Дэвид Моррелл - Братство Розы

Сол упал вниз. Он медленно поднялся с пола и посмотрел на Эрику. Она была без сознания и стонала. Сол понял, что ему не удастся вынести ее из машины. Нужно отвлечь погоню от “ситроена”, сделать большую петлю, а потом вернуться за Эрикой. Сол схватил Кочубея за лацкан пиджака. Русский распахнул дверцу и рванулся из машины. Послышался треск рвущейся материи.

Сол выпрыгнул из “ситроена”, увернулся от бульдозера и побежал, стараясь не попасть в свет прожекторов. Захлопали дверцы фургонов, с визгом остановилась какая-то машина. Послышались крики, застучали шаги по гравию. Прожекторы поймали его в фокус, и он видел на грязном поле свою большую неуклюжую тень. Он споткнулся в борозде, замахал руками, чтобы не упасть, и бросился к темным деревьям, надеясь добежать до них раньше, чем его настигнет свет прожекторов. Раздался скрежет металла. Он напряг мышцы плеч, ожидая удар мощной пули, но вместо этого почувствовал укол в шею. Вторая стрела попала в ногу, и он вздрогнул от мучительной боли. Перед глазами поплыл туман. Сол упал в грязь, подогнув колени к груди. Руки свело судорогой. Больше он ничего не почувствовал.

3

Проснувшись, Сол понял, что лучше не открывать глаза, а слушать. Он лежал на деревянном полу, как боксер, побывавший в нокауте. Левое плечо ныло, наверное, от укола. В него ввели огромное количество бревитала, и, если бы не гневные крики Кочубея, Сол проспал бы еще несколько часов. Руки оказались за спиной. Наверное, совсем недавно на него надели наручники, потому что они еще не нагрелись от его тела. Скорее всего, человек, на которого кричал Кочубей, совсем недавно принес его сюда и надел на него наручники.

— Что им нужно? — кричал Кочубей. — Почему меня никто не охранял? Вы должны были знать, что мне угрожает опасность.

— Товарищ, если левой рукой играешь одни гаммы, а правой — другие… — услышал Сол низкий спокойный голос.

— То невозможно сказать, какая это тональность — мажор или минор! Любой школьник знает это… Но, черт побери, какое это имеет отношение?..

— Левая и правая руки каждая ведут свою мелодию. Если бы вы знали о моих планах, вам бы не удалось сыграть свою роль убедительно и заманить Ромула в ловушку. Сейчас, пожалуйста, перестаньте кричать, или, быть может, вы предпочитаете играть на скрипке в Ходейде в Йемене?

Сол чуть-чуть приоткрыл глаза и успел увидеть побледневшее лицо Кочубея.

— Расслабьтесь, Виктор, — произнес все тот же спокойный голос. — Я дам вам прекрасное теплое пальто и посажу на скоростной экспресс в Париж.

Сол сумел разглядеть между черной кожаной тирольской шляпой и высоко поднятым воротником зеленого пальто лицо, похожее на хорька. Борис Златогорович Орлик, полковник ГРУ и начальник парижского отделения КГБ. Орлик гордился тем, что не убил собственными руками ни одного человека, не выкрал ни одного документа, ни разу не передал ни одной дезинформации. Он был теоретиком, разрабатывал операции и мог посоперничать в плане тактики с самим Рихардом Зорге, советским супершпионом, действовавшим в Японии во время второй мировой-войны. Именно Орлик разоблачил подполковника Юрия Попова, который с пятьдесят второго по пятьдесят восьмой годы работал на ЦРУ, а в шестьдесят втором — полковника ГРУ Олега Пеньковского, агента МИ-б.

После ухода Кочубея Сол медленно закрыл глаза.

— А, Ромул, вижу, вы проснулись. Простите, что повысил голос, но иногда с такими людьми, как Кочубей, это просто необходимо.

Сол не потрудился притвориться, что спит. Он кое-как принял сидячее положение и осмотрел комнату: обитые панелями стены, деревенские картины, камин.

— Где я?

— В скромном шато неподалеку от Лиона. Я здесь иногда провожу допросы.

— Где Эрика?

— Внизу, в холле, с доктором. Можете не беспокоиться, у нее все в порядке. Только очень болит голова.

У Сола она тоже болела. Он прислонился спиной к стулу, лихорадочно соображая, что предпринять.

— Как вы нашли нас?

— Международный язык.

— Не по…

— Музыка. Кроме скрипки Страдивари, в футляре находился микрофон и радиомаяк. Сол застонал от собственной глупости.

— Кочубей вел себя так естественно, что я не догадался заглянуть внутрь.

— Но вы чуть не выбросили футляр из окна. Должен признаться, вы заставили меня понервничать.

— Это все равно не ответ на мой вопрос. Как вы узнали, что мы возьмем Кочубея?

