А. Й. Казински - Последний праведник
— Лифт на шестой этаж, налево.
— Спасибо.
Ханна продолжала говорить в трубку:
— Хочешь прослушать порцию статистики, пока ты едешь в лифте?
— Давай.
— В больнице работает семь с половиной тысяч человек, в каждый отдельно взятый день на работу приходит половина из них. Но мы ищем человека в возрасте между 44 и 50 годами — таких здесь тысяча сто.
— И сколько из них сейчас на работе?
— Примерно половина.
— Пятьсот пятьдесят человек? — с оптимизмом уточнил Нильс.
— Да, из них бездетных примерно треть. Остается сто восемьдесят человек.
— Из этих ста восьмидесяти, как выясняется после проверки Каспера, примерно на треть когда-то было заведено уголовное дело.
— Так что остается сто двадцать человек. Если следовать статистике.
— И кого я сейчас должен найти? — спросил Нильс.
— Петера Винтера, младшего врача.
В отделении, в которое он вошел, было тихо. Телевизор работал без звука и без зрителей. Медсестра подняла взгляд от своих бумаг, Нильс показал полицейское удостоверение.
— Петер Винтер?
— У него сейчас обход.
— Где?
Она указала на ряд палат, и Нильс увидел выходящего из одной из них врача, за которым гуськом тянулся небольшой эскорт персонала.
— Петер Винтер!
Нильс пошел ему навстречу, вытянув вперед руку с удостоверением. Врач заметно побледнел.
— Подождите меня, пожалуйста, в палате, — резким шепотом попросил он медсестер.
— Я из полиции.
Нильс не стал ничего больше говорить, видя, что врач собирается рассказать обо всем сам. Но тот выжидательно молчал, теребя пальцами кожу на горле.
— Вы сами знаете, зачем я пришел.
Врач повернул голову, осмотрелся и подступил на шаг ближе.
— Вы меня арестуете?
— Нет. Мы просто хотим выслушать вашу точку зрения на произошедшее, прежде чем делать какие-то выводы.
— Мою точку зрения? — фыркнул врач. — Вот вам моя точка зрения: она абсолютно и беспросветно сумасшедшая!
Нильс заметил, что в уголках его рта скапливается слюна.
— И любой психиатр скажет вам то же самое. У нее нет ни малейшего шанса, если она решит довести дело до суда. Вы меня понимаете? И вообще это была самооборона, у меня остались шрамы, которые могут это подтвердить.
Петер Винтер расстегнул верхнюю пуговицу, обнажая горло, и продемонстрировал длинные следы царапин, скрывавшиеся под рубашкой.
— Если уж на то пошло, это я должен был заявить в полицию. Что бы вы сделали, если бы у вас была жена, которая… — Он пододвинулся еще ближе, этот разговор его заметно разгорячил: — Да, я дал ей пощечину. Одну! Одну-единственную пощечину, которую, по-хорошему, я должен был влепить ей еще три года назад.
Нильс взглянул на телефон, на экране светилось сообщение: Ида Хансен, акушерка, родильное отделение.
— Нет, ну вы подумайте, она пошла и заявила в полицию. Просто невероятно! Так что, мне нужно позаботиться об адвокате?
Нильс покачал головой.
— Нет, не стоит. Спасибо, что уделили мне время.
Нильс поспешил прочь, предоставив врачу Петеру Винтеру самому разбираться со своим отчаянием и порушенными отношениями.
* * *— Рассказывай, Ханна, — бросил Нильс на бегу.
— Она акушерка, но сейчас обедает. Столовая у них на первом этаже.
Он с силой вдавил кнопку лифта.
— Может, вы как-то будете подбирать их по географическому принципу?
— В смысле?
— Ну, чтобы я говорил с ними по мере того, как иду из одного крыла в другое, а не бегал каждый раз из одного конца больницы в другой.
Ханна молчала, лифт все не приезжал. Нильс выглянул в окно. Солнце даже не было красным, несмотря на то, что быстро садилось. Он слышал в трубке дыхание Ханны. Смотрел на стрелку, указывающую в сторону родильного отделения. Усталая мать толкала тележку со своим новорожденным мальчиком, с каким-то отсутствующим, но напряженным выражением лица жуя плитку шоколада. Мальчик, как и Нильс, смотрел на солнце — кто знает, о чем он при этом думал. Со стороны все выглядело так, как будто деревья в парке несли солнце на своих плечах, так что зрелище походило на похоронную процессию. Умирающее солнце уносили на запад.
Лифт сообщил о своем прибытии звуком, который услышал бы даже глухой.
— Я в лифте, спускаюсь.
— Хорошо. Ида Хансен, сорок восемь лет, акушерка. Быстрее.
