Джон Тренейл - Шпионы «Маджонга»
— До свидания, — грустно пробормотал он. — Хотел бы я, чтобы ты могла поехать со мной в Бейдахэ.
— Да. И я так хотела этого! — Цинцин обвила руками его шею и потерлась кончиком носа о мочку его уха. Однако она, как и ее муж, научилась за прошедшие три года многому. Теперь Цинцин стала хорошей женой военного. Она уже знала, что не нужно виснуть на полковнике… на любом полковнике.
— До свидания, — выдохнула она и подтолкнула его к двери, упершись кулачками ему в грудь, — мужественный ободряющий жест маленькой женщины.
У Цю еще оставалось время, поэтому он приказал водителю притормозить у Тяньаньмэнь и через Мемориальный парк Председателя Мао пошел к Южному входу.
Он вошел в центральный зал, снял фуражку и приблизился к хрустальному гробу на постаменте из черного мрамора, уставленном цветами. Несколько мгновений, он постоял в молчаливых раздумьях, а затем поднял глаза на южную стену из белого мрамора, на которой ЗОЛОТОМ было выбито: «ВЕЧНАЯ СЛАВА ВЕЛИКОМУ ВОЖДЮ И УЧИТЕЛЮ ПРЕДСЕДАТЕЛЮ МАО ЦЗЭДУНУ». До него ДОШЛО, что слово «вечный» утеряло свое прежнее значение бесповоротности, и он вышел из усыпальницы в мрачном расположении духа.
Он оставил машину у штаб-квартиры, где принял под свое командование девяносто человек, и караван из микроавтобусов с прицепами выехал из города по направлению к Бейдахэ. Прежде чем они успели отъехать от города на значительное расстояние, Цю Цяньвэй обнаружил, что он чертовски зол. Было очень жарко. Специально для этого случая он решил надеть свою новую форму НОАК, только что сшитую. Недавно вновь были введены знаки различия, и свежее зеленое обмундирование украшали нарядные красные петлицы. Однако уже после первых километров пути ему не в чем было красоваться перед подчиненными, так как он стал таким же потным, помятым и раздраженным, как и другие пассажиры автобуса.
Ко всем остальным неприятностям водителем оказалась женщина — своенравная старая карга, которая все нудела о том, что маршрут неверен и ей лично известен более короткий путь. В конце концов из-за постоянных сетований Красный Дракон потерял терпение и приказал остановиться у одной из придорожных закусочных. Тетка попыталась возразить, настаивая на том, чтобы проехать еще десять километров до ближайшей заправки, а уж там одновременно удовлетворить нужды автобуса и его пассажиров. Но Цю Цяньвэя не интересовали ее соображения, и он глянул на водителя так сурово, что та мгновенно поняла: лучше подчиниться.
Остановка приободрила и освежила их силы, но отряд выбился из графика. Цю знал, что их будет встречать сам Сунь Шаньван, и, по мере того как караван приближался к предместьям Бейдахэ, командир становился все более раздражительным. Он ощущал, что его сослуживцы чувствуют себя иначе: они улыбались, выглядывали в окна, тыча пальцами в достопримечательности, болтали и смеялись.
Бейдахэ не особенно нравился Цю. Это было прекрасное курортное местечко с большими обильно орошаемыми зелеными массивами, со множеством чайных домиков и несколькими хорошими ресторанами. На этом курорте тут и там попадались всевозможные клубы и отели, где иностранцы и приезжие получали редкую возможность общаться с самыми высокопоставленными китайцами. Здесь любил проводить лето сам Мао Цзэдун. В летнее время сюда наезжали толпы прекрасно одетой молодежи, которая останавливалась в молодежных отелях, платя по три юаня за ночь.
Когда микроавтобус въехал на территорию, пассажиры, как и полагается их полу, начали бросать восхищенные взгляды на девушек в волнующих цветастых платьях, а то и на молодых людей, которые вызывали зависть дорогими солнцезащитными очками. Те, кто отдыхал в Бейдахэ, имели деньги, только самые состоятельные могли позволить себе эту роскошь.
Цю, равнодушный ко всем этим соблазнам, поднялся со своего сиденья и повернулся лицом к подчиненным. Водитель улучила момент и резко легла на поворот, не снижая скорости. Цю пошатнулся.
— Вам лучше сесть, полковник, — сухо откомментировала она. — Стоять во время движения небезопасно.
Цю схватился за спинку сиденья, едва сдерживая свое раздражение. Подчиненные равнодушно взирали на него, но он знал, о чем они думают, о да, он знал! Ему показалось необходимым вновь взять бразды правления в свои руки и держать всех в узде, хотя бы до того момента, когда Сунь Шаньван узнает об их прибытии. Красный Дракон придумал, как приструнить своих расслабившихся сослуживцев, и в глазах его сверкнул огонек самодовольства.