— От вашего агентства.

— Это невозможно.

— Ну, это достаточно щекотливая ситуация. Так как в Бангкоке Рем убил нашего человека, ваши соотечественники учтиво предложили нам самим рассчитаться с вами.

— Элиот, — произнес Сол так, словно это было ругательство.

— Мне тоже так показалось.

— Но как?..

— Все по порядку. Сначала позвольте описать декорации. Орлик показал на окно. — Светает. Вы наверняка думаете о побеге, и в этом нет ничего противоестественного. Но сначала послушайте, с чем вам в таком случае предстоит столкнуться. Вы находитесь на границе национального парка “Пилат”. На юге Веранн, на севере Пеллузин. Разумеется, вам известно, что у нас есть собаки, поэтому вам придется идти к Веранну по лесистым возвышенностям, но тогда нужно обойти деревню. Ночью вы не найдете тропы и увязнете в мягкой земле кладбища и полей. В любом случае мы вас поймаем. От стрел у вас еще сильней разболится голова, и нам придется начинать все сначала. Согласен, схватка на кладбище была бы романтичной, но реальность такова: светает и нам необходимо поговорить. Извините, что не могу предложить “Бэби Рут”.

Сол сузил глаза.

— Вы хорошо информированы.

— Можете в этом не сомневаться. Может, позавтракаете?!

Только не думайте, пожалуйста, будто я подсыпал в булочки или кофе яд. Я не верю в надежность этой дряни. Сол вдруг рассмеялся.

— Согласен, давайте дружить. — Орлик снял наручники. Озадаченный Сол принялся растирать руки. Он подождал, когда Орлик разольет по чашкам кофе, потом спросил:

— Значит, вы знаете о сиротах Элиота?

— Уверен, вам приходило в голову, что латинское слово, обозначающее патриотизм, произошло от того же самого корня, что и отец. Pater. Patriae amor. Люди считают отцов как бы олицетворением своей страны. Вас воспитывают, учат защищать родину, и вы делаете все, что говорят вам, хотя и не отдаете себе отчета в том, что верны собственному отцу, а не своему правительству. Замысел блестящий, так что примеру Элиота последовали и другие.

— Другие? — Сол поставил чашку на блюдце.

— Неужели не знаете? — удивился Орлик, внимательно посмотрев на Сола. — Зачем тогда вам понадобился Лэндиш?

— Другие?

Орлик нахмурился.

— Вы на самом деле?.. А я-то думал, что мы с вами пришли к одинаковым выводам. Вспомним тридцать восьмой год.

— Не вижу смысла. Элиот тогда не работал на правительство. Он исчез в пятьдесят четвертом.

— И снова в семьдесят третьем.

— Но в это время один из ваших, Голицын…

— Не мой. Он работал на КГБ.

— …Был замешан. Его ваши расстреляли за измену.

— Значит, вы все же достигли кое-какого прогресса.

— Ради Бога!..

— Пожалуйста, будьте терпеливы. Я надеялся, что это вы мне что-нибудь расскажете. Даже представить себе не мог, что рассказывать придется мне.

— Тогда рассказывайте же, черт побери! Что происходит?

— Тридцать восьмой год. Что-нибудь это вам говорит?

— Ну Гитлер и Мюнхен. Или убежище Абеляра.

— Хорошо. С этого мы и начнем.

4

— Когда Гитлер встречался с Чемберленом и Даладье в Мюнхене, в тот же самый день в Берлине произошла другая встреча, — рассказывал Орлик. — Гитлер и Муссолини потребовали от Англии и Франции отказаться от договоров с Чехословакией, Австрией и Польшей, согласно которым должны были защищать эти страны от внешней агрессии. Намерения Гитлера были очевидны, но Англия и Франция даже не попытались помешать ему, надеясь, что он успокоится, когда увеличит свою территорию за счет прилегающих стран. Участники встречи — Берлинской — все прекрасно понимали. Да и не мудрено — ведь именно они возглавляли разведки Германии, Франции, Англии, Советского Союза и Соединенных Штатов. Они понимали, что захват Гитлером Чехословакии, Польши и Австрии не насытит его, а только лишь раззадорит аппетит. Надвигалась война, такая огромная и разрушительная, что все остальные войны в сравнении с ней казались ничтожными. Несмотря на то, что главы государств решили проигнорировать тревожную обстановку, главы разведывательных служб не могли поступить так же. Они понимали, какую роль им предстоит сыграть в этой войне, и были обязаны подготовиться к ней. Со времен первой мировой войны разведывательное сообщество вырождалось. Менялись обстоятельства, забывались традиции. С приближением нового конфликта пришло время перестройки. Нужно было договориться о принципах и оговорить правила, одним из которых и явилась “Санкция Абеляра”.