Нильс нажал на отбой.
68
Каннареджо, Венеция
Самое подходящее определение для цвета резиновых сапог сестры Магдалины было «кислотно-розовый». Томмасо улыбнулся, глядя, как она шагает от церкви Мадонна деллʼОрто. Северная часть города находилась чуть ниже уровня остальных районов, поэтому быстрее заполнялась водой.
Он окликнул ее:
— Сестра! Вы должны были мне что-то передать. Что-то, что сказала моя мама.
Звук сирены заглушил его голос, и сестра Магдалина исчезла в хосписе, не обернувшись. Перед Томмасо стоял выбор: идти через мост у деллʼОрто и промочить ноги до колен — или вернуться обратно, чтобы дойти до самой северной набережной, которую редко затопляло. Он взглянул на часы. Путь до набережной Фондаменте Нове займет как минимум на пятнадцать минут дольше. До захода солнца оставался час, если не меньше. Координаты, присланные ему датчанкой, были 45.26′30 и 12.19′15. Он не очень-то разбирался в этой системе, но его мобильный телефон мог определять долготу и широту. В данный момент он находился на 45.26′45 и 12.19′56. Томмасо совершенно не представлял, сколько времени уйдет на то, чтобы добраться до предполагаемого места преступления, где бы оно ни находилось, так что отправляться в путь стоило уже сейчас. Наводнение продержит город в своих мокрых тисках еще как минимум пару часов, и вряд ли сестра Магдалина денется куда-то за это время. Да и потом, что такого важного она может ему рассказать?
Носки уже промокли. Он припустил бежать на юг, вдоль набережной Фондамента деи Мори. Ботинки шлепали по воде. Кроме него на улице не было ни души. Здесь? Он остановился перед домом Тинторетто, художника, которым всегда восхищался, не столько даже из-за его грандиозной картины погребения евангелиста Марка, сколько из-за того, что Тинторетто никогда, по большому счету, не покидал Венеции. Один-единственный раз он выехал за пределы лагуны и, говорят, на протяжении всей поездки чувствовал себя ужасно. Сам Томмасо тоже никогда не уезжал далеко от лагуны. Навигатор вдруг истерично запутался в постоянно сменяющихся цифрах: в лабиринте маленьких венецианских улочек сложно поймать сигнал.
Томмасо бежал дальше, по направлению к казино и Большому каналу, в надежде, что там сигнал лучше. Мысли его по-прежнему были заняты Тинторетто. Хотя нет, все-таки не Тинторетто, а святым Марком. Может быть, потому, что думать о мертвом евангелисте было легче, чем о только что умершей матери. Он вспомнил о теле покойного Марка, о первой картине, которую видит в своей жизни любой венецианский ребенок. Ведь Марк как-никак святой покровитель города, его именем названа площадь Сан-Марко. Двое венецианских купцов выкрали его тело в Александрии — тело, но не голову. Голова, если верить жителям Александрии, до сих пор находится в Египте.
Видение обезглавленного трупа, маминой съежившейся руки и краски смерти преследовали Томмасо на пути к вокзалу Страда Нова. Сигнал снова сбился. Взгляд Томмасо упал на садящееся в канал солнце. Нет, так у него никогда ничего не получится, Венеция не приспособлена для машин, а значит, и для навигаторов тоже. Нет, ему нужен компьютер.
* * *Коридор оказался полностью залит водой. Мамины черные туфли, реклама и собачий корм плавали в море поднявшейся воды, на поверхности которой, притворяясь радугой, лежала тонкая бензиновая пленка от лодочных моторов. Свет отключился сразу же, как только Томмасо попробовал его включить, щиток вышел из строя. На ноутбуке должен оставаться заряд, напомнил он себе, перепрыгивая через три ступеньки по лестнице. Он покачал головой: этот дом простоял четыреста лет, ежемесячно переживая наводнения, а в IBMʼовском ноутбуке, которому всего полгода, уже почти умерла батарея. Так, Google Earth. Он судорожно искал окошко, в которое можно было подставить координаты, но нигде его не видел. Критический уровень заряда батареи. Томмасо нашел на глобусе лагуну, нетерпеливо нажал на нее, увеличил масштаб и вывел на экран Венецию. Курсор скользил по городу, миновал его дом и гетто, дальше на запад. Вот-вот, почти. Критический уровень заряда батареи. Сохраните открытые документы. Томмасо сверился с цифрами в телефоне и передвинул курсор немного дальше на север. Вот оно, точное соответствие.
Он откинулся на спинку стула, разглядывая полученный результат. В ту же минуту экран погас.
69
Бухгалтерия Королевской больницы, 14.56
