой и комнаты за ней доносится музыка. Шарлотта проходит библиотеку – или это курительная – с обоями в клеточку и гигантскими кожаными креслами вокруг столика с пепельницей. Вдоль стен – уродливые книжные шкафы.
Шарлотта проходит в гостиную. У окна сидит Ловиса Гранат. Взгляд ее обращен к освещенному Лисебергу.
– А, вот и вы… Хорошо. Присаживайтесь!
Ловиса не встает ей навстречу, не подает руки; она неподвижно сидит в бледно-голубом полосатом кресле. Гостиная резко контрастирует с другими комнатами в доме. Светлые обои, а подвязанные по краям шторы хоть и тяжелые, но приятного нежно-зеленого оттенка.
Эркер с четырьмя окнами, на подоконниках – белые цикломены в восьмиугольных горшках в стиле принца Евгения. Ловиса Гранат поднимает руку ладонью вверх, приглашая Шарлотту присесть на диван.
– Садитесь. Я взяла на себя смелость приготовить чай. Я так поздно кофе не пью. А глёг… Будете чай? Может…
Фраза повисает в воздухе. Видимо, недоговаривать вошло у нее в привычку. Покачав головой, Шарлотта садится. Она смотрит на мать Эрика Граната, отмечает, как та постарела по прошествии двадцати пяти лет. «Что в таких случаях говорят?» – думает Шарлотта. Жизнь была к ней несправедлива. Годы берут свое. Горе старит. Шарлотте Ловиса запомнилась простоватой женщиной, не подходящей для дома представителей высшего класса. Сегодня она смотрится гораздо естественней в своем окружении, но мысли ее так же сложно угадать, как сюжет на мрачных картинах в библиотеке и столовой. Болезненная худоба, морщины вокруг глаз и губ. Горе наложило свой отпечаток. Ловиса пьет чай мелкими глотками. Встречается глазами с Шарлоттой. И вся история оживает у нее в памяти…
Декабрь 1981 года. Ночь накануне праздника Святой Люсии. Одна из центральных улиц Гётеборга. Шум и гам, пьяные драки, модная молодежь. На каждом углу кто-то блюет. Неожиданно идет снег. Может, это он завлек на улицы столько людей… Шарлотта Лугн была тогда простым инспектором, юной и неопытной, как неоперившийся птенец. Гимназиста Эрика Граната нашли мертвым на улице Гейергатан, в десятке метров от главной улицы Авеню. Там было полно народу, но никто не видел убийство. Никаких свидетелей. Никаких следов, несмотря на свежевыпавший снег. Ему было всего девятнадцать лет. Все походило на пьяную драку или ограбление. Эрик Гранат стал жертвой бессмысленного уличного насилия – этот термин тогда только входил в употребление, как будто в насилии может быть какой-то смысл. В городе куча пьяной молодежи. Поблизости много клубов. Бумажник убитого исчез. Отсутствие свидетелей удивляло, но в восьмидесятые никто не обращал внимания на парней, дравшихся в переулке. Только одно указывало, что за этой смертью могло стоять что-то другое. Эрик Гранат носил на шее золотой крест – украшение, которое ему подарили на первое причастие. Крест был сорван с цепочки и исчез. Но вскоре его нашли. Крест засунули юноше глубоко в горло. А на шее остались красные отметины от рук убийцы, который задушил нарядного молодого человека и оставил в снегу. Учитывая символизм подобного жеста, полиция выдвинула теорию убийства по религиозным мотивам. Мальчик был из верующей семьи. Они состояли во Фри Чюрка – свободной церкви. Отец был бизнесменом и уважаемым человеком, состоявшим во многих благотворительных обществах. Семья считалась весьма зажиточной. Но полиция так и не смогла найти ответ на простой вопрос: почему убили Эрика Граната? И имело ли убийство отношение к его вере? Большинство друзей Эрика тоже были верующими. Он дружил с прихожанами Пингстчюркан и детьми членов общины, в которую входили его родители. Шарлотте вспомнилось, как быстро выяснилось, что эти правильные и богобоязненные с виду детишки пили и веселились не меньше их ровесников. Но заставить их говорить о выпивке и романтических связях было сложнее, чем о том, видели они или нет, как убили Эрика Граната. Эти подростки жили в замкнутом мире, сложном для понимания. Их можно было сравнить с мафиозными группировками, с которыми Лугн не раз приходилось сталкиваться впоследствии. У Эрика на тот момент не было девушки. Не было врагов. Он ни с кем не ссорился. Послушный мальчик. Просто скука. Но несмотря на большой круг друзей, никто из них не мог утверждать, что хорошо знал Эрика. Дело не двигалось с места. Всем казалось, что у преступления был мотив, но никто не мог понять какой. К тому же оставался вариант ограбления. Возможно, убийца сунул крест в горло жертвы в приступе паники, без особой цели. Такое иногда случалось. Из-за отсутствия улик после восьми месяцев безрезультатных поисков дело попало в архив. Пару раз в последующие годы оно поднималось. Бульварные газеты писали статьи, критикуя плохую работу полиции. Но никаких новых улик так и не появилось, и убийца Эрика оставался на свободе…