— Я думаю, было бы превосходно, если бы мы продемонстрировали свой энтузиазм по поводу прибытия на место. Давайте споем. Подпевайте мне, пожалуйста.
Люди мгновенно помрачнели, но им и в голову не пришло не подчиниться: Красный Дракон — есть Красный Дракон. Цю откашлялся и начал отбивать ритм, захлопав в ладоши. Все сели прямо и приготовились подпевать.
— На границу или в деревню, туда, где революция нуждается в нас, — разнеслось по автобусу.
Пассажиры не горели особым желанием петь такое старье, но три года их наблюдений за восхождением Цю по служебной лестнице не оставляли места для сомнений в том, кто здесь самый главный. Они хором подхватили:
— Великая партия, любимый Председатель, мы готовы выполнить приказ…
И Сунь Шаньван стал свидетелем бравого патриотического энтузиазма, когда автобус, с ненужной лихостью взвизгнув тормозами, остановился во Внутреннем дворе летней резиденции «Маджонга», выходившей окнами на море.
Цю вылез на площадку, щурясь от солнца, и поприветствовал своего начальника улыбкой равного. Сунь Шаньван задумчиво разглядывал его.
— Иногда мне приходит в голову, Цю Цяньвэй, вполне ли ты нормален? — Сунь Шаньван задал свой вопрос, понизив голос так, чтобы никто из подчиненных не мог расслышать сказанного.
Улыбка Цю вмиг испарилась.
— «На границу, в деревню» — ха! Ты что, тоскуешь по тем дням, когда мы жили, словно в штормовом море?
Цю обиделся и не пожелал скрыть это.
— Я просто хотел поднять дух.
— Хоровым исполнением песен времен культурной революции? — Сунь покачал головой, и на его лице отразилась неподдельная грусть. — «Ветер ломает высокие деревья». Не пытайся высовываться. Пойдем со мной, Младший брат. Мне надо кое-что сказать тебе.
Цю окунулся вслед за ним в прохладу, царившую внутри дома, который был когда-то гостиницей. Толстые кремового цвета стены и черепичная крыша напоминали о прежних временах процветания, более благодатных, чем нынешние. Двое мужчин прошли по крытой террасе, ведущей к морю, и Цю мельком увидел молодежь в белых одеждах и широкополых шляпах, разгуливавшую по аллеям соседнего парка. Он хотел бы присоединиться к ним, но вместо этого послушно плелся за Сунь Шаньваном, пока тот внезапно не толкнул деревянную дверь со стеклянными филенками и не начал спускаться по темной лестнице.
Переход от жары к холоду был мгновенным: Цю ощутил, как пот высыхает на коже. Спустившись по шаткой лестнице, Сунь двинулся дальше, пока наконец они не оказались в квадратной комнате с провисшими потолками, которую, очевидно, недавно белили, потому что в ней все еще пахло свежей краской. Помещение проветривалось через одну-единственную зарешеченную отдушину в дальней стене. Цю, который кроме сладкой пампушки ничего не ел на завтрак, почувствовал тошноту.
В комнате стояли всего два стула, массивный деревянный стол и пепельница и телефон на нем. Все. Бетонный пол и абсолютно белые стены. Сунь указал на стул, и Цю послушно уселся. Теперь ему было холодно; холодно и тошно. Едкий запах скипидара раздражал гортань. Казалось, вонь проникает прямо в мозг. Сунь уселся на другой стул, поднял трубку телефона и пробормотал в нее несколько слов. Некоторое время ничего не происходило. Двое мужчин молча смотрели через стол друг на друга. Наконец Сунь достал пачку сигарет и закурил. Цю никак не отреагировал на это. Каким-то чутьем он сообразил, что ему курить не положено. Однако его начальник сделал две затяжки и небрежным жестом, сопровождавшимся короткой улыбкой, подтолкнул пачку через стол в сторону Цю. Красный Дракон отодвинул ее назад, покачав головой, но не произнеся никаких слов благодарности. Ему вдруг стало очень холодно.
Так прошло минут пять.
Наконец дверь внезапно открылась, и Цю, вздрогнув, обернулся на звук как раз вовремя: в комнату влетел человек, которого сильно толкнули сзади, и упал на пол. Девушка!.. Следом за ней в комнату быстро вошли два человека. Они рывком подняли девушку с пола и поставили на колени. Это было совсем не трудно: бедняга больше напоминала скелет, обтянутый кожей.
— Нагни голову! — крикнул один из них.
— Руки назад и вытянуть! Положение «Крылья», — добавил другой.
Второй голос не допускал и мысли о неповиновении. Девушка выполнила приказ, и, пока Цю наблюдал, как она принимала указанную позу, он, вздрогнув, сообразил, что знает ее. Она исхудала, как тростинка, сальные волосы прядями прилипли к голове, на лице, руках, ногах были раны и ссадины, но в ней все еще можно было узнать Вэй Шаша.